Богословские труды, Кривошеин Василий

Богословские труды

на обложку

Кривошеин Василий

Шрифт:

Второе заседание Комиссии началось на следующий день в четверг 8 июля в половине девятого утра. Председатель архиепископ Афинагор предложил прослушать его два доклада осведомительного характера, «Современные проблемы Англиканской церкви» и «Толкование англиканской теории всеобъемлемости». Это предложение встретило возражение со стороны митр. Аксумского Мефодия: «Вас никто об этом не просил. Надо ограничиться докладами, решенными в Шамбези в 1970 г. и порученными вл. Стилиану и прот. Романидису». «Мой долг был подготовить эти доклады, — возразил архиеп. Афинагор, — так как я живу в Англии и могу лучше других следить за современным состоянием Англиканской церкви». Комиссия согласилась с этим и решила выслушать доклады архиеп. Афинагора. В первом своем докладе архиеп. Афинагор коснулся ряда трудных для англикан вопросов, как молитва за умерших, призывание святых, литургическая реформа в смысле включения эпиклезиса, отношения церкви и государства, и показал, что все бывшие за последние годы попытки их разрешить мало к чему привели из–за глубоких богословских разногласий, существующих среди самих англикан, а также из–за связанности церкви Англии государственной и светской властью (а другие Англиканские церкви, хотя и свободны от этих уз, следуют за церковью Англии и ничего сами не предпринимают). Были сделаны попытки найти богословские компромиссы, но они никого не удовлетворили своею двусмысленностью. Докладчик все же думает, что Англиканская церковь постепенно преодолевает свои протестантские черты и что мы должны поддерживать ее в этой тяжелой борьбе. Последнее верно, но трудно согласиться, что англикантство эволюционирует в сторону большей кафоличности. Во всяком случае это не вытекает из доклада архиеп. Афинагора. Отмстим также, что то, что он называет «эпиклезисом» в новом тексте литургии, в действительности им не является, поскольку там ничего не говорится о Святом Духе.

После этого

началось чтение доклада о. Иоанна Романидиса (Элладская Церковь) «Природа искупительного дела Христа на Кресте и в Воскресении». Вернее, чтение его беглых черновых заметок, которые он, по его словам, набросал по прибытии в Хельсинки. Удивительная вещь: о. Романидису почти год тому назад в Шамбези было поручено составить этот доклад , и он очень охотно за это дело взялся, но за все это время ничего не сделал, а только по прибытии в Хельсинки начал его набрасывать, ко второму заседанию набросал первую часть, к третьему вторую, а последнюю так и не представил. Таким образом, нам пришлось слушать доклад о. Романидиса в черновом виде, по частям и не полностью. Такая безответственность со стороны проф. Романидиса вызвала справедливое недовольство всех присутствующих. И действительно, трудно было что–либо понять из этого недоконченного доклада, при всех его несомненных богословских достоинствах. Не имея текста доклада о. Романидиса, мне трудно изложить его содержание, скажу только, что он много говорил в выражениях отчасти схоластической, отчасти паламитской терминологии о нетварных энергиях еще до Моисея, об обожении в Ветхом Завете, о Кресте до Голгофы и многом другом. В последующем обсуждении прочитанной части доклада архиеп. Василий заметил , что св. отцы не учат об обожении в Ветхом Завете. О нем можно говорить только как следствии воплощения Логоса. Дух Святый до Воплощения хотя и действовал, но не был соединен существенно с людьми. Романидис уменьшает спасительную силу Воплощения. Терминология его не святоотеческая. Митр. Мефодий сказал, что доклад Романидиса богословски глубок, но написан не на тему. Он не отвечает на вопрос англикан, как действует спасительная сила Креста и Воскресения в современной Церкви. Как действует Церковь в наше время? После перерыва было решено отложить дальнейшее обсуждение доклада о. Романидиса на завтра, когда он прочтет вторую часть своего доклада. После перерыва был заслушан доклад архиеп. Афинагора о теории всеобъемлемости в Англиканской церкви. В этом докладе архиеп. Афинагор, ссылаясь на решения последней Ламбетской конференции и на книги и выступления англиканских епископов и богословов самого недавнего времени, рассматривает теорию и практику англиканской «всеобъемлемости» в области богословия, церковной власти и авторитета, философских и научных течений современности и в практической жизни Англиканской церкви. Он отмечает, что англикане в своих дискуссиях с православными объясняют «всеобъемлемость» как своего рода кафоличность и сравнивают ее с православной «икономией». Оправдывают се пастырской заботой о единстве церкви и указывают на бесполезность и даже вредность наложения прещений на уклоняющихся от церковной истины. Указывают, что и римо–католики за последнее время встали на тот же путь, как и они.

