Богатырь сентября
Шрифт:
Глава 27
Отзвучал и затих вдали серебряный звон георгиевских колоколов, но Смарагда того и не заметила. Она сидела в одиночестве посреди тронной палаты в княжеском дворце и задумчиво озиралась. Когда все побежали к храму Георгия-со-Змеем, она проскользнула с крыльца во дворец и заперла за собой дверь. Салтану и Гвидону нужно спешить вернуться в белый свет, но что они станут делать, когда настигнут Кикниду и Тарха? Пока те двое живы, Лебедин-град не вернется в белый свет. У Гвидона теперь есть Акритов меч, но Тарх не так глуп, чтобы подпустить смертельного врага на расстояние длины клинка. У самого ума не хватит –
Смарагда сидела на полу, посреди узорного круга из разноцветных кусочков мрамора. Напротив нее стоял на возвышении трон с высокой спинкой резного дерева, с подлокотниками в виде голов оленей. Справа от трона блестели позолотой двери во внутренние княжеские покои. При свете свечей, горящих в высоких подсвечниках, поблескивала позолота в росписи стен и могучих столбов, что поддерживают сводчатый, тоже расписной потолок. Роспись в синих, голубых, зеленовато-бирюзовых тонах, с белым и золотым, изображает разные сокровища и красоты морского царства – напоминание о том, откуда все это богатство взялось. В нижнем ряду идут хороводом изображения сыновей и дочерей Понтарха, с рыбьими хвостами, выше – морские витязи в бранном уборе. Еще выше – плывут расписные ладьи на раздутых парусах, вокруг них резвятся ветра, а еще выше – звезды частые водят хоровод. Вдоль стен протянулись резные скамьи, на которых рассаживаются бояре и старейшины градские, когда князю угодно пригласить их на совет, выслушать новости.
Но вот и все убранство – трон, скамьи, подсвечники да потолочные светильники. Здесь ничего не спрятать. Смарагда еще раз заглянула под все скамьи, встала и направилась в спальню. Скорее всего, дорогую добычу Кикнида укроет там, где сможет охранять ее даже во сне.
Шустрая малорослая старушка, похожая на морщинистую мышь, с торчащими из-под платочка оттопыренными ушами, заскочила в княжескую опочивальню и вытаращила маленькие глазки. Полный разгром! Перины и подушки были скинуты на пол, из ларей и сундуков цветное платье и белье выброшено на ковры.
– Кто здесь? Ах вы охальники! – заверещала старушка. – А ну сейчас стрельцов позову, в темницу вас отволокут, воры, разбойники! Карауууул!
– Не вой, баба Паладья! – Из самого большого сундука выскочила Смарагда, и старушка в изумлении закрыла рот. – Это я.
– Ах, деточка… – забормотала старая нянька сестер. – Вхожу, а тут будто Змей Горыныч пролетал да прямо здесь с Добрыней-богатырем бился. Могла ль я подумать… Думала, пока хозяев нет, воры какие залезли, чужим добром поживиться…
– Не знаешь ли ты, баба Паладья, куда Кика стрелы запрятала?
– Какие еще стрелы?
– Три стрелы, золотые. Они ей очень нужны, без них ей не спастись. Да пришлось, видишь, бежать, ничего ведь прихватить не успела?
– Только муженька своего любезного! – Нянька хихикнула. Ее блеклые глаза в окружении глубоких морщин полыхнули сизым, напоминая о том, что она родом из кикимор. – Окромя него – ничего.
– Ну вот. Она ждет, что я те стрелы найду и ей принесу. Куда она их дела? Не успела мне сказать, спешила очень.
– Не видела я тут стрел никаких. – Баба Паладья развела ладонями, удивительно большими для такого щуплого существа. –
– О! Мудра ты, мать! – Смарагда подскочила. – Где же еще оружие прятать, как не в оружейной, правду говорю?
– Правду, деточка, правду!
Покинув Паладью среди разгрома, Смарагда унеслась в крыло дворца, где жили сторожевые стрельцы и хранилось все их имущество. С трудом сыскали сторожа, и тот согласился отпереть кладовую, только когда Смарагда ненадолго превратила его в орех и пообещала разгрызть. Попав в просторное подвальное помещение со стенами, выложенными из крупного камня-валуна, Смарагда опешила: ни девушкой, ни белкой она никогда не видела столько оружия, да и зачем оно ей? Понтарх постарался: тут были мечи и копья с бронзовыми литыми лезвиями, мечи железные, топоры и секиры начиная от тех, коими еще ахейцы воевали с троянцами за ту, самую первую Прекрасную Елену. Всевозможные шлемы и доспехи – от гривастых шлемов Ахилла и Гектора до ерихонок, в которых нынешний царь не посрамил бы себя на поле боя. Ножи и кинжалы тысячи разновидностей. Короткие скифские акинаки и длинные двуручные мечи. А уж стрел…
Видать, на дне морском Понтарх все эти дары собирал, подумала Смарагда, в изумлении озираясь. Ряды крепких полок и оружейных стоек уходили в бесконечность, наверняка покидая пределы дворцы и заканчиваясь где-нибудь в середине моря-окияна. При виде них можно было впасть в отчаяние.
– Но я-то кто? – спросила себя Смарагда. – Я – белка. Это они думают, что мое дело – песенки петь да орешки грызть. На самом деле самое лучшее, что я умею – это прятать. А потом – искать.
И она со скоростью огня, бегущего по сухой соломе, устремилась вдоль полок, высматривая блеск золотых стрел…
Когда явился здешний стрелецкий полковник, спешно вызванный сторожем, Смарагда сидела на полу в окружении целой груды стрел. Все они были не простыми: с позолотой и узорами, парадные стрелы владык разных веков, которые не столько во врага пускают, сколько на стену вешают. Смарагда осматривала их одну за другой и отбрасывала – не то! Ей пришло в голову, что хитрая Кикнида может изменить облик чему угодно: хоть самой себе, хоть любой вещи. Но провести сестру в этом деле она бы не смогла: Смарагда узнает стрелы работы небесных кузнецов, скованные при ее участии.
– Смарагда Тилгановна! – загремел полковник. – Ты с кем воевать собралась? Если с волотами, то на них это все не действует. А еще ребята интересуются: ты, что ли, теперь будешь наша государыня-царица?
– Я? – Смарагда, сидя по-восточному, разведя колени, замерла со стрелой в руке и удивительно в этот миг напоминала царевну-лягушку, дождавшуюся своей судьбы. – Зачем это я буду вашей царицей?
– Старые-то володетели наши все улетели – одни на крыльях, другие в церкви, будто это им не храм каменный, а летучий корабль! Ты ведь сестра царевне Кикниде – если будешь за нее править, так мы поддержим. Вот, и дьяк то же говорит…
Он обернулся, и за его спиной Смарагда увидела дьяка Афанасия – того самого, который был приставлен к белке вести учет золотым орехам и изумрудным ядрам. Проводя с ней целые дни, Афанасий привык к пушистому веселому зверьку и теперь выпученными глазами рассматривал деву, в которую тот превратился.
– Ты ли это, белочка моя? – пробормотал Афанасий. – Откуда ты… Может, орешков?
– А в глаз? – грозно нахмурилась Смарагда. – Хватит, наплясалась я на сто лет вперед! Но ты мне пригодишься, Афанасий. Ты изумрудами и литьем монет ведал…