Богатырь сентября
Шрифт:
Свободной рукой отряхнув платье, Смарагда побежала по песку к туманному лесу.
Когда впереди открылось море, серо-голубой конь направился к берегу. Смарагда мешком повалилась на песок. Три золотые стрелы были крепко обвязаны прядью ее собственных волос и заткнуты за пазуху, а руки ей требовались, чтобы держаться за гриву.
Она застонала, а позади нее раздался смех.
– Хорошо пробежались!
Смарагда с трудом развернулась. Меандр уже сбросил лошадиный облик и вернул человеческий. Он был куда больше Стикса похож на человека – почти обычный смуглый парень с черными волосами и синими глазами. Только крупноват он для человека, и зубы в улыбке слишком
– Дальше я тебя не повезу. Но скажу, кто тебе нужен. Это Истр – он течет именно там, куда ты направляешься.
– Спасибо тебе, Меандр… – простонала Смарагда. – Но еще немного… и для меня самым подходящим спутником будет опять твой брат Стикс… Чтобы проводил до той ладьи…
– Не говори так, – ласково сказал Меандр, бросаясь рядом с ней на песок. – Ты ведь не обычная девушка. Ты была неутомима, когда пела и плясала на пирах, чтобы повеселить солнечного князя Гвидона. Неужели ты устанешь теперь, когда должна спасти его владения, а может, и жизнь?
Смуглой рукой он ласково провел по ее длинным, мокрым, спутанным волосам.
Смарагда села, поправила стрелы, торчащие из-под платья на груди.
– Говоришь, Истр?
С трудом поднявшись, она подковыляла к морю, зашла в воду и закричала:
– Истр! Сын Понтарха! Выйди, покажись! Ты мне очень нужен!
Огромная волна полетела ей навстречу, шириной в половину моря. Взвизгнув, Смарагда кинулась на берег и наткнулась на смеющегося Меандра; он поймал ее в объятия и мягко толкнул назад. И она обнаружила себя в объятиях уже нового морского витязя. Истр был похож на Стримона: столь же длинные волосы, светлые, но с золотистым отливом, глаза голубые. Черты лица крупные, нос с горбинкой, на шее путаница серебряных цепей.
– Кто эта красотка? – звучным низким голосом спросил он.
Смарагда оттолкнулась от его широкой груди; запах моря был таким сильным, словно она лежит в полосе прибоя. В густых волосах Истра била хвостом запутавшаяся рыбка.
– Истр… – Смарагда молитвенно сложила руки. – Помоги мне! Отнеси меня к царству славного царя Салтана! Это дело его жизни и смерти, и я очень тороплюсь.
– Очень торопишься? – Истр окинул ее взглядом. – Тогда придется сделать так… Пошли.
Он направился прямо в море, знаком пригласив ее за собой. Они зашли по колено, а потом Истр опустился в воду… и принял облик серебристого дельфина.
– Садись на него! – посоветовал с берега Меандр, смеясь. – Так будет всего быстрее.
– Мне нужно на тебя сесть? – уточнила Смарагда.
Сюда, к морю, она уже ехала верхом на Меандре, но тот хотя бы принял вид коня, а не огромной рыбы!
Дельфин шевельнул хвостом. Смарагда убедилась, что прядь не распустилась и золотые стрелы привязаны к ней надежно, а потом вскочила на спину дельфину и села верхом.
«Да я же в воду соскользну!» – успела подумать она, ощущая, как дельфин двинулся вперед и песчаное дно исчезло из-под ног. Море стремительно ринулось ей навстречу; Смарагда склонилась, легла лицом вниз на спину дельфина, крепко обвила его и руками, и ногами. Ее окатила соленая вода, и она зажмурилась. По сравнению в этим путешествие в пасти змея-Стикса было почти уютным, но… Сейчас главное – быстрота.
Глава 30
– Матушка, прости! – Гвидон почтительно, но решительно высвободился из объятий Елены. – Не время мне пока отдыхать и радоваться. Надобно мне их догнать. Сейчас они где-то близко, а то ищи потом опять за тридевять земель.
