Бог-без-имени
Шрифт:
— А Коггфальтаддир — сын Хэнсуйерно и Оккима-Лаити?
Безымянный незнакомец хохотнул.
— Что ты! Сыновья у них нормальные. Ну, по-своему. А это так, создание.
— Неживое?
— Почему? Живое. Но не рожденное. Здесь большая разница.
— И как же его… ну…
— Создали? Очень просто. Берешь первоматерию, обжигаешь светом и тьмой и лупишь по ней молотом, что есть силы. Шучу. Там немного другой процесс. Но у Йоруна очень даже хорошо получается, а у Хэнсуйерно, честно говоря, не очень. У него сознание засмертным миром
— Я сражался с некоторыми, — сказал Фьольвир.
— С кем?
— Ну, когда на эйке копил, мы с отцом много где работу искали. Нас часто брали охраной в обозы. Арнасонов охотно нанимают, мы — хорошие воины.
— По тебе не скажешь.
— Я действительно не лучший воин, — улыбнулся Фьольвир, вспоминая. — Не люблю мечом махать. Вот Эртин-щитолом или отец… Но ведь не спаслись. Почему ты не взял их
вместо меня?
— Только в тебе теплилось немного жизни, арнасон, — глухо ответил незнакомец. — Я брал, что есть.
— Как свое тело?
— Да.
— А знаешь, кто такие — эггвельснаке? Мы однажды сражались с эггвельснаке.
— Ни разу не слышал. Наверное, создания макафиков и прочих слуг. Йорун не очень-то следил за тем, что у вас творится. Он, в основном, по балансу. За мелкую нечисть отвечали местные божки, вот как твой Аттитойне. Не всегда они, конечно, могли справиться с бедой, и тогда в дело вступали боги постарше. Правда, понятия времени у богов с людьми разные. Вам — день, им — минута. Вам — год, им — несколько часов.
— А боги когда-нибудь отступались? — спросил Фьольвир.
Незнакомец вздохнул.
— Тебе соврать, арнасон?
— Нет.
— Боги любят все пустить на самотек. Увы. Даже самый упорядоченный Стергрун. Понимаешь, для баланса кроме уровней ответственности Йорун придумал героев. Какой-нибудь из людей получал толику божественной силы и навязчивый объект ее приложения. У того иного выхода не было, как пойти и навалять местному нарушению баланса. И если герой погибал, возникал новый с той же задачей. Так все решалось. Постой!
Незнакомец сел.
— Что? — спросил Фьольвир.
Поборов боль в ногах, он сел тоже.
— Я же недорассказал тебе про Телеотта! — сказал незнакомец и пробарабанил по шкуре чудовища. — На чем я остановился?
Фьольвир пожал плечами.
— Не помню.
— Про то, как Телеотт Фенлиль в шкатулку спрятал, рассказывал?
— Да, — кивнул Фьольвир и подтянул к себе мешок с уцелевшими продуктами, — кажется, в конце концов, шкатулка досталась Йоруну.
Он вытащил из мешка луковицу, соскреб ногтями верхние листья и вонзил в нее зубы так, что сок брызнул на бороду.
— Войца-пекку! — подскочил незнакомец. — Я тоже так хочу!
— Есть мясо и хлеб, — сказал Фьольвир.
Он подкинул мешок спутнику, а сам скрутил пробку с горлышка баккеля. Вода была студеная и, кажется, даже с кристалликами льда.
Какое-то время они подкреплялись, передавая друг другу хлебные ломти
Туман скоро сошел на нет. Ледяное поле осталось позади, и простор северного моря открылся спутникам. Черная вода окружила Коггфальтаддира. Правда, по правую руку нет-нет и виднелись зубцы скалистого берега. Фьольвир посмотрел вниз с пупырышка головы, и увидел, как толкутся впереди чудовища остатки лодки. Волны словно пытались вонзить их в складки гигантского живота.
— Что там? — спросил незнакомец.
— Ничего, — ответил Фьольвир.
— Так вот, о шкатулке, — встал рядом незнакомец. — Когда Йорун на одной из пирушек рассказал о ней собравшимся, некоторые сразу положили на нее глаз. С просьбой одолжить эту шкатулку на время кто только к Йоруну не подходил. Начистоту: верховному богу прочим богам, пожалуй, и предложить нечего, у него все есть, а нет, так будет. Но, знаешь, все равно предлагали, и себя, и чудеса, и диковины, и людей, и земли. Как ты понимаешь, во многих божественных головах сложилась простая комбинация — поместить всех в шкатулку и править единолично и безудержно.
— А Йорун разве этого не понимал? — спросил Фьольвир.
— Понимал. И смеялся.
— Почему?
Незнакомец повел плечом, словно ему что-то жало в подмышке.
— Иные боги ведь не умней людей, — сказал он. — Те, что пытались выкрасть шкатулку, пропадали в ней, едва ее коснувшись. А Йорун с моей помощью их потом выпускал. Как жучков или мушек, попавшихся в ловушку. Хохотал, знаешь, до икоты. Стыдил: что ж ты, Гремнир! Что ж ты, Крайя…
— А если бы кто-то сообразил, что для того, чтобы завладеть шкатулкой, не обязательно хватать ее самому?
Незнакомец несильно толкнул Фьольвира в плечо.
— Так и случилось, арнасон. В непробитой голове — умные мысли. Догадаешься, кто сообразил?
Фьольвир перебрал в уме всех богов, которых знал. Аттитойне, Спаллир, бог ветра и облаков, Ульдафьоллир, бог удачи. Потом — Хверлуф, ваэн южного леса, обросший мхом белый олень, и Дольфур, резчик скал, сам похожий на камень. Потом Гойнир, бог глины и гончарного мастерства, Калнир, бог оружия и железа, Кейса, богиня урожая. Еще — Ситтим, богиня дома и домашнего очага.
Вряд ли, подумал Фьольвир, мелкие боги бывали во дворце Йоруна. Боги постарше, пожалуй, и бывали, но кто бы их допустил в личные покои? А сил проникнуть туда незамеченными у них нет и подавно.
— Долго тужишься, арнасон, — сказал незнакомец.
Фьольвир сморщился — не мешай.
Значит, это боги верховные, продолжил размышлять он, близкие или Йоруну, или Наккинейсе, или обоим вместе. Которые могли входить во дворец Копьеносца, как к себе домой. Это братья Стергрун и Офнир, Крайя, Липпа, бог войны и бедствий Кеххиль, стерегущий ворота во тьму, бог вина и развлечений Тоэльдир и, наверное, богиня врачевания и мира Зебна.