Богатырь сентября
Шрифт:
Единственное, что придавало ей уверенности в этом жутком месте, были три золотые стрелы, которые она крепко прижимала к груди. Даже ради Гвидона она не полезла бы сюда, если бы не эти стрелы. Сила Солнца превыше всего на свете, они защитят ее здесь, куда даже ей, дочери двух могучих чародеев, соваться не стоило. Увидел бы ее сейчас отец – поскорее запер бы в орех покрепче и еще сто лет не выпустил.
Впереди посветлело – вернее сказать, все пространство впереди заняла холодно блестящая поверхность воды. Но этот свет обманчив – светят здесь лунные слезы. Смарагда сделала еще несколько шагов и остановилась. Ее немедленно начало засасывать, и она, оглянувшись, встала на какую-то кочку. Опора оказалась неустойчивой –
Глубоко вдохнув, Смарагда закричала:
– Стииикс! Сын Понтарха, господин Смород-реки! Выйди ко мне! Стииикс!
Она замолчала, вслушиваясь. Стоны и вздохи, звучавшие вокруг все время пути, усилились, потревоженные ее громким голосом. По воде пошла рябь, полетели клочья белого тумана. Смарагда сдержала желание попятиться. Очень может быть, что из черной воды сейчас вынырнет чудовищный змей, расположенный закусить молодой резвой белкой, но два шага прочь ее не спасут.
И змей показался… Сначала Смарагда увидела вдали огонек. Он медленно приближался по течению реки, ровно и беззвучно. Зато быстрее замелькали тени вокруг, стоны и жалобные вопли усилились. Стало видно, что плывет довольно большая ладья, на высоком носу ее укреплен череп какого-то змея, а пламя горит в его раскрытой пасти. Правил в ней некто, похожий на высокий сгусток темноты, из-под черного куколя [8] видна была только длинная седая борода и белая рука, держащая весло. Худая, как кость. Смарагда старалась не смотреть в отверстие куколя – знала, что лица там нет, а поэтому нет смысла пытаться разговаривать с гребцом.
8
Куколь – капюшон.
Ладья приблизилась к берегу и остановилась в нескольких шагах. Прозрачные тени, подвывая и постанывая, стеснились напротив: им нужно было на ладью, но они боялись ступить в воду. Все застыло: единственным живым казалось пламя, дрожащее в пасти змеиного черепа. Гребец шевельнул веслом. Стеная, тени по очереди стали перебираться через воду и запрыгивать в ладью. Одну из них гребец так же молча оттолкнул веслом, и та с жалобным воплем отлетела назад на берег.
Вот все, кому было надо, оказались в лодье. Гребец выжидающе обратил пустое отверстие куколя в сторону Смарагды. Он его невидимого взгляда ее обдало холодом, но стрелы в руке вспыхнули и снова ее согрели.
– Тебя не возьмут на эту ладью, дорогая, – раздался у нее за спиной тихий голос, схожий с шепотом, но четко различимый.
Смарагда обернулась. В нескольких шагах от нее стоял по колено в воде… некто, схожий с молодым мужчиной, но назвать его человеком язык бы не повернулся. Черновато-бурая кожа. Черные волосы ниже пояса, мокрыми прядями облепившие тело. Глаза – продолговатые щели, налитые сизым огнем.
– Стииикс… – выдохнула Смарагда, испытывая и ужас, и облегчение. Он был очень ей нужен, но почти так же сильно она боялась отдаться в его власть. – Помоги! Ты – единственный поток, что течет отсюда! Вынеси меня в белый свет. И поскорее. Только ты имеешь власть над временем – к тебе оно не смеет заглянуть. Мне нужно, чтобы пока я выбираюсь отсюда, время не длилось.
– Многие хотели бы остановить время только для себя, – без улыбки сказал Стикс. Он никогда не улыбался, лицо с четкими острыми чертами всегда имело напряженное, тревожное выражение. – Но раз уж наш отец велел помогать вам… Но как я тебя перенесу? В ту ладью тебе нельзя. Другой у меня нет. А если ты коснешься этой воды… то превратишься в прах, едва ступишь на живую землю.
