Богословие личности

Коллектив авторов

Персонализм: очерк

Хотя персонализм как наименование философских школ и систем мышления стал известен только в первой половине двадцатого века, персоналистическая мысль появилась уже в девятнадцатом веке как реакция на воспринимаемые обезличивающие элементы рационализма Просвещения, пантеизма, гегелевского абсолютного идеализма, индивидуализма, а также коллективизма в политике и материалистического, психологического и эволюционного детерминизма [294] . Персонализм существует в различных вариантах – идеалистическом, феноменологическом, экзистенциальном и в форме томизма (учения Фомы Аквинского), – которые зачастую вступают в противоречие между собой. В своих различных формах персонализм всегда подчеркивает центральное значение целостной характеристики человеческой личности, взятой во всех ее многогранных и реляционных аспектах, как первоначальной ключевой точки в исследованиях философских, богословских и гуманитарных учений. Несмотря на различия в подходах и методологиях разных видов персоналистических систем мышления, человеческая личность рассматривается как конечный толковательный, гносеологический, онтологический и аксиологический принцип всей реальности.

294

Personalism, в Stanford Encyclopedia of Philosophy, personalism/ (23.02.2012).

Более

конкретно, европейский персонализм «родился» во Франции в 1930 году как вдохновляющее философское движение. Его идеи вращались вокруг тем ежемесячного журнала Esprit, основанного Эммануэлем Мунье (Emmanuel Mounier, 1905–1950) и группой его друзей в 1932 году. Широко известный как “философия духа” французский (или, скорее, парижский) персонализм появился как реакция на кризис, спровоцированный отсутствием демократии, падающей экономикой и экзистенциальной неопределенностью. Такой персонализм вряд ли был движением, основанным на общепризнанной теории и единым с нею, скорее, он был совокупностью «персонализмов» [295] . После Второй мировой войны христианские демократы перевели личностные идеи в политическую доктрину, хотя господствующая тенденция англосаксонской политической философии сравнительно редко ссылается на мыслителей-персоналистов.

295

Историк Кристиан Рой проливает свет на несколько истоков французского персонализма, который слишком легко отождествляется только с работой Маритена (Maritain) и Мунье (Mounier); см. C. ROY, Ecological Personalism: The Bordeaux School of Bernard Charbonneau and Jacques Ellul, в Ethical Perspectives 6 (1999), no. 1, с. 33–44.

Персоналистические идеи распространились по всей Европе и сформировали группы и центры персонализма. Среди многих других здесь стоит отметить немецкую школу персонализма, чаще всего ассоциирующуюся с Эдмундом Гуссерлем (Edmund Husserl, 1859–1938) и Максом Шелером (Max Scheler, 1874–1928), школу чешского персонализма Яна Паточки (Jan Patocka, 1907–1977) и Вацлава Гавела (Vaclav Havel, 1936–2011), бельгийскую школу персонализма Луи Янссенса (Louis Janssens, 1908–2001) и польскую школу персонализма Кароля Войтылы (Karol Wojtyla, 1920–2005) и Тадеуша Мазовецкого (Tadeusz Mazowiecki, род. 1927). Общей характеристикой этих различных школ персонализма была, вероятно, не столько попытка разработки новой академической теории о человеке, сколько практическая философия вовлечения [296] . Среди многочисленных кризисов в экономике, политике и культуре персоналисты 30-х годов стремились защитить человеческую личность от коррупционных систем, идеологий и бюрократии, а также от индивидуализма и отчуждения – это одна из причин, почему некоторые персоналисты квалифицировали движение как «общинное» (communitarian).

296

В оригинале – philosophy of engagement; L. Bouckaert, “Introduction”, в Ethical Perspec-tives 6 (1999), no. 1, 1–3, с. 2.

Персоналистический метод в специальных отраслях богословской этики

Внедрение персонализма в богословскую этику западного христианства достигает наивысшего систематического выражения во второй половине XX века. Переход к личному был одобрен Вторым ватиканским собором, когда догматическая конституция Gaudium et Spes (1965) определила человека и его действия как узаконенный источник объективной нравственности [297] . Этот персоналистический критерий был наиболее полно объяснен Луи Янссенсом из Лёвена (Leuven) в его понятии «адекватно рассматриваемая человеческая личность» [298] . Основываясь на философской традиции, он предложил целостный и динамичный образ человеческой личности, которая объединяет взаимосвязанные аспекты тела и души, является историческим субъектом, который состоит в отношениях с Богом, миром, людьми [299] и социальными структурами и который принципиально равен всем другим, но в то же время уникален.

