Боевыми курсами. Записки подводника
Шрифт:
Шепатковский и Егоров негромко между собой переговаривались, последний сдавал обязанности вахтенного командира, первый - принимал. Продолжалась ходовая вахта…
В то самое время, когда наверху гудел шторм, а усталые и промокшие сигнальщики мечтали о смене, подвахтенные матросы отдыхали в своих отсеках. Судовая вентиляция не до конца справлялась с перешиванием воздушных потоков, поэтому в отсеках подводной лодки стоял специфический «подводный» запах масла и соляра, который смешивался с духом жилья, сыростью и дымком от работающих дизелей. То ли от этого тяжелого
На рассвете мы погрузились. Я ушел в каюту, чтобы прилечь и собраться с мыслями. Так я поступал каждое утро. Лежал в своей каюте и смотрел на белый плафон на подволоке, от которого струился неяркий матовый свет. Настенные корабельные часы, расположенные на переборке каюты рядом с кренометром, мерно тикали и, казалось, заставляли сердце замедлять свой ритм и биться в такт с ними. Под их равномерный стук я медленно перебирал в голове сегодняшние сутки: вот перед глазами побежали морские волны, вот появился мостик, вахта… И не понять, то ли я еще мыслю и трезво оцениваю происшедшие события, то ли мне это грезится? Наконец я окончательно провалился в дрему…
Сколько спал, не могу сказать, но, когда меня пришел будить вахтенный центрального поста, мне показалось, [239] что прошла всего пара минут. Сон был неглубокий, поэтому в полудреме, будто откуда-то снаружи, издалека, я услышал слова вахтенного, который, подойдя к открытой двери каюты, тихо доложил:
– Вахтенный офицер приказал передать: «Просьба командира в боевую рубку».
Когда до меня дошел смысл его слов, сон как рукой сняло. Я быстро вскочил, прошел в центральный пост и поднялся в боевую рубку.
– Товарищ командир, после всплытия на перископную глубину я обнаружил небольшую цель, которая следует за нами почти точно в кильватер, - доложил мне старпом.
Подняв перископ, я увидел небольшое, сильно дымящее судно. Судно шло точно за нашей кормой, его курсовой угол был равен 0 градусов. Объявив боевую тревогу, мы повернули на боевой курс.
Подводная лодка покатилась вправо. Личный состав стал занимать места по боевой тревоге.
Старпом, приготовившись к расчетам, встал, как всегда, возле меня.
После окончания циркуляции, уменьшив ход до 3 узлов, я поднял перископ. Курсовой угол противника составлял 10 градусов правого борта. Мы пошли в торпедную атаку кормовыми торпедными аппаратами. Но при следующем подъеме перископа я обнаружил, что курсовой угол судна не увеличился, как должно быть по расчетам, а снова уменьшился до 0 градусов, - судно шло прямо на нас!
Через две минуты я вновь поднял перископ и опять увидел поворот судна вправо, точно на наш перископ. Почувствовав неладное, я присмотрелся и обратил внимание на то, что высота борта от ватерлинии до палубы у форштевня и высота мостика были почти одинаковы, а на мостике почему-то скопилось необычайно много людей…
«Это же судно-ловушка!» - мелькнуло у меня в голове.
– Право на борт! Оба мотора самый полный вперед! Боцман, ныряй на глубину! [240]
Подводная лодка, набирая глубину, покатилась вправо.
Как
Но, несмотря на нашу отчаянную попытку оторваться, катер почти сразу нагнал нас, и тут же градом посыпались бомбы. Первая серия глубинных бомб разорвалась за кормой в непосредственной близости от корпуса подводной лодки. Бомбы сыпались на нас с такой быстротой, что было невозможно точно их подсчитать. Штурман Шепатковский отмечал разрывы бомб на морской карте черточками, а мичман Щукин - спичками, и потом на разборе их результаты не совпали.
После первой бомбежки выключились батарейные автоматы и отсеки погрузились в полумрак, в тусклом свете аварийных лампочек на палубу центрального поста, как праздничные блестки, летели осколки разбитых стекол многочисленных приборов.
Через захлопку левого дизеля в пятый отсек стала поступать забортная вода. Никто из мотористов не жалел себя в борьбе с наступающей водой. Старшина группы Крылов, командир отделения Индерякин, мотористы Васильев и Антропцев самоотверженно боролись с напором воды. Командир отделения трюмных Быков беспрерывно откачивал воду из трюма пятого отсека.
С помощью аварийной партии, возглавляемой командиром группы движения Вороновым, течь была устранена. Ликвидированы неисправности в батарейных полуавтоматах, и отсеки подводной лодки наконец получили освещение. Радистам пришлось дольше всех устранять неисправности в радиоаппаратуре.
Я знал, что во время Первой мировой войны английские и американские суда-ловушки оказались довольно эффективными средствами в борьбе с немецкими подводными лодками. Судно-ловушка тех времен представляло собой торговое судно, сильно вооруженное артиллерией, торпедами и глубинными бомбами, которые тщательно [241] маскировались. Суда-ловушки выходили в океан без охранения, приманивая таким образом немецкие подводные лодки. Обнаружив одиноко идущий транспорт и полагая, что он не вооружен, немецкие подводники экономили торпеды и всплывали, намереваясь уничтожить его артиллерией. В этот момент они сами превращались из охотника в жертву: суда-ловушки если не успевали потопить подводную лодку на поверхности артиллерией или торпедами, то настигали ее под водой с помощью глубинных бомб.
Мы же встретились с немецким судном-ловушкой, которое на самом деле было противолодочным кораблем, переделанным под транспорт. Судя по всему, этот корабль был хорошо вооружен противолодочной акустикой - он не отставал от нас ни на минуту, его бомбы рвались прямо около корпуса, не оставляя сомнений в том, что немцы хорошо знают, где мы находимся. В центральном посту я получал из отсеков доклады о разрывах глубинных бомб с того или другого борта, и было странно слышать, что бомба взорвалась слева или справа, потому что казалось, что они рвутся прямо здесь - над головой!