Ближний бой. ЦРУ против СССР

Киркпатрик Лаймен

Моим первым официальным шагом было посещение посла — впоследствии это стало для меня правилом. Меня ввели в его кабинет, представили и оставили наедине. Это дало мне возможность объяснить ему, зачем я здесь, рассказать о роли и обязанностях генерального инспектора и попросить его о сотрудничестве и помощи. Я воспользовался также случаем и заверил его, что ЦРУ считает важным, чтобы люди Управления работали с ним и с посольством в самом непосредственном и тесном контакте.

Посол Гарднер оказался откровенным и прямолинейным человеком. После того как закончился обмен любезностями (он сердечно приветствовал меня), я объяснил цель моего визита и тут же поднял вопрос о контактах с представителями оппозиции. Я указал ему, что назначение Центрального разведывательного управления в том и состоит, чтобы собирать информацию, которая не может быть получена из официальных источников или с помощью открытых контактов. Я сказал, что если его запрет распространить

и на сотрудников Управления, то посольство и госдепартамент будут получать лишь ту информацию, которую захочет дать правительство Батисты, и Соединенные Штаты утратят представление о подлинной ситуации на острове. Я отметил, что контакты с оппозицией означают выслушивание и выведывание информации и отнюдь не означают оказание поддержки, которая в действительности и не оказывалась. Конечно, не исключается, что контакты сами по себе могут быть истолкованы как форма оказания поддержки. Несомненно, кое-кто из участников «Движения 26 июля» будет бахвалиться своими друзьями и своими знакомствами с представителями государственных органов США, делая вид, что они оказывают поддержку, которой фактически нет. Справедливо также, что невозможно предписать людям нормы поведения, и некоторые сотрудники разведки, возможно, не всегда будут придерживаться строго нейтральной позиции, поддадутся каким-то личным симпатиям или антипатиям. Но я подчеркнул в разговоре с послом, что наши люди хорошо обучены тому, чего не следует делать, и находятся под строгим контролем. Я заверил Гарднера, что наши люди будут проявлять величайшую осторожность и осмотрительность и сделают все возможное, чтобы не поставить в неудобное положение его, посла, и его миссию. Гарднер без особого энтузиазма воспринимал мои аргументы, но, к счастью, вопрос был решен.

Покончив с ним, я сообщил послу о планах привлечения президента Батисты к делу совершенствования БРАК и дал ему прочесть письмо государственного секретаря. Он тут же с восторгом поддержал эту идею и распорядился позвонить в президентский дворец, чтобы назначить встречу. В наши планы входило предложить президенту передать БРАК в непосредственное подчинение Сантьяго Рею, всеми уважаемому министру государственного управления и способному юристу. Мы также намеревались настаивать, чтобы во главе организации был поставлен генерал-майор Диас Томайо, человек, обладавший твердым характером и верный своему воинскому долгу. Эти предложения посол Гарднер сразу же одобрил.

Визит в президентский дворец поразил меня. Три месяца назад студенты попытались убить президента Батисту и организовали налет на дворец. Им удалось добраться до второго этажа (личные апартаменты президента находились на третьем этаже), когда их остановила охрана. После этого инцидента были введены новые строгости с точки зрения обеспечения безопасности. Посольский лимузин под американским флагом еще за квартал до дворца был остановлен возле заграждений из колючей проволоки солдатом с автоматом в руках. Нас еще дважды останавливали, прежде чем мы достигли дворца.

Посол Гарднер проявил большую предусмотрительность, договорившись, чтобы нас пропустили во дворец через задний ход, где было лишь несколько ступенек. Мне на моей каталке было несравненно легче подняться здесь, нежели через официальный парадный вход с двадцатью или тридцатью ступеньками.

Автомобиль свернул в проезд позади дворца и я с удовольствием заметил, что у входа имеется только одна ступенька, но зато вокруг дверей толпилось по крайней мере отделение солдат. Дело в том, что именно этой дверью воспользовались мятежные студенты, которые приехали, спрятавшись в большом автофургоне.

Нас встретил начальник протокольного отдела, облаченный в безукоризненный белый костюм, на который я смотрел с завистью, поскольку белые костюмы не очень подходят для передвижения в каталке. Мы поднялись на лифте на второй этаж и вошли в большую, красиво обставленную комнату, соседнюю с кабинетом президента. Мне было любопытно узнать, почему мы ожидаем приема именно здесь, ибо я был уверен, что должна существовать меньшая по размерам и менее парадная комната для ожидания. Все стало ясно после приема, когда нас провожали через официальный выход, где находилось около десятка охранников в штатском. Они, очевидно, заняли маленькую комнату, считая, что это лучшее место для охраны президента.

Через несколько минут дверь президентского кабинета открылась и вышел посетитель. Посол Гарднер подошел к нему и обменялся приветствиями. Позже он объяснил мне, что это был Джулио Лобо, кубинский «сахарный король». Он совещался с президентом Батистой по вопросу об урожае сахарного тростника. Экономика Кубы почти целиком зависит от сахара.

