Ближний бой. ЦРУ против СССР
Шрифт:
Я сказал послу, что не могу комментировать американскую политику в отношении Кубы, ибо политика эта находится вне сферы нашей компетенции. Он прервал меня, заметив, что, быть может, это не наша сфера, но ЦРУ оказывает значительное влияние на политику и что, направляя восторженные доклады о мощи «Движения 26 июля», мы тем самым мешаем оказанию помощи правительству Батисты. Я указал послу, что наша обязанность — сообщать факты, а он и политический отдел посольства, получающие экземпляр каждого доклада, направляемого ЦРУ в Вашингтон, имеют полную возможность направить в госдепартамент свои замечания по каждому докладу, подготовив их индивидуально или коллективно. На это он лишь фыркнул, заявив, что политический отдел и ЦРУ действуют заодно.
В этот момент зазвонил телефон. Миссис Смит советовалась с мужем относительно светского вечера. «Дорогая, — сказал он, —
Когда он положил трубку, я сказал: «Господин посол, я здесь не для того, чтобы инспектировать вас или посольство, я здесь — чтобы проинспектировать все, что делает Управление и насколько хорошо оно помогает вам и сотрудничает с посольством. Ваше мнение по некоторым вопросам очень обеспокоило меня, и я сделаю все возможное, чтобы проверить эти факты, пока нахожусь здесь. Прежде чем уехать, я проинформирую вас о моих выводах».
«Совершенно верно, — продолжал я, — что у нас есть контакты с представителями „Движения 26 июля“ здесь, в Каракасе и в других местах, но они поддерживаются с единственной целью — получить информацию. Мы не финансируем оппозицию, не оказываем ей никакого содействия и никогда не пытались делать это. Складывается впечатление, что они получают значительную помощь в другом месте. Я полагаю, что Прио (Прио Сокаррас, бывший президент Кубы) и другие группы в Майами могут передавать им до миллиона долларов в месяц. Далее, господин посол, я хочу напомнить вам, что все люди, посылавшиеся нами в горы Сьерра-Маэстра с задачей либо добиться освобождения пленных, либо ознакомиться с обстановкой, посылались не только с вашего ведома, но и с вашего прямого одобрения. Наконец, как вам хорошо известно, мы немало потрудились, всячески укрепляя БРАК, помогая организовать обучение кадров. Это мы предоставляли технические средства и держали для связи с этой организацией специально выделенного офицера».
После этого я распрощался с послом. К сожалению, я больше не встречался с послом Смитом на кубинской земле, а увиделся с ним в следующий раз только через два месяца, в ноябре на ленче в Вашингтоне. Это был период, когда все отчаянно старались что-то предпринять для спасения Кубы. Не уверен, что еще одна встреча с послом в Гаване могла бы что-либо дать. Покидая Кубу, я был как никогда убежден, что дни правительства Батисты сочтены.
Покинув кабинет посла Смита, я отправился по подразделениям посольства, чтобы выяснить их мнение. Побывал я в политическом отделе, у военных атташе, у чиновника по общественным отношениям (ЮСИА), у атташе по правовым вопросам (ФБР) и у многих других. В основном мне рассказывали то же самое, что я уже услышал вечером по приезде: правительство утратило связь с народом, его власть висит на волоске и спасти его может только чудо; как только армия начнет колебаться, все рухнет.
У меня были две особенно памятные встречи, о которых мне хочется упомянуть. Решив не привлекать к себе внимания, я не хотел посещать здания БРАК. Опубликованная в прошлом году фотография, на которой я был изображен вместе с Батистой, и без того достаточно привлекла ко мне внимание, тем более что мою каталку невозможно было замаскировать. Поэтому мы попросили полковника Мариано Пагета, шефа БРАК, прийти в посольство. Он тесно сотрудничал с нами, проявлял готовность сообщать интересовавшие нас факты и явно был обеспокоен создавшейся ситуацией. Я был восхищен его интерпретированием событий и тем тактом, с каким он изложил факты, не проявляя при этом ни малейшей нелояльности к режиму. Когда я сказал, что обеспокоен поступающими сведениями о жестокостях, творимых в его организации, он жестом изобразил отчаяние. На мой вопрос, не поможет ли наш протест, направленный министру Сантьяго Рею в расчете на то, что он дойдет до Батисты, он немедленно дал утвердительный ответ. Мы так и поступили. Записка, которую я передал Сантьяго Рею, была сформулирована в довольно резких выражениях.