–
Стикс задумчиво осмотрел ее, к чему-то примериваясь.
– Заверни эти золотые колючки в твое платье. Потом сожмись в комочек и закрой глаза.
Присев на корточки, Смарагда тщательно завернула три стрелы в меховой подол. Понятное дело, если вид их неприятен стражу истинного царства мертвых. Потом сжалась, будто опять хотела влезть в орех, и крепко зажмурилась. Лучше не спрашивать, как Стикс собирается ее увезти. Это тебе не землянику в роще собирать. С ромашками. Приятных способов тут нет…
Она правильно сделала, что не стала смотреть. Стикс опустил руки, прижал их к обнаженному телу – и вдруг на его месте оказался огромный змей, совершенно черный, без блеска чешуи. Только узкие глаза сияли тем же сизым огнем. Без малейшего звука змей двинулся по топкому берегу к сжавшейся в комок девушке-белке, раскрыл огромную пасть – будто пещеру, снабженную острыми, загнутыми назад зубами…
Если бы Смарагда увидела это, то ее бы охотно приняли в ладью перевозчика мертвых, ибо ее сердце разорвалось бы от ужаса.
Огромный змей принял ее в пасть, опустился в черную воду и стремительно заскользил по реке. Его длинное тело полностью растворилось в черной воде, только голову он держал высоко поднятой, и сизым огнем горели глаза среди мрака последней реки.
Теснота распахнулась, рыжий меховой клубок выкатился на что-то неровное. На Смарагду обрушился свежий, теплый, душистый воздух. Он показался ей душистым, хотя на самом деле здесь пахло лишь речной тиной, влажным мхом и немного смолистой хвоей. Жадно вдыхая, открыть глаза и распрямиться она сразу не решилась. Пошарила свободной рукой перед собой: редкая жесткая трава, мокрый песок, обломки ракушек…
– Вставай! – раздался над ней негромкий, четкий шепот.
Смарагда открыла глаза и огляделась, приподняв голову. Она лежала на боку, поджав ноги и оберегая завернутые в платье стрелы, вокруг был туман, но сквозь него просвечивал вполне обычный хвойный лес.
– Дальше мне нельзя, – добавил глухой голос позади нее.
Встав на колени, Смарагда обернулась. Все тело затекло, пока она сидела, сжавшись в комок… лучше не думать где. Позади нее стоял на песке обнаженный юноша с черновато-бурой кожей, длинными черными волосами, прилипшими к мокрому телу, с сизыми щелями глаз.
Смарагда поднялась и огляделась. Стрелы она снова прижала к груди.
– Где мы?
Ее собственный голос прозвучал как сиплый шепот.
– На границе моих владений. Вон там – Меандр. – Стикс показал на лес в тумане. – Ты легко туда доберешься.
Смарагда оглядела берег. Прямо от мускулистых человеческих ног юноши начинался и уходил в темную воду длинный широкий след вроде борозды, как будто там проползло нечто могучее, но вовсе не имеющее ног…
– Сп-пасибо тебе, Стикс, – прошептала она, жалея, что не может никак его отблагодарить.
Нет и не может быть у нее ничего такого, что для подобного существа имело бы ценность.
Стикс помолчал, подбирая ответ. Потом слегка взмахнул рукой и бросил:
– Увидимся.
Кивнул и попятился к воде. Вошел в нее по колено, еще раз оглянулся на Смарагду и исчез – растаял в облачках тумана над черной водой.
Смарагду передернуло. В устах Стикса это обычное прощальное приветствие имело необычный и жуткий смысл. Его можно счесть почти проклятьем. Но разве он сказал что-то новое? Да, ни одно существо кода-то родившееся и потому живое, не избежит смерти. Значит, и она когда-нибудь снова увидится со Стиксом. Но, хотя он был по-своему не менее хорош, чем прочие сыновья Понтарха, она надеялась, что эта встреча состоится еще не скоро.