Богдан Хмельницкий
Шрифт:
письму
1) Рат. о wojn. kozac. za Chm., 51.—Wojna dom., 75.—Histor. pan, Jau. Kaz., I, 60, —
Past. Hist. pleu., 58.
2)
Histor. pan. Jan. Kaz., I, 65.—Annal. Polon. Clim., I, 131.
3)
Jalc. Mickal., 467.
4) Jak. Michafowsk. xi^ga pami^tn., 452.— Bell, scyth. cosac., 40.— Кратк. опис. о коз,
мал. нар., 28.
288
Хмельницкий u/аи июля вызывал одного из панов греческого вероисповедания,
Зацвилиховского, давнего своего знакомого
«Каково вам в осаде, господа?—говорил он: — нехорошо, я думаюСлушай же: ты
мой давний приятель; был ты когда-то у нас, Козаков, коммиссаром и припомни, чтб я
тебе тогда говорил: пока ты с нами в этом звании, козаки будут тебя за отца родного
почитать, а после что станется— Бог тое знает! Передайся к нам и панов русских
уговори: мне ведь жаль своих единоверцевъ» 2).
Зацвилиховский на это мог сказать только то, что присяга побуждает его быть
верным королю и Речи-Посполитой.
Чрез несколько времени пытались еще раз поляки смягчить Хмельницкого.
Зацвилиховский отправился к нему снова, уже с Киселем. Хмельницкий, говорит
современник, на этот раз не был пьян от вина, но был слишком упоен счастием. Кисель
хотел употребить в дело красноречие, но Хмельницкий прервал его, покачал головою и
сказал ему, начав своею обыкновенною поговоркою:
«Шкода говориты! вы просите пощады; я вас пощажу: выдайте мне Вишневецкого и
Конецпольского; они причиною всей беды, выдайте также Ляндскоронского, Остророга
и Оенявского, а сами, выходите из обоза и положите оружие... Пусть, сверх того, мне
будут уступлены Польшею все провинции по реку Вислу».
«Такия тяжелые условия,-отвечали паны, — войско не в силах принять, притом
ваша милость делаете предложения о том, чтб не в нашей власти; войско не имеет прав
над землями Речи-Посполитой». •
Хмельницкий начал им говорить резко и с угрозами. Кисель сказал: «Нам остается
молчать. Мы надеемся на Бога и будем защищаться до последней капли крови, хотя бы
ваша милость, алча нашей крови, подвинули на нас силы самого ада» 3).
После этой неудачи сойтись с Хмельницким, когда полякам стало в осаде хуже,
паны собрались на совет и говорили: «честнее и надежнее будет попытаться войти в
сношения с ханом — иноземным государем, чем с этим грубым хлопством. Рабская
душа не в силах сохранить умеренности в счастьи и не может удержаться, чтоб не
ругаться бесстыдно над теми, перед которыми преясде раболепствовала. Если хан
предпочтет мир войне, Хмельницкий падет, потому что этот государь — единственный
виновник его могущества и счастия». Поляки решились отправить к хану двух особ,
Яницкого
16/ИО июля они явились к Ислам-Гирею и стали упрашивать его отступить от
Козаков и войти в соглашение с поляками.
.«Что это, — воскликнул хан,—вы нам предлагаете совещания, когда вы и без того у
нас в руках? Завтра мы вас всех за шиворот вытянемъ».
*) Jak. Мисииаи. Кз. Рат., 460.—Woyna dom., 63.—Рат. о woyn. koz., 41.
2)
Pastor. Hist. plenior., 47.—Jak. Michafowsk. xiega pamietn., 451.
3)
Woyna dom., 68.
4)
Pastor. Hist. plenior., 48.
289
На все представления польских посланцев Ислам-Гирей отвечал едкими
насмешками. Нельзя было сговориться с ним 1).
Хмельницкий, узнавши об этом, дал хану такой советъ'.
«Упорство поляков, —говорил оц, —зависит от Вишневецкого; стоит только
выманить его из обоза под видом переговоров и взять в неволю,— поляки непременно
сдадутся, лишась храбрейшего предводителя».
Хан принял совет и препоручил обделать это дело визирю ПИефферКази.
Последний выехал к польским окопам и сказал: «Поляки, хан согласен на мир и хочет
быть посредником между вами и Хмельницким; но желает, чтоб на переговоры
выехали к нему Вишневецкий и Конецпольский. Если эти два пана явятся лично к хану,
то его величество избавит вас всех от опасности».
Из обоза отвечали ему, что завтра поляки скажут свое решение.
Вечером собрался совет, и «предводители задумались», ио выражению польского
историка. «Зачем хан зовет на конференцию именно Вишневецкого и Конецпольского?
—говорили они:—почему не главных предводителей: Фирлея, Остророга или
Ляндскоронского?»
Татары, между тем, разглашали самые приятные для поляков вести: будто хан
намерен им выдать Хмельницкого.
«Эй, не то!—говорили паны:—глядите, как бы это не проделка Хмельницкого! Он
давно зол на этих двух панов!»
Совет разошелся, ничего не решив. Вдруг ночью жолнеры привели трех пленных
Козаков; один из них сознался, что вызов панов к хану есть хитрость козацкого вождя,
и что еслиб Вишневецкий явился к хану, то улс не воротился бы в обоз.
«Ага! так и есть!—восклицали паны:—хитро, разбойник, затеял дело, да'не умел
довести до конца. Пьяный расхвастался и выболтал секретъ».
Поляки решились послать к хану еще раз Яницкого.
18/38 июля Яницкий явился пред ханом. «Причина этой войны,— представлял он ему,