Блондинка с розой в сердце
Шрифт:
Проводница принесла нам чай, продала мне пачку печенья. Я проглотил печенье с уже давно подзабытым аппетитом. Съел и конфеты, которыми меня угостила Александра.
— Где, вы сказали, он живёт? — спросила Лебедева. — В Калининском районе?
Я не отказал себе в удовольствии — полюбовался на родинку у нее над губой.
— У вас замечательная память, Александра Витальевна, — сказал я.
Журналистка улыбнулась, повела загорелым плечом.
— Память у меня, действительно, хорошая, — сказала
Лебедева развела руками.
— Простите мою подозрительность, Дмитрий Иванович. Подумала о вас плохо. Раскаиваюсь.
Я усмехнулся.
— Ваши «вполглаза», Александра Витальевна, иногда заглушали грохот колёс поезда.
— Хотите сказать: я храпела?
Александра выпрямила спину, сощурилась. Ткань сарафана у неё на груди натянулась.
Я оставил её родинку в покое, опустил взгляд ниже.
— Вы, скорее, громко сопели. Я завидовал вам. Потому что сам уснул лишь под утро.
— Продумывали сюжет книги? — спросила Александра.
— Не спалось.
Я отодвинул от себя пустой стакан. Смял фантики от конфет, и бросил их в пустую пачку из-под печенья.
Журналистка спросила:
— Дмитрий Иванович, быть может, перейдём на «ты»?
— Разумеется, Саша. Я не возражаю.
— Дмитрий Ива… Дмитрий, на вокзале меня встретит машина, — сказала Александра. — Папа пришлёт своего водителя. Подвезу вас… тебя до Калининского района, если хочешь.
Я покачал головой.
— Спасибо, Саша. Но я откажусь от твоей помощи. Прогуляюсь по нынешнему Ленинграду. Посмотрю, какой он. Интересно. Да и сама прогулка пешком для меня сейчас в удовольствие.
— Покрасуешься перед женщинами?
Лебедева усмехнулась, помяла пальцами мочку уха, где на золотой серьге блестел маленький голубой сапфир (название камня мне ещё вчера сообщила его владелица).
— В том числе и поэтому, — сказал я. — Не откажу себе в таком удовольствии. Это тебе я кажусь стариком. А вот я себя теперь ощущаю юношей. Полным сил и энергии. Горы готов свернуть.
Я выпятил грудь. Александра улыбнулась.
— А как же этот ваш… тромб? — спросила она. — Не боитесь, что оторвётся?
Я почувствовал в её словах иронию.
Но ответил серьёзно:
— Я ничего не боюсь, Саша. Всё самое страшное я однажды уже пережил. Видел, как убили мою жену, и как умирала моя дочь. Похоронил их. Наведывался на их могилы. Саша, я всё это прекрасно помню. Я понимаю, что время у меня в этой новой жизни ограниченно. Поэтому я не растрачу его понапрасну,
— Дмитрий…
Александра склонилась над столом, прикоснулась к моей руке. Её пальцы оказались тёплыми — мне почудилось, что их тепло поползло по моей коже.
— … Сегодня я проведаю родителей и к вечеру освобожусь, — сказала журналистка. — Потом… мы с тобой могли бы встретиться. Дима, я показала бы тебе город. Я многое о нём знаю. Я родилась в Ленинграде и прожила здесь всю свою жизнь. Из меня получится превосходный гид, вот увидишь. Я уверена: мои рассказы пригодятся для сюжетов твоих книг.
Лебедева смотрела мне в глаза. Она опустила взгляд на мои губы.
— Не переживай, я не сообщу об этих твоих капитанских удостоверениях папе. Ты правильно сказал: ему сейчас не до моих рассказов. Но вот меня твои фантазии о будущем заинтересовали. Ты интересный человек, Дмитрий. Мы с тобой вчера… да и сегодня отлично пообщались. Я с удовольствием продолжила бы это общение. Просто общение, не подумай… ничего такого.
Она повертела кистью руки — не той, которой всё ещё касалась моего предплечья.
— Нет, я, конечно, старым я тебя не считаю. Ты всего-то на восемь лет старше меня. Дмитрий, я хочу сказать что… у меня в запасе есть десять дней отпуска. Эта твоя история для новой книги о ленинградском маньяке… Как там его имя? Роман Курочкин? Это вымышленный персонаж? Или ты действительно считаешь, что такой человек существует?
— Улица Криворожская, дом семнадцать, квартира тридцать шесть, — сказал я.
— Что это за адрес? — спросила Александра.
— Там проживает Рома Курочкин.
Лебедева приподняла бровь.
— Ты даже знаешь его точный адрес?
— Я даже знаю имя той мёртвой девчонки, чьё тело сейчас находится в его квартире. У меня тоже хорошая память.
Журналистка одернула руку, словно я ударил её током. Закусила напомаженную губу. Внимательно посмотрела мне в лицо.
За окном вагона мелькали деревья: ели, сосны, берёзы, рябины.
— Давай мы сообщим об этом Курочкине в милицию? — сказала она. — Они сразу туда приедут. Если узнают, что у него в квартире находится мёртвая женщина. И арестуют этого человека. Разве не так?
Я кивнул, зажмурился от яркого солнечного света.
— Вполне возможно, что они приедут. Даже наверняка. Но только сначала я проверю, не ошибочны ли мои воспоминания. На всякий случай. Ведь одно моё предсказание уже не сбылось.
Лебедева наклонила голову, будто рассматривала моё лицо под новым углом.
Собранные в хвост светло-русые волосы легли на её плечо, заблестели на свету.
— Какое предсказание? — спросила Александра.
— Ты жива.
Три секунды Лебедева смотрела мне в глаза и молчала.