Бог бросил кости
Шрифт:
Франц замолчал. Лицо его посерьёзнело, глаза сфокусировались на какой-то точке в воздухе, а пальцы сжались на набалдашнике трости. В молчании прошла пара десятков секунд, после чего Франц сказал:
— Эмингон-четыре пал, Лориан. Рыцари отправляются на перехват, и вы летите с ними. Отправляйтесь поездом в космопорт и ждите моего появления. Если будут новости — обратитесь к пустоте, и пустота ответит вам.
Присутствие.
— Почему я ещё жив? — прошептал Персиваль и открыл глаза.
Казалось, он спал целую вечность. Вечность в лабиринте
«Присутствие — на меня обратили внимание — я не звал, значит, я нужен — посреди ночи — случилось что-то серьёзное. Из важных дел — Лориан и Атексеты».
— Лориан или Атексеты, Франц? — спросил Персиваль у пустой комнаты, поднявшись с кровати.
Борс сидел у широкого окна, наблюдая тихие огни ночного города, отражающиеся в бескрайнем океане. На экране компьютера была надпись: «Эксперимент № 388 завершён». Тишину нарушал лишь стук пальцев по металлитной столешнице.
Присутствие.
— Поднимайтесь, Борс, — сказал Франц. — Рыцари вылетают в час.
Борс зажмурился на секунду, и на его лице снова возникло выражение каменной уверенности.
— Что-то случилось? — спросил он, обернувшись.
— Эмингон-четыре уничтожен Атексетами. Скоро в брешь в обороне будут направлены их главные силы. Нам нужно их сдержать.
Борс приподнял бровь.
— Бой был долгим?
— Короче, чем мы ожидали. Готовьтесь к худшему.
Гвен не могла уснуть. Почему-то каждый раз, когда она выходила из расщепления, неконтролируемая тревога снова захватывала сознание, и снова вынуждала повторять заветное: очистить, разделить, пробудить. Когда Гвен в тринадцатый раз расщепила своё сознание, то поднялась с кровати и подошла к окну.
Из окна открывался прекрасный вид на ночной город Первой Грани. Храм Шарка сиял своими треугольниками символов Наблы, контуры жилых зданий светились мягким голубым светом, а по прозрачным трубам часто проносились поезда. Гвен задумалась — здесь, прямо на этой планете, миллион человеческих жизней каждый день трудится на благо друг друга, чтобы существование здесь не омрачала ни малейшая проблема. Но где-то там, на орбите далёкой планеты плоды творчества мирно живущих здесь учёных, инженеров и рабочих ежесекундно оберегают этот миллион жизней, разрушая бесчисленные орды боевых дронов. Было в этом что-то нереальное — может, оно и порождало эту странную тревогу…
Присутствие.
— Эмингон-четыре сбит Атексетами, — сказал Франц. — Рыцари вылетают в час. Жду вас в космопорте.
В спортивном зале, оставленном на ночь его посетителями, занимался один человек. Гидеон, сжимая в руках меч, яростно атаковал тяжёлую грушу, подвешенную к металлической раме. Лезвие описывало широкие спирали вокруг Рыцаря, сжимавшего зубы в боевом напряжении. Четыре с половиной года Гидеон поддерживал состояние расщепления сознания — и за это время привык выпивать до дна любую эмоцию, даже самую мелкую; когда они — твой главный ресурс столько лет, каждая их капля становится живительной. И поэтому сейчас…
«Я превзойду тебя!..»
«Я пробью
«Ты не можешь быть во всём лучше меня!»
«Я тренируюсь больше, поэтому я одолею тебя!»
«Получи, Персиваль!!!»
Присутствие.
Гидеон отдышался и опустил меч. Со лба упала капля пота. Гидеон вздохнул и повернулся к ещё минуту назад пустому залу, где стоял в своём белом костюме Франц.
Изящный пассаж сотней серебряных звуков взлетел и растворился в прохладном ночном воздухе. Вивьен уронила руки и подняла свой взгляд на звёзды — туда, откуда через время и пространство смотрит на всех великий Первый Набла, откуда он видит всё и всё понимает. Конечно же, он знает, кто такой Франц. Он знает, почему Вивьен не может о нём думать. Он знает и понимает, зачем нужен этот идеальный, но такой странный мир — мир, полный загадок, которые не должны быть раскрыты.
У Вивьен был список. После того, как начались проблемы с памятью, она начала записывать всё то, что вызывало у неё вопросы. Пару раз она даже забывала, где оставила свой блокнот — и после этого начинала новый. Отчаяние от того, сколько загадок потеряно из-за собственной забывчивости, Вивьен давно подавила — против собственной природы не пойдёшь войной. Но сейчас прямо перед ней на рояле лежал блокнот, а в нём был список. Список тех вопросов, которые каждую ночь занимают её разум.
Первый пункт был обведён жирной линией: «Кто такой Франц?»
Этот вопрос уже был записан у Вивьен в подсознании — он не пропадал, не забывался, и каждый раз, когда всё остальное растворялось в тумане забвения, он возникал вновь и вновь, в этой краткой формулировке из трёх слов, и заставлял задуматься: а кто же этот человек? Что его отличает от других, почему эти отличия так значительны и так незаметны?
Вивьен беззвучно провела пальцами по клавишам рояля. Следовало бы уже пойти домой, лечь спать и подготовиться к завтрашнему дню. Дню, который обязательно наступит, ибо Кубус вечен в своём величии, и наследники Первого Наблы не дадут его в обиду ни завтра, ни через неделю, ни через тысячу лет…
Вивьен вздохнула и почувствовала, что скоро появится он. Он всегда появлялся вслед за тонкой иглой, пронизывающей сознание с лёгким головокружением.
Присутствие.
Межпланетный челнок тихо летел в космическом пространстве, неся немногочисленных пассажиров к планете, ставшей обителью врагов всего Человечества. В челноке было тихо — но никто не спал, как это обычно бывает. Глаза каждого Рыцаря смотрели на пустоту за иллюминатором, и каждый Рыцарь думал об одном и том же.
Почему пал Эмингон?
Неужели Атексетам удалось пробить оборону бастиона Человечества?
Значит ли это, что война закончится ещё не скоро?
— Гидеон, — сказала Гвен тихо своему соседу — чтобы никто другой не услышал. — Каковы наши шансы?
— Если объективно — победа имеет класс вероятности А. Помешать может только непредвиденный случай, — ответил Рыцарь с длинными волосами, не отрывая взгляд от немигающих звёзд в чёрном пространстве.
— А субъективно? — спросила Гвен. Так и не дождавшись ответа, она сказала: — Только не дай никому из наших погибнуть. В том числе себе.