Бобо в раю. Откуда берется новая элита
Шрифт:
Сегодня те, кто столько пьет и веселиться, быстро получают диагноз – алкоголизм, наркомания, депрессия. Даже в самом сердце богемы, как метко замечает Джэймс Атлас, былое бражничество уже в далеком прошлом. Сегодняшние вечеринки больше похожи на рабочие встречи за бокалом-другим белого вина, разговорами с редакторами и агентами, а тут уже и домой пора, к детям. Очень редко кто готов выпить за обедом. Люди больше не собираются на кухнях, чтобы проговорить за бутылкой до утра. Жизнь стала более здоровой, размеренной, ориентированной на успех.
По той же схеме события развивались и в других кругах. Журналисты раньше пили, курили и сквернословили. Сегодня, на что не устают пенять пожилые репортеры, типичный пассажир предвыборного автобуса – вчерашний студент, тихоня с бутылкой минералки. На журналистских вечеринках
Бобо чаще обмениваются визитками, чем впечатлениями о разгульной ночи. Если говорить о потреблении алкоголя вообще, то, пожалуй, мы переживаем самые трезвые времена со времен сухого закона за всю историю Америки. Отходит в прошлое алкогольная терминология – все эти сауэры, слинги, хайболлы, шипучки, посошки, мы стыдимся даже ностальгии по мартини и сигарным барам. Недавно, переключая кабельные каналы, я увидел старинную телевикторину Match Game 73. Шестерых знаменитостей попросили дописать слово полу-, а участник игры должен был отгадать, что они написали. Его ответ: «полупьяный» оказался верным, поскольку слово «полупьяный» написали четыре из шести знаменитостей. Если тот же вопрос задать сегодня, самым популярным ответом, наверное, будет «полулегкий вес».
Безудержность и свобода старой богемы была одним из проявлений бунта против буржуазного ханжества. Но с тех пор, как буржуазия приспособила под себя культуру 1960-х, такой бунт утратил актуальность. Когда богемные символы поглотил мейнстрим, они утратили свой контркультурный пафос. Когда библиотекарши падали в обморок от романов Генри Миллера, это было круто, но сегодня они уже не кажутся такими вызывающими. Перформансы с участием обнаженных когда-то будоражили культурное сообщество, но потом они стали очередной приманкой для туристов. Когда в 1970-х пионеры диско из Квинса и яппи с Уолл-стрит открыли для себя наркотики, они, естественно, воспринимались не как средство расширения сознания, но как опасная забава. Позиция «жизнь ради удовольствия» в культурном смысле больше не является бунтарской.
Более того, раньше на вечеринках действительно отдыхали. Днем людям приходилось сидеть на скучных работах, поэтому вечером хотелось немного кутнуть. Люди творческие вынуждены были жить в скучном обществе, поэтому им хотелось нарушать правила. Но бобо работать совсем не скучно, наоборот – интересно и увлекательно. Наверное, поэтому неудивительно, что их развлечения чем-то похожи на работу. Бобо – великие примирители, и совмещение работы и отдыха для них неизбежно, отчего одно становится еще интересней, зато второе заметно тоскливей.
Полезные путешествия
Вы сидите за уличным столиком на Пьяцца-делла-Серениссима в одном из каменных городков, приютившихся в холмах Тосканы. Вы только что испытали двадцатиминутный экстаз во время посещения бесценных интерьеров крошечной базилики, расположенной вдали от стандартных туристических маршрутов. Вы составили вместе несколько металлических столиков, чтобы посидеть с новыми знакомыми, и за употреблением напитков, которые дома сошли бы за сироп от кашля, вы начинаете обмениваться историями путешествий. Кто-то вспоминает недавнюю поездку в долину Гереме в Центральной Турции и восхищенно рассказывает о пещерных городах, которые хетты выдолбили в вулканической лаве, но тут джентльмен в усеянной карманами рубашке перегибается из-за соседнего столика и вставляет свое: «Ну конечно. Только за последние пару лет Каппадокию жутко истоптали туристы».