Сын и родители стояли за воротами Деметрия-града, а вокруг них кричала восторженная толпа. Горожане наводнили крепостную стену, крыши, деревья поблизости были заняты народом. Все кричали, бросали в воздух шапки. Звонили колокола, хотя и потише. Смолк набат – он сделал свое дело, вызвал подмогу. Рыдали прихожане Святого
– Да и мне пока пировать не время, – согласился Салтан. – Зензевей-то еще здесь. Придется нам с ним переведаться. Пойдем, Евсевий, расскажешь мне, что и как у нас с войском, что у Зензевея?
Втроем с Никанором они ушли во дворец обсуждать неотложные ратные дела, а Гвидон снова сел на коня и выехал за ворота. Васька Буйной, еще изумленный знакомством с царевичем – тем самым, кого три года назад засунули в бочку грудным младенцем, а теперь он уже ровесник самому Ваське! – предложил поддержать его стрельцами и пищалями, но Гвидон отказался: оружие, способное поразить Тарха, уже было у него в руке.
Всадник поскакал к морю, а людские толпы бежали за ним следом, махали шапками, кричали со стены, глядя, как удаляется бьющий на ветру лепесток его красного плаща.
Гвидон мчался, внимательно оглядывая сжатые поля, еще зеленые луговины, рощи, землю и небо. Тарха и Кикниду совсем недавно видели в облике птиц, но сейчас они могут быть кем угодно. Тарха нужно избыть во что бы то ни стало. Ясно вспомнилось и сошлось концами все, что Гвидон за это путешествие узнал о собственной судьбе, прошлой и будущей, и о ее связи с судьбой Тарха. Если отпустить сына змееногой, тот все равно попытается завладеть белым светом, рано или поздно. А если откажется от этой попытки, то сами белый свет и темный поменяются местами, и они оба окажутся там, где суждено: Гвидон – внизу, а Тарх – вверху. С кем останется Кикнида… Ее предательство жгло душу, Гвидон не хотел больше никогда ее видеть и о ней слышать, но не мог поручиться, что если она сейчас предстанет перед ним, зарыдает, станет ломать руки, клясться в любви, как в тот день в хрустальном тереме, – что он не даст слабины и не простит ее. Ведь Кикнида – это он сам, юный витязь, его былое счастье в Лебедин-граде. Слишком велико искушение вернуть счастливое прошлое, закрыв глаза на все, что ему противоречит. Но ведь сам Гвидон – уже не тот отрок, что брел по пустому песчаному берегу с детским луком из дубовой ветки и шелкового шнурка. Он обрел истинную силу и больше не будет игрушкой в руках чародейки…
Мелькнуло лежащее на дороге орлиное перо. Потом еще одно, потом несколько, а рядом с ними – пятна свежей крови. Тарх пролетал здесь, роняя перья и кровь из раненого крыла; значит, он теряет силы и снижается.
Вот и море засияло неоглядной голубизной впереди. Гвидон проскакал через редкий сосновый бор, отмечая пятна свежей крови на песке, вырвался к взморью.
Опоздал! Ладья с орлиной головой на носу уже отошла от берега на два-три полета стрелы. Был поднят парус, а на носу ладьи стояла она – женщина в белом платье с широкими, как крылья, рукавами. Подняв руки, она махала ими, и парус надувался, хотя вокруг себя Гвидон ощущал самый слабый ветер. Ее черные косы змеями вились перед ее лицом, будто хотели улететь раньше хозяйки.
Вскрикнув, Гвидон погнал коня к полосе прибоя. На седле у него был лук и полный колчан стрел – подарок кузнеца Власия из Лебедин-града. Не сходя с коня, Гвидон выстрелили раз, другой, но все стрелы падали в воду, не достав до ладьи.
Его заметили. В ладье поднялось что-то огромное, темное. Тарх все еще хранил облик человека, но выглядел жутко: одежда на нем сгорела в осадной башне, он почернел от копоти, только глаза горели багровым, да блестела на могучем плече красная кровавая рана от пищальной пули. Видно, в облике орла он оказался более уязвим для огненного боя, его рана и помешала им улететь.