Бог-без-имени
Шрифт:
Дальше они занялись мертвецами. Старосту, его жену и Вейлиге сложили первыми, закрыв тряпками рубленые и колотые раны. Пошли по дворам, заглядывая в дома и в сараи, стараясь не пропустить ни одного укромного уголка. Фьольвир все думал, что в подпольях, на чердаках или за печкой найдет хоть одну живую душу, но все было напрасно. Мертвецы прибавлялись к мертвецам.
Дотошность кааряйнов и их жестокость не к взрослым даже, а к совсем маленьким детям заставляли Фьольвира бессильно сжимать кулаки. Он не понимал, зачем. Как будто и не люди кааряйны.
Взрослых сносили вдвоем. Детей — по одному. Подбирали пальцы, руки и головы. Гора мертвецов перед общим домом росла. Малые — на стариках, сестры — на братьях, жены — с мужьями, выше, выше, выше. Фьольвиру казалось, что этой страшной работе не будет конца и края.
Они вышли за частокол и собрали свой урожай там. Мейвоса, белобрысый мальчишка, имени которого Фьольвир не смог вспомнить, Ханна Нейманен. Затем подобрали Тотверна, голову которого размозжили молотом, и Хьюлафа, утыканного стрелами, и пошли другим краем поселения, все ближе и ближе подбираясь к родительскому дому и дому самого Фьольвира. Все медленнее, все неохотнее шли ноги, все мельче становился шаг.
— Что ты? — спросил незнакомец.
— Хейвиска, — выдохнул Фьольвир.
— Мертва.
— Нет, я знаю, я не хочу… — Фьольвир замотал головой. — Не хочу помнить ее мертвой. Может, ты один…
Пальцы незнакомца вдруг вцепились ему в лицо и рывком развернули к себе.
— Как? — заорал доброхот. — Как ты будешь спасать мир, если не можешь посмотреть в глаза тому, от чего его надо спасать?
— От Хейвиски?
— От смерти, тупица!
— Все равно…
— У нас нет на нытье времени, парень!
Незнакомец потащил Фьольвира за собой, как безвольную куклу.
Дом родителей встретил их открытой дверью. Отец привалился к очагу с дубинкой в руке. Мать мечи кааряйнов нашли на лежанке — она, похоже, умерла во сне. Фьольвир вспомнил, что ей часто не здоровилось в последнее время. Все жаловалась, что стала стара. А отец подначивал, говорил, что уже засматривается на молодух. «Готовить ли лодку, Гвейла?». Мать улыбалась: «Полно тебе, Магнир». Никто из них всерьез к отцовским словам не относился.
Фьольвир накрыл родителей шерстяными одеялами. Так, в одеялах, будто спящих, он с незнакомцем и перенес их к остальным. Закидывать наверх было уже невозможно — гора мертвецов выросла на голову выше Фьольвира и казалась ненадежной. Тронь — и шесть-семь трупов, словно обрадовавшись неожиданной свободе, сползут вниз. Поэтому Магнир Маттиорайс занял место в подножье слева, а Гвейла Маттиорайс — справа. Доброхот добавил соломы и досок.
— Еще заход, — сказал он.
От старого Гайво на досках крыльца остались сгустки крови. Самого пса, уже мертвого, брезгливо отвалили к стене. Он защищал дом до последнего, но дряхлые зубы и больные лапы не выстояли против злого и острого железа.
Хейвиска животом лежала на широком столе, что когда-то Фьольвир выстругал из цельного бревна. Платье ее было задрано на спину, открывая
Фьольвира хватило лишь на то, чтобы вернуть платье на место. Он сполз на пол и заревел не как человек, а как зверь, не имея слов, а одни протяжные звуки. Как же так? Как же? Острой болью зазвенел висок, потому что Фьольвир разбил его о ножку стола.
— О, братец!
Незнакомец вздернул своего напарника вверх.
— Пусти!
Фьольвир попытался отмахнуться, но незнакомец оказался сильнее. Он врезал Фьольвиру так, что тот задохнулся.
— Слушай меня, слушай, Маттиорайс! — щелкнули его зубы. — Ты хочешь в лодку? Хочешь в Тааливисто?
— Да, — прохрипел Фьольвир. — Да.
— А ты знаешь, кто дал вам Тааливисто? Кто возвел Хингаард йоргам? Кто построил Веххало сверигам и Тиенн хансам?
Фьольвир кивнул.
— Йорун.
— Почти. Хэнсуйерно по приказанию Йоруна, — прошипел незнакомец. — И как ты думаешь, что будет со всеми этими посмертными мирами, когда из изначальной тьмы выползут вахены? Ну? — Он встряхнул Фьольвира. — Скажи мне, арнасон. Не молчи. Или лучше я тебе скажу. Все исчезнет, Маттиорайс! Не будет ни Хингаарда, ни Тааливисто, ни прочих земель и городов. Ничего не будет. Даже памяти не останется!
— Но зачем им это?
Незнакомец захохотал.
— Потому что они — сама тьма, братец. Хаос. — В голосе его послышалось отчаяние. — Сила разрушения. Такова их природа. И боги сдерживали их, пока были.
Фьольвир качнул головой.
— Кажется, ты выбрал не того…
— Потому что мне не из чего было выбирать!
— Значит, у нас нет шансов.
— Есть! Шансы всегда есть. Думаешь, у меня были большие шансы поставить тебя на ноги, арнасон? Все, все, — незнакомец стиснул ладонями щеки Фьольвира. На пятне его лица впервые протаяли глаза, полные холодного, голубого огня. — Пойми, мы должны спасти мир, Маттиорайс.
Фьольвир зажмурился, не в силах смотреть на незнакомца, уж слишком пугающе тот стал выглядеть.
— А Тааливисто?
— Да. И Хингаард. И Веххало. И десятки других. Даже мир богов. А потом, я даю тебе слово, за тобой придет даже не лодка, а корабль.
— Лодки достаточно, — тихо сказал Фьольвир.
— Хорошо, — согласился незнакомец. — Лодка так лодка.
— Тогда надо… надо отнести Хейвиску к остальным.
— Да.
— Только я сам, я должен сам, — сказал Фьольвир. — А ты возьми Гайво.
— Кого?
— Пса.
Хейвиска была очень легкой. Даже накрытая расшитой фенрикой и зимним везингом, она все равно, что ничего не весила. Фьольвир мог бы нести и нести ее, крафур за крафуром, хоть до самого Тааливисто. Только, если подумать, в Тааливисто Хейвиске нет надобности в этом теле. Она только посмотрит и скажет: «Ради Йоруна, Фьоли, что тебе в голову пришло? Мне оно уже не нужно». И улыбнется. Улыбнется.