297

Пастырская конституция о Церкви в современном мире Gaudium et Spes (далее GS), 1965, § 51.

298

В оригинале – ‘human person adequately considered’; Cf. L. Janssens, “Norms and Priorities in a Love Ethics”, в Louvain Studies 6 (1976–1977), с. 207–238; L. Janssens, “Personalist Morals”, в Louvain Studies 3 (1970), no. 1, с. 5–16.

299

Обогащающий вклад в дискуссию о концепции личности и индивидуума сделан Рональдом Бреюром; см. Ronald BREEUR, “Individualism and Personalism”, в Ethical Perspectives 6 (1999), no.1, с. 67–81. Бреюр рассматривает индивидуум и личность как два противоположных понятия, где понятие индивидуума относится к внешнему измерению отношения человека к себе, в то время как понятие личности определяет внутреннее отношение к себе.

Персоналистический подход к конкретным сферам римско-католического нравственного богословия представляет собой типичную европейскую реакцию на давнюю мануалистическую традицию с ее чрезмерным акцентом на юридическом и индивидуалистическом аспектах церковного учения и практики. В пост-соборном богословии персоналистический метод как часть процесса мышления привел к разработке этики о конкретных людях, с ними и для них, и был ориентирован на личностный рост и совершенствование как в индивидуальных, так и в социальных аспектах, воплощенных в социальных, культурных и религиозных ценностях. Таким образом, более позитивный, более богословский и более приспособленный к человеческому опыту метод персоналистической морали является в значительной степени основным среди современных католических этиков.

Социальная и политическая этика

В соответствии с классическим «золотым правилом», которое гласит, что человек не должен рассматриваться лишь как средство, персоналисты многократно подтверждают абсолютную ценность человеческого достоинства и тесно связывают его с правами человека. Эта ценность является настолько фундаментальной и непоколебимой, что ей в принципе не должны угрожать никакие социальные, идеологические или политические системы. Каждый заслуживает безусловного уважения независимо от пола, цвета кожи, религии, возраста и способностей. Примечательно, что достоинство человека не остается чисто философским понятием. Это закреплено в учении о сотворении и спасении: каждый человек создан по образу и подобию Божьему, и на основе этого творения каждый обладает правом на абсолютную ценность собственного достоинства и заслуживает уважения.

Тем не менее этики-персоналисты прекрасно понимают, что современное общество мучительно страдает

от последствий регулярного нарушения абсолютной значимости человеческого достоинства, «ценя» больше тех, кто выше в социальной иерархии (будь то политическая, экономическая или церковная иерархия), или тех, кто владеет более специфическими навыками, необходимыми в современном обществе [300] . Голос персоналистов часто звучал в различных призывах к трансформации социальных и церковных структур и формирующих их принципов.

300

Среди многих других, см. B. H"aring, Morality is for Persons: The Ethics of Christian Personalism, London: Vision, 1971, с. 79–83; L. Janssens, Personalisme en Democratisering, Brussels: Arbeiredspers, 1957; ²1965, с. 230-ff; L.S. Cahill, “Accent on the Masculine”, в J.A. Selling, J. Jans, (ред.), The Splendor of Accuracy: An Examination of the Assertions made by Veritatis Splendor, Kampen: Kok Pharos, 1994, с. 53–60.

Как один из многочисленных примеров следует упомянуть здесь идею Бернарда Геринга (Bernard H"aring) о новом общественном строе, который поощрял бы и защищал свободу и достоинство людей не только в рамках экономического процветания и политической власти, но и на основе общих ценностей, идей, идеалов и обязательств для общего блага [301] . Этот вид социальной организации, определенный Герингом как социальный персонализм, базируется на восточнохристианском принципе «правильного управления домохозяйством (икономии)» [302] . Для Геринга икономия является скорее практикой управления, чем планом или стратегией; подражая многим православным богословам, он утверждает, что икономия – это скорее призыв [303] . Он утверждает, что по отношению к социальной реальности экономика должна предшествовать политике, так как вопрос о руководстве обществом приходит только после принятия на себя ответственности за его создание; икономия «придает смысл законам и общественным институтам, а не наоборот» [304] .