Минуту спустя дама за вашим столиком пересказывает интересную историю, поведанную ей гидом экологического тура по Южному Белизу. «С тех пор как туда провели электричество, Южный Белиз уж не тот», – вздыхает мужчина с карманами. Это путешественник-бахвал. Есть такие искушенные бродяги, которые любят вывешивать пройденные крутые маршруты как юбилейные медали. Больше всего в жизни им нравится делать прозрачные намеки, смысл которых сводится к тому, что, куда бы вы ни собирались, они там были, когда это еще что-то значило. Откуда у них столько времени на
Излишне упоминать примыкающую к ним свирепую банду языковых снобов: «Полагаю, азы чинукского вы уже освоили?» Они не говорят: «я знаю» такой-то язык, предпочитая выражаться так: «у меня в активе несколько слов по-португальски» или «несколько романских языков у меня в активе». Все это языковой сноб произносит с такой наигранной небрежностью, что хочется зажать его голову в тиски и подкрутить, пока глаза не вылезут из орбит.
К сожалению, немногие следуют этому благородному порыву, даже зная, что появление такого человека предваряет вьетнамский синдром. Страдающие этим психическим расстройством любой разговор сводят к одному: путешествию во Вьетнам, которое перевернуло их жизнь. Бахвал-путешественник начинает издалека. Выдав нескольких аллюзий на свой обширный культурный капитал, он постепенно увеличивает свое присутствие в разговоре, ожидая подходящего момента, чтобы поглотить все ваше внимание. Бывает, блеснет луч надежды, когда кто-то вдруг начнет рассказывать про Эверест. Ага, думаете вы, парень бывал в Тибете, с ним придется вести себя поскромнее, но нет же – бахвал посещал Тибет еще до публикации «В разреженном воздухе» [53] .
53
Книга известного американского журналиста, путешественника и альпиниста Джона Кракауэра. Вышла в 1997 году.
И тут уже начинается. Подробный рассказ о прохождении тропы Хо Ши Мина или о путешествии на переполненном душном поезде из Хюэ, описание всяческих чудес Северного Вьетнама, аромат камфоры, мельтешение тысяч велосипедов. Вы вдруг понимаете, что оказались в западне, и выйти из этого разговора с достоинством уже не удастся, придется страдать.
«Никогда не думал, что кормление гусей может быть таким глубоким духовным переживанием», – будет говорить он, передавая фотографии, где он (тот, что в очках) стоит с местными жителями посреди рисовых полей в районе Май-Лаи. Он расскажет о бывшем вьетконговце, с которым они объездили долину Красной реки на запряженной волами телеге. В своих рассказах он всегда предстает эдаким доктором Ливингстоном, но мы-то знаем, что, когда он заходит в деревню, местные жители видят в нем только толстый кошель с разлетающимися оттуда долларовыми банкнотами. Если б такого деятеля обнаружили заколотым двенадцатью столовыми ножами, разгадать убийство было бы не проще, чем в романах Агаты Кристи, – мотив есть у каждого.
Подозреваю, что прикончить путешественника-бахвала нам не дают собственные грешки. Ведь тревел-снобами до определенной степени являются все представители образованного класса. Только если мы морщимся при виде орд жирных туристов, вываливающихся из огромных автобусов возле Нотр-Дам, бахвал надменно поглядывает на нас, поскольку прошел по лестнице нетривиальных путешествий на несколько ступеней выше.
Правила полезного отдыха гласят, что отпуск должен оцениваться по результатам – чему мы научились, каких духовных и эмоциональных вершин достигли, какие незабываемые ощущения испытали. А баллы в этой игре зарабатываются лишь на неизведанных маршрутах, благодаря умению тонко ценить редкие удовольствия. Поэтому бобо тратят невероятные усилия, чтобы отмежеваться от пассивных и неизобретательных туристов, которых целыми автобусами сгружают возле главных достопримечательностей. Туристы увешаны фотоаппаратами, поэтому бобо предпочитают обходиться без них. Туристы кучкуются на главных площадях, поэтому бобо больше времени проводят на задворках, наблюдая за времяпрепровождением настоящих местных, как правило, стариков, катающих металлические шары.