Вторая встреча поначалу пугала меня. Мне сказали, что один важный человек настаивает на встрече со мной в отеле и что очень важно, чтобы я встретился с ним, выслушал его и подробно его расспросил. Я спросил совета у Джона Топпинга, весьма способного политического советника из посольства, опытного дипломатического работника, и он настоятельно рекомендовал мне встретиться с этим человеком.
Мой гость прибыл в номер поздно вечером. Это был известный специалист из Гаваны, который никогда ранее не занимался политикой и обладал безупречной репутацией честного и порядочного человека.
Мы предложили ему выпить. Он отказался, сказав, что не пьет. Курил же он почти беспрерывно, рассказывая о политической обстановке на Кубе битых два часа. Позже он почти час отвечал на мои вопросы. Я вздохнул с облегчением, когда он ушел, и был рад, что его не выследили во время встречи с нами. Его вообще не удалось выследить полиции Батисты!
Когда этот человек ушел, я послал телеграмму в Вашингтон, вызвавшую довольно сильную реакцию в Управлении. Как выяснилось позже, эта реакция все же не была достаточной. В этой телеграмме я дал, вероятно, самый точный прогноз за всю свою практику. По понятным причинам я не имею права цитировать текст телеграммы. В ней давался детальный анализ обстановки на Кубе и говорилось, что в армии уже начался процесс разложения, что Батиста вряд ли удержится до конца года (он бежал с Кубы 31 декабря).
Помню, что мы на автомобиле ездили в Варадеро на уикенд. В течение этих двух дней стояла изумительная погода, и совесть меня совершенно не мучила; я считал, что заслужил отдых.
Незадолго до моего приезда на Кубу произошел случай, иллюстрирующий, в каких исключительно трудных обстоятельствах работало американское посольство в Гаване. Непрерывное сокращение американской военной помощи правительству Батисты вело к тому, что в президентском дворце послу США оказывали все более холодный прием. По мере активизации террористической деятельности повстанцев усиливалось чувство недовольства местного правительства американцами, поддерживавшими кое-какие связи с людьми, подозреваемыми в сочувствии «Движению 26 июля». Это недовольство достигло критической точки. Пока еще местное правительство сотрудничало с ЦРУ и, очевидно, принимало помощь, но нельзя было исключать возможность того, что в один прекрасный момент оно может нанести чувствительный удар, прервав сотрудничество, если сочтет, что таким путем может добиться уступок со стороны Соединенных Штатов.
Все это создавало дополнительные трудности для ведения разведывательной работы в Гаване. К сожалению, представление о разведывательной работе слишком часто складывается под воздействием приключенческой литературы, расходящейся в миллионах экземпляров. Немногие понимают, с какими предосторожностями необходимо действовать за границей, где любой промах, а подчас и чрезмерное рвение могут породить самые различные неприятности, нежелательные инциденты и даже высылку из страны пребывания. В условиях повышенной чувствительности посла к установлению контактов его сотрудников с оппозицией, а также готовности правительства создать инцидент из самого безобидного контакта приходилось с величайшей осторожностью оценивать и взвешивать каждый шаг. А ведь не проходило дня, чтобы несколько неизвестных нам кубинцев не пытались установить связь с посольством, чтобы рассказать о творимом терроре, выразить свое оппозиционное отношение к правительству, добиться поддержки со стороны Соединенных Штатов. Делалось все возможное для проверки информации и людей, поставлявших важную информацию, ибо приходилось постоянно помнить о том, что человек, изображающий из себя сторонника оппозиции, может оказаться агентом-провокатором, подосланным правительством для получения у американцев таких обещаний, которые затем можно будет использовать против американцев же.
Однажды, тщательно проверив источники поступления настоятельных просьб о встрече и установив, что встреча имеет важное значение, один из руководящих работников местного отделения ЦРУ отправился на свидание с тремя участниками «Движения 26 июля», которое должно было состояться в приемной у врача. Место встречи, видимо, находилось под наблюдением, так как буквально тут же прибыли сотрудники военной разведки Батисты и арестовали всех присутствующих. Американца отпустили, но кубинское правительство немедленно сообщило, что он будет объявлен персоной нон грата. Этого, правда, не случилось. Видный государственный чиновник, друг этого американца, посоветовал, чтобы посольство между прочим поинтересовалось в кубинском министерстве иностранных дел, почему определенный самолет (чиновник был настолько любезен, что даже сообщил номер самолета) используется для незаконных перевозок оружия с Флориды на Кубу. Правительство быстро пошло на попятную, ни о какой высылке этого американца с Кубы больше не было и речи, а чтобы у него не осталось никаких неприятных ассоциаций в связи с инцидентом, в его честь был даже дан обед.