Блондинка с розой в сердце
Шрифт:
Дважды я услышал, как журналистка говорила во сне: чётко различал звуки её мурлыкающего голоса. Я приподнимал над подушкой голову, но Александра тут же умолкала — я так и не разобрал ни слова из её ночных рассказов. Хотя мне всё же почудилось: Лебедева произнесла во сне имя моего старшего брата — моё нынешнее имя. Словно она всё ещё разговаривала со мной в своих снах.
В начале третьего ночи я почувствовал, что веки стали тяжёлыми. Пересытившийся впечатлениями за прошедший день мозг намекал мне, что ему не помешал бы отдых. «Рановато ещё, — сказал я сам себе, — потерпишь. Ты не старикашка теперь, а мужчина в самом расцвете сил». Я помассировал мочки ушей — сонливость
Ближе к четырём часам ночи я уже едва удерживал свои глаза открытыми.
Мысли у меня в голове путались.
Перестук колёс поезда убаюкивал, точно колыбельная.
Но моя сонливость мгновенно исчезла, растворилась без следа в ту самую секунду, когда пришёл убийца.
Глава 5
Расследовавший убийство в поезде Пашка Бондарев говорил мне, что журналистку Александру Лебедеву зарезали приблизительно в четыре часа ночи. Лебедева умерла незадолго до того, как поезд прибыл на станцию Лесная, где покинули вагон оба «подозрительных» попутчика ленинградской журналистки. В моём романе «Блондинка с розой в сердце» киллер воспользовался ночным перекуром мужчин, ехавших вместе с Лебедевой в купе. Он убил Александру в без четверти четыре.
В этой новой реальности соседи Александры сбежали из поезда ещё днём, не доехали до станции Лесная. Но запертая изнутри дверь в наше купе приоткрылась точно в упомянутое мною в книге время (я буквально минуту назад сверился с наручными часами). Она плавно и почти беззвучно скользнула в сторону — уже через мгновение после насторожившего меня шороха. Я поднялся с полки и подошёл к двери — потратил на эти действия не больше двух секунд. Сжимал в правой руке холодную рукоять пистолета.
Дверь неторопливо доползла до середины дверного проёма и остановилась. Она словно уткнулась в преграду. Я увидел прямо перед собой широко открытые глаза стоявшего у порога купе темноволосого мужчины. Невысокий, сухощавый, в чёрной футболке с длинными рукавами и в трикотажных штанах с белыми лампасами. Он не выглядел сонным. И от него не пахло ни алкоголем, ни табачным дымом. Я опознал в этом ночном госте ехавшего в соседнем купе мужчину.
Он походил на описанного мне много лет назад Пашей Бондаревым пассажира, что в прошлый раз тоже не доехал до Ленинграда. Именно на основе того Пашкиного описания я и «слепил» своего книжного киллера. Мужчина посмотрел мне лицо, резко вдохнул. Будто вознамерился заговорить. Но в итоге он не произнёс ни слова. Открытой левой рукой я ударил его под кадык по горлу — нанёс ему тот самый «коварный» удар, которому меня научил Димка.
Я тут же отступил назад, спрятал пистолет за пояс. Отметил, что внешность мужчины в книге я указал неточно: не упомянул ни о приплюснутой переносице, ни о «поломанных» ушах, ни о металлической коронке на верхней челюсти. Увидел, как попятившийся от меня ночной гость вскинул руки и прижал их к своей шее. Но прежде он выронил ключ проводника. А из рукава его футболки выскользнул нож — тот самый, с ярко-красной розой на рукояти, которую много лет назад мне подробно описал Бондарев.
