Богдан Хмельницкий
Шрифт:
сеймика на сейм, получали инструкции, связывавшие их, как говорится, по рукам и по
ногам. Послы польской сеймовой Избы были не то, что члены законодательного
собрания в каком-нибудь конституционном государстве; это были в полной мере послы
по пословице: посолъ—что мешок, чтб в него вложишь—то и несет. Посол должен был
сообразоваться с тем, чтб ему приказывали, а главное, не допускать того, чего не
приказывали: в те времена в инструкциях отрицательного
положительного. В случае, когда он видел, что сейм клонится к тому, чего в данной ему
инструкции не велено допускать, он срывал сейм своим всемогущим: не позволяю
(liberum veto). Впрочем, сейм не всегда прерывался таким образом; иногда он не
доходил, как выражались тогда, сам собою рассыпался и развязывался так, что трудно
было сказать, кто сорвал его. Иногда случайная ссора или дурное расположежение духа
послов не давали ему окончиться. В 1639 году литовский гиодканцлер поссорился с
послом Барановским и сказал сгоряча, что Барановского следует отколотить киями.
Барановский начал кричать, что шляхетской вольности наносится оскорбление. Вся
Изба заволновалась; белзекий воевода помирил ссорившихся так, что они даже
обнялись, но после того в Избе снова поднялся об этом говор, и сам Барановский забыл
недавнее примирение и начал кричать против подканцлера. Сенаторы пытались было
утишить смуту, но все было напрасно; сейм прекратил свою деятельность и разошелся.
В 1645 году сейм был недоволен по поводу разных вопросов; послы никак не могли
согласиться между собою и сейм ничем не кончился. Когда пришел ему срок, сенаторы
предлагали продолжить его—послы молчали; сколько сенаторы ни допрашивались,
послы все молчали, и этим молчанием прекратилась деятельность сейма. В 1643 году
сейм был на краю погибели, но сенаторы успели спасти его оригинальным образом.
Послы собрались в заседание в день вербного воскресенья. Один из них заметил, что
надобно почтить праздник и отложить совещание, а один епископ на это сказал, что
толковать об этом не его дело, а духовных. Посол оскорбился. За него оскорбились
другие и стали уходить из Избы. Сенаторы успели удержать из них до тридцати
слишком послов и, проработавши с ними до четырех часов пополуночи, благополучно
завершили сеймовую работу. Прочие в это время были навеселе, или совсем пьяны, и
пошли пировать или спать, а на другой день сожалели, что сейм окончили без них *).
Но и правильное окончание сейма не давало твердости его постановлениям, и не
должно считать исполнявшимся все то, что заносилось
1) Pam. Albr Radz., I, 428; II, 101.
115
тудиии Шляхта присвоила себе контроль над действиями и постановлениями сейма.
Так как послы обязаны были сообразоваться с инструкциями, полученными на
сеймиках, то естественно было послам отдавать на сеймиках отчет в своих действиях;
отсюда возникли, именно в это время, сеймики реляцийные, отправлявшиеся по
возвращении послов с сейма. Здесь шляхта поверяла образ поведения своих послов на
сейме и рассуждала: сообразно ли с прежними инструкциями сеймика то, что
постановлено на сейме, а также вообще подвергала толкованию сеймовые
постановления; нередко, таким образом, реляцийные сеймики отвергали
постановленное сеймом, и отсюда выходило то, что какой-нибудь повет считал себя в
праве не повиноваться тому, чтб было узаконено целою нациею. Реляцийные сеймики
были для Польши очень зловредным учреждением — одною из причин слабости и
бездействия законов. Сеймики стали действительнее и могущественнее сеймов. Но
всякие сеймики были всегда в руках магнатов. Влиятельный пан легко настраивал
шляхту на свой лад: одних подкупом, других обещанием разных выгод, и всех вообще
обаятельным влиянием своего богатства, знатности рода и угощениями. Время
сеймиков было самое веселое. Паны отправляли туда на сотне возов припасы, вино,
водку. Паны-братья, так титуловалась тогда шляхта, на панский счет ели и пили,
танцовали под панскую музыку и там, по желанию панскому, беспрекословно
выбирали в местные должности (которые в Польше были пожизненны, кроме случаев
повышения) и в сеймовые послы тех, которых хотел пан, признавали такия
инструкции, какие составлял пан и, вообще, говорили, делали, постановляли то, что
приказывал пан. «Шляхта,— говорит Скарга,—в простоте сердца сама не знает, что
вокруг неё делается, и криком на все соизволяет. Те, которые сами себя выбирают или
бывают выбраны по воле панов, вступают в свои выборные должности не с сердечным
желанием добра Речи-Посполитой, а с дурными желаниями: одни руководятся
ненавистью к своим противникам, другие ищут своих выгод и по,вышений;—те
угождают панам, которым служат; а те, подкупленные подарками, идут в послы с тою
целью, чтобы наделать затруднений в сеймовых работах, будто бы по приказанию всей
братии; в самом же деле корольки наши делают и творят от имени братии то, о чем