Близнецы. Часть вторая
Шрифт:
Но лекарь воодушевленным не выглядел.
– Я не стану этого делать, – ответил он. – И вам не советую.
– Почему? – немного смутился Модвин.
Мастер помолчал с таким видом, будто пытался подобрать слова попроще.
– Я всю жизнь смотрю смерти в лицо. Она неотвратима и окончательна. Ничего не останется, кроме земли, по которой ходил человек, и людей, которых он любил, – сказал лекарь и потом пожал плечами. – Просто живите, господин Модвин. Топчите землю, пока она терпит вас, и любите тех, кто этого заслуживает.
Баночка в руке как
– Освальд заслуживал лучшего, – вздохнул он. – Мне столько всего нужно было ему сказать.
Мастер снова пожал плечами.
– Напишите стихи.
– Что? Какие стихи?
– Такие штуки из слов. Обычно рифмованные.
Модвин призадумался и почесал локоть.
– Не знаю, это как-то… Не хочется.
– Почему же? В вашем возрасте самое время начать.
– Может, потому что Сикфара… – начал Модвин и быстро осекся, но под пристальным взглядом вынужден был договорить: – Она любила стихи. Не всякие, правда. Только те, что в моде. Ну, там, баллады Ясменника…
– Забудьте, что я сказал.
Лекарь сунул руки в карманы и зашагал как будто бы по своим делам, направляясь при этом в очевидный тупик. Модвин поспешил уйти прочь, чтобы не смущать мастера, когда тому придется повернуть назад.
Приближался час ужина. Стоило об этом подумать: пить или не пить сегодня за столом «горькую воду», как метко прозвала ее Грета. Модвин отправился к себе, переодеться, чтобы заодно навести порядок в голове, но по дороге его встряхнуло опять.
Под ласково-насмешливым взглядом Ирмы Хоревы, мимо которой нельзя было проскользнуть в башню, притаилась чернявая батрачка. Она смазанной тенью оторвалась от стены, возникла прямо перед господином, и на свету оказалось, что толстое лицо ее еще больше опухло от слез. Батрачка, пьяно покачиваясь, молча глядела на Модвина, и он испуганно пролепетал:
– Что ты тут делаешь?
Модвин совсем не ожидал встретить эту служанку еще и потому, что не видел ее со дня смерти Сикфары. Он решил, Ютта ее прогнала, уволила или как-то так. То есть, он так решил бы, если б об этом думал. Теперь в голову лезли мысли сплошь поздние и лихорадочные.
– Я жду свою госпожу, – ответила батрачка, и у нее препогано пахнуло изо рта. – Вы ее не встречали?
Модвин сделал полшага назад.
– Она умерла.
– Вовсе нет, – возразила девушка, снова сократив расстояние между ними. – Ее вовсе нет, господин. Нет никакой смерти. Если вы захотите, – шепнула она, положив ладони на его плечи, – я вам докажу.
– Дурная!
Силуэт управляющего возник далеко позади батрачки и вдруг раздвоился: Дивиш был с помощниками. Молодцы, прежде сопровождавшие Ютту на допросах пушкаря, по команде начальника схватили служанку под руки и утащили за угол. Модвин проводил их взглядом и моргнул.
– Простите, господин, – запричитал управляющий, потерев лысеющую макушку, – за всем не уследить. То крысы, то еще что. Дел невпроворот. Успеть бы.
– До чего? – хрипнул Модвин.
– Госпожа Шилга едет.
В затылке болезненно застучало.
– Избавься от нее, – приказал он. – Немедленно.
– Что? – выдавил Дивиш.
– Что слышал. Сегодня же чтоб ее в замке не было. Где сейчас госпожа Шилга?
– В одном дне пути.
– Тогда поторопись. Крысы ждут.
У Дивиша в горле явно застрял вопрос, но Модвин не чувствовал в себе сил отвечать. Он повел плечами и устремился к лестнице.
Мать Сикфары приедет. Всего лишь родная мать. У Альды Шилги за плечами два брака и куча детей. Совсем старуха, наверное. Что может случиться страшного?
Обязательно случится что-нибудь.
Той ночью Модвину снилось, как Сикфара умирала с улыбкой. Эта улыбка блестела перед его глазами, когда он встал с постели, когда надевал самую дорогую из траурных одежд. Надо сделать так, чтобы Альда Шилга и мысли не допустила, будто ее дочерью здесь пренебрегали. Поддержка древнего рода, из которого вышло много владык, очень важна для Ортрун. То есть, для Модвина тоже. Он не имеет права опростоволоситься.
С боевым – насколько это было возможно – настроем Модвин пошел встречать гостью, едва заслышав шум во внутреннем дворе. Он торопился перехватить ее у самого порога, опередить сестру и, может быть, даже управляющего. Заготовленное приветствие вертелось на языке. Слуги парами-тройками выбегали навстречу, кланялись и бежали дальше. За поворотом они иссякли. Модвин понял, что пошел не туда – коридор вел к людской и хозяйственным каморкам.
Сейчас назад и направо. Здравствуйте, госпожа Альда. Мы скорбим вместе с вами. Мы – семья? Мы все еще одна семья? Но Сикфара ведь всех обманула. Проклятье. Она хоть была беременна или просто выдумывала с самого начала?
Модвин застыл на месте. В болотисто-вязкой тишине раздался стук каблуков. Шаги были довольно быстрыми, совсем не старушечьими. Модвин обернулся и совершенно забыл, какое собирался сделать лицо.
Госпожа Альда Шилга походила на золотую ленту, затянутую в пышный бант. Невысокая и стройная в талии, она держала подчеркнуто ровную осанку и гордо выпячивала пышную грудь. Зажатая в маленьком кулачке светлая юбка раскачивалась маятником туда-сюда. Альда молча отогнула один палец, приказывая трем семенящим за ней девицам остановиться на почтительном расстоянии. Она была старше гетмана, но выглядела не хуже своих юных служанок.
– А, вот и ты, – произнесла госпожа Шилга вместо приветствия. – Очень похож на Мергардис. Как пройти в западное крыло?
– Здравствуйте, госпожа Альда, – вежливо сказал Модвин и поцеловал ее гладкую белую руку, на которой не было ни одного украшения. Он объяснил дорогу, и три служанки по мановению пальца тут же скрылись в указанном направлении. – Примите мои соболезнования.
– Спасибо. – Госпожа Шилга отняла ладонь и поправила идеально лежащий на плечах огромный вырез. – А теперь говори, что вы сделали с моей дочерью.