Затем министр Сантьяго Рей проводил нас в кабинет президента. Мне было интересно увидеть Батисту, о котором я в течение многих лет немало слышал и читал, а перед приездом на Кубу освежил свою память, изучив соответствующий материал. Особенно интересно мне было посмотреть, как этот бывший сержант, дважды

захватывавший власть, будет вести себя. Он уже четыре года находился на посту президента. В 1952 году, когда выяснилось, что на выборах он, вероятно, займет лишь третье место, он организовал переворот.

Батиста пошел нам навстречу, чтобы приветствовать нас и пожать руки. По-английски он говорил свободно, чему, несомненно, немало способствовало пребывание в изгнании во Флориде. Он тоже был облачен в безукоризненно белый костюм и казался холодным, спокойным и собранным. Он приказал подать кофе и предложил нам кубинские сигары. Батиста и посол Гарднер заговорили о портрете Хосе Марти, висевшем на стене, о том, как лучше его осветить. Я вспомнил, что Марти являлся одним из лидеров, возглавлявших на Кубе движение за независимость против Испании, и что он так же, как и Фидель Кастро, высадился в провинции Ориенте на востоке острова и пытался сколотить партизанский отряд. Мне было интересно, думает ли Батиста, разговаривая с послом, об этом совпадении или, быть может, он предпочитает помнить, что Марти был убит до того, как Куба стала свободной.

Мы уселись за кофе, закурили сигары, и посол Гарднер сообщил президенту Батисте, что я привез ему письмо от государственного секретаря Даллеса. Он выразил удовольствие и, когда я вручил письмо, прочел его с интересом. Затем последовал обмен довольно высокопарными фразами, по-видимому, всегда сопутствующими обсуждению любого нового предложения, внесенного одним правительством на рассмотрение другого. Батиста сказал, что правительство Кубы будет приветствовать любую помощь, которую Соединенные Штаты смогут оказать в деле борьбы с коммунизмом. Я ответил, что Соединенные Штаты готовы сделать все возможное для оказания помощи, и заявил, что мы обладаем большим объемом информации относительно методов и тактики коммунистов, которой рады поделиться, и что мы будем всячески содействовать подготовке кадров для БРАК и обеспечению руководства этой организацией. В Вашингтоне существует глубокое убеждение в необходимости гораздо более активных мер, и я прибыл сюда, чтобы обеспечить с нашей стороны всю возможную помощь. Он ответил, что рад моему прибытию на Кубу и тому, что я привез это послание, и сказал, что поручит министру Рею работать со мной над этим вопросом. Я сказал, что готов работать с министром Реем и что до моего отъезда мы представим ему письменные предложения по вопросу об усилении БРАК. На этом наша встреча закончилась, и мы вышли из дворца сквозь ряды сотрудников секретных служб.

Следующие несколько дней заняла подготовка предложений относительно БРАК. Предложения эти были просты и в то же время имели важнейшее значение. Предлагалось подчинить эту организацию министру государственного управления. Во главе ее должен стоять генерал, и она должна получать достаточные средства, позволяющие ей иметь возможность действовать эффективно. Она должна располагать средствами, чтобы платить достаточно высокую заработную плату, и, следовательно, привлечь способных сотрудников, предпочтительно юристов и специалистов-следователей. Мы предложили, чтобы личный состав состоял в основном из гражданских лиц, а не из военных. При этом мы исходили из предпосылки, что таким путем можно создать лучшую организацию, которая не будет подвержена действию таких разрушительных факторов, как ограниченный срок пребывания военных на одном посту и постоянная смена кадров. Большой упор был также сделан на необходимость для любого органа, занимающегося расследованиями или разведывательной деятельностью, систематического ведения досье. Наконец, мы долго ломали голову над тем, как дипломатичнее сказать, что эта организация должна сосредоточить свое внимание на борьбе против коммунистов и что ее не следует использовать как оружие против всякой оппозиции правительству, как это имело место в отношении СИМ (Служба военной разведки) и Бюро расследований. Мы решили подчеркнуть, что работа, связанная с борьбой против коммунистов, носит сугубо специализированный характер, и поэтому следует эту организацию ориентировать исключительно на ведение такого рода работы. Мы дискутировали по вопросу о включении в рекомендации какого-либо запрета против применения силы (чем весьма грешила работа СИМ), но решили, что момент для этого неподходящий и что мы и без того высказали достаточно много критических соображений.

Завершив подготовку предложений о совершенствовании работы БРАК, мы встретились за ленчем с Сантьяго Реем и передали ему наши предложения. Он держался приветливо и настаивал, чтобы я вместе с ним представил предложения президенту Батисте. Но график моей поездки требовал, чтобы я отправился дальше в путь утром на следующий день, и, кроме того, было важно, чтобы кубинцы в этом деле сами проявили инициативу. Поэтому я отклонил это приглашение. Когда мы выходили из ресторана, шофер автомобиля наклонился, чтобы открыть дверцу, и в лучах солнца блеснула вороненая сталь пистолета, висевшего у него на плечевом ремне. «О, он не хочет рисковать, — сказал мой друг. — Между прочим, кто-то стрелял в него на прошлой неделе».