Этот самый нож «с необычной рукоятью» подарил название моему роману «Блондинка с розой в сердце». Сейчас нож лежал у моих ног. Будто точка в приговоре. Я видел, как мужчина хрипел. Он пучил глаза и шевелил губами. Я смотрел, как он судорожно хватал ртом воздух. Я надел жилет, прикрыл им пистолет. Носком полуботинка забросил «приметный» нож в купе (тот с глухим стуком приземлился под столом). Поднял ключ, сунул его
Грохот колёс заглушал все прочие звуки: и мои шаги, и хрипы заглянувшего ко мне в купе пассажира (во взгляде которого я заметил сперва недоумение, потом испуг, а затем и панику). Сбежать он не попытался — сосредоточил усилия на борьбе с асфиксией. Я схватил мужчину за руку, взял её на излом. Мужчина дёрнулся от новой боли, но не застонал. Он вздрагивал всем телом, будто надеялся, что восстановит дыхание. Я подтолкнул его в спину и повёл в направлении тамбура.
Мужчина не сопротивлялся. Словно он позабыл о такой возможности. Хрипы стали глуше. Но не смолкли. Хотя я слышал, что воздух всё же проникал в лёгкие ночного гостя: с тихим свистом, похожим на жалобные стоны. Около последнего купе ноги у мужчины подогнулись, словно тот растерял силы на борьбу с удушьем — мимо туалета я его уже не вёл, а тащил. Втолкнул мужчину в тамбур (пассажиров там не было, но в воздухе ещё кружили клубы табачного дыма). Бросил его к стене.
Вынул из кармана жилета ключ проводника — тот самый, который выронил ночной гость. Немного повозился с запорами, но всё же распахнул дверь вагона. Пропитанный дымом воздух устремился из тамбура наружу — в лицо мне дохнуло ночной прохладой. Поезд поприветствовал меня коротким гудком тепловоза. Будто предупредил меня об опасности. Рывок своего противника я предвидел. Поэтому не пропустил его. Сместился в сторону — нога мужчины лишь чиркнула по моему боку.
Мой кулак врезался ему точно в солнечное сплетение. Мужчина крякнул, согнулся пополам. Я схватил его за ворот футболки и будто ненужную игрушку рывком выбросил из вагона — мужчина лишь сверкнул глазами и металлическим зубом, мазнул кончиками пальцев по грязной двери. Я не услышал, как он катился по насыпи, и как ломались под весом его тела ветви кустов. Поезд оставил эти звуки позади; и даже заглушил их очередным гудком.
Поезд не сбавил скорость, он бодро мчался к станции Лесная.
Я пару секунд рассматривал звёздное небо. Вздохнул, закрыл скрипучую дверь, на которой остались полосы от пальцев «сошедшего» до прибытия на станцию пассажира. Посмотрел на своё отражение в окне. Димка смотрел на меня из грязного стекла спокойно и немного сонно. Я кивнул ему (брат ответил мне тем же жестом). Поправил давивший на поясницу пистолет. Заглянул в туалет, сполоснул в раковине руки. В мутном зеркале вновь увидел не себя.
Взглянул на часы — до прибытия на Лесную оставалось двадцать две минуты.
— Дмитрий Иванович, вы где были? — спросила Александра.
Она сидела на полке — проникавший в купе из коридора (через дверной проём) свет отражался в её глазах.
Лебедева махнула рукой, убрала со лба прядь волос. Она смотрела на меня внимательно, настороженно.
Я вытер руки о полотенце, ответил:
— Прогулялся до туалета. Спите, Александра Витальевна. Ещё рано.
Сунул пистолет под подушку.
— Я проснулась, а вас нет… — сообщила журналистка.
Она потёрла глаза, зевнула.
Я поднял с пола нож и спрятал его под свой матрас.
Повторил:
— Спите, Александра Витальевна. Я тоже немного вздремну.
— Дмитрий Иванович, так значит, вы едете в Ленинград за материалом для книги о маньяке? — сказала журналистка.
— Можно и так сказать, — ответил я.
Лебедева проснулась примерно час назад. Она уже умылась, нанесла на лицо макияж. Даже брызнула на себя духами — в купе теперь витал приятный аромат розовых лепестков.