301

См. B. H"aring, Free and Faithful in Christ: Moral Theology for Priests and Laity. В 3 т., Т. 1: General Moral Theology; Т. 2: The Truth Will Set You Free; Т. 3: Light to the World. Salt for the Earth, Slough: St Paul Publications, 1978–1981, Т. I, с. 79.

302

См. B. H"aring, Free and Faithful in Christ, T. III, с. 251.

303

См. S. BULGAKOV, Philosophy of Economy: The World as Household, London – New Haven: Yale University Press, 2000 (Translated, edited and with introduction by Catherine Evtuhov), с. 154.

304

B. H"aring, Free and Faithful in Christ, Т. III, с. 215. Подобные идеи о взаимосвязи экономики (икономии) и политики разработаны современным итальянско-еврейским философом Джорджио Агамбеном в ходе его хозяйственного (экономического) богословия; cм. G. AGAMBEN, Il regno e la Gloria. Per una genealogia teologica dell’ecnonomia, Neri Pozza, 2007.

Теория социального персонализма Геринга выражает способ мышления, ориентированного на комплексный субъект «Я-Ты-Мы» [305] .

Организованное общество представляется ему продолжением человеческого сообщества, которое, в свою очередь, является проявлением интеграции каждого человека. Улучшение социальных структур не является неизбежной реальностью, которая происходит с людьми. Геринг убежден, что, как любое преобразование, социальные изменения «приводят к сознательной свободе индивидуума и сообщества с глубоким осознанием реальных возможностей» [306] . Такое понимание человеческого вклада в социально-структурную жизнь радикально меняет традиционное представление о политике и экономике, так как цели людей не являются ни тем, что должно быть достигнуто в будущем, ни тем, что обусловленно только прошлым, но в значительной степени являются неотъемлемой частью настоящего в мире, каким мы его знаем. Что должно быть проанализировано в первую очередь – это фундаментальное стремление человека к общему благу и ответственность каждого в сложносоставных отношениях с социальной средой. Одним из величайших достижений Геринга в этой области является его теория взаимности сознаний, которая «защищает от релятивизма и эгоизма путем создания взаимности, действующей как саморегулирующаяся и реляционно самокорректирующаяся динамика, подобно тому как отдельные личности-в-сообществе стремятся сформировать свое собственное сознание» [307] .

305

В своем Insight Бернард Лонерган выражает очень похожую на мысль Геринга идею подлинного общества, основанного на фундаментальных ценностях взаимного уважения, справедливости и милосердия, характеризующегося общим стремлением к позитивной трансформации и освобождению от социального греха. Космополис, как Лонерган называет такое общество, «не является группой, осуждающей другие группы, это не сверхдержава правящего государства, это не организация, которая регистрирует участников, не академия, которая поддерживает мнение, не суд, который применяет правовой кодекс. […] Это измерение сознания, возвышенное понимание исторического происхождения, открытие исторической ответственности»; B. J. LONERGAN, Insight: A Study of Human Understanding, New York: Longmans, 1957, с. 266.

306

B. H"aring, Morality is for Persons: The Ethics of Christian Personalism, London: Vision, 1971, с. 81.

307

R.J. Smith, Conscience and Catholicism: the Nature and Function of Conscience in Contemporary Roman Catholic Moral Theology, Lanham – New York – Oxford: University Press of America, 1998, с. 84; B. H"aring, Free and Faithful in Christ, Т. I, с. 265–283.

По мнению Геринга, такая взаимная связь сознаний должна привести к более здоровым общинам и обществам, которые, в свою очередь, должны способствовать формированию здорового сознания.

Сексуальная и семейная этика

Несмотря на то что персоналистический взгляд на человека и общество четко поставлен во главу угла в нынешней церковной документации, нельзя, однако, сказать того же самого о римско-католическом учении на микроуровне, а именно по отношению к сексуальности, браку и семье. Уделяя феноменологической концепции человеческой личности центральное место в нравственном богословском мышлении, персоналистические этики бросили вызов статическому и аисторическому взгляду на человечество, а также одностороннему биологическому осмыслению понятий природы и естественного права.