После этого Комиссия занялась рассмотрением плана ее дальнейших работ в будущем. После обсуждения было предложено, чтобы наша Комиссия собралась бы еще раз в первой половине июля 1972 г. в Шамбези (в Женеве). Там будет выработан окончательный текст обоих докладов, митр. Стилиана и о. Романидиса. Просить о. Романидиса поскорее закончить свой доклад и прислать его в секретариат. После этого секретариат разошлет оба доклада Церквам, которые смогут составить свои дополнения или возражения к ним и прислать их тоже в секретариат, так чтобы Комиссия в Шамбези на основании всего материала могла вынести окончательное решение. Далее было постановлено напомнить англиканам, чтобы они ускорили дать ответы на предложенные им на Совещании в Белграде вопросы (как англикане понимают единство в вере с православными, возможно ли такое единство после установления интеркоммуниона с некоторыми протестантскими церквами, как решения диалога станут обязательными для всего англиканского вероисповедания и каков авторитет 39 Членов Веры). Просим прислать их до заседаний Комиссии в Шамбези, дабы она смогла бы их изучить, ибо согласно с Белградским решением диалог не может начаться прежде получения вышеуказанных англиканских ответов. Далее было предложено, чтобы была образована подкомиссия, по одному члену от каждой Церкви, которая после совещания в Шамбези неофициально встретится с англиканской подкомиссией для обсуждения технической стороны будущего диалога (место встречи и время его, метод работы, с каких вопросов начинать и т. д.). Местом и временем этой неофициальной англикано–православной встречи определяется, по предложению кипрской делегации, остров Кипр, вторая половина сентября 1972 г. Членами подкомиссии намечаются архиеп. Афинагор, архиеп. Василий, митр. Стилиан, еп. Иоанн, о. Романидис, Н. Брациотис и архим. Анфим (секретарь). Отсутствующие Церкви могут пополнить подкомиссию своими представителями. Архиеп. Василий сказал при обсуждении этого предложения, что он в принципе с ним согласен, но поскольку дело идет о новых вопросах (образование подкомиссии, назначение ее членов, неофициальная встреча с англиканами), он воздерживается до выяснения мнения его Церкви, Московской Патриархии. Архиеп. Афинагор сказал в ответ, что он учитывает оговорку представителя Русской Церкви. Все, что мы решаем, подлежит утверждению Церквей. Им принадлежит последнее слово. Прот. о. Ливерий замечает, что важно, чтобы на будущих заседаниях Комиссии был бы обеспечен перевод, потому что сейчас фактически все ведется па одном греческом языке. Архиеп. Афинагор обещает принять нужные меры. Заседание заканчивается. Вечером того же дня все члены Комиссии были приглашены на ужин к видному члену гельсингфорского финского прихода, г. Чабукину, русскому по происхождению.

На следующий день, в пятницу 9 июля, состоялось третье заседание нашей Комиссии. После чтения и одобрения протоколов первых двух заседаний, было решено попросить прот. проф. о. Георгия Флоровского представить для следующего заседания Комиссии в Шамбези доклад об истории англикано–православных отношений и вообще привлечь его к нашей работе, как знатока всего вопроса. Далее прот. о. Романидис прочитал подготовленную им за ночь вторую часть своего доклада. Изложить мне ее трудно, так как у меня нет письменного текста, да и заметки его носили отрывочный характер. Говорил он об апофатическом богословии, о трех категориях духовности среди членов Церкви (не надо их смешивать с трехстепенным священством) , о созданном и несозданном законе и т. д. Все это было очень глубоко, но спрашивается, какое это имеет отношение к диалогу с англиканами и к их вопрошанию? Односторонность и неполнота доклада о. Романидиса была отмечена многими из участников заседания. «Не хочу Вас критиковать, — сказал молодой талантливый богослов Ник. Брациотис, — но приходится. Вам нужно пополнить Ваш доклад». О. Романидис обещал это сделать. Архиеп. Василий заметил, что выдвигаемое им апофатическое богословие святоотечески не обосновано. Св. Григорий Палама пишет, что как катафатическое, так и апофатическое богословие одинаково относятся к области чисто человеческой умственной деятельности.

Им он противопоставляет опытное богословие, основанное на боговидении. На этом заседание кончилось, и в два часа дня для членов Комиссии был устроен прием заместителем министра народного просвещения. При обмене приветственными речами (по–английски) митр. Аксумский Мефодий с усиленной, может быть, подчеркнутостью сказал, что весь православный мир, а представители его собрались здесь в Хельсинки, внимательно следит за положением Православной Церкви в Финляндии, не стесняется ли она протестантским большинством, достаточно ли внимательно относится к ее нуждам финское правительство, и что Православная Церковь будет судить о Финляндии по ее отношению к Финской Православной Церкви. Не знаю, понравилась ли эта речь заместителю министра (даме, она мило улыбалась и ничего не ответила).

Последнее, четвертое заседание, в субботу 10 июля, было почти всецело посвящено чтению и редактированию протоколов. Тут опять возник инцидент в связи с вопросом американской автокефалии. В протоколе первого заседания была фраза, что Поместные Церкви не признали автокефалии. Слово «поместные» стояло в греческом тексте с определенным членом , что по–русски приблизительно значит «все поместные». Архиепископ Василий, поддерживаемый прот. о. Ливерием Вороновым, заявил, что это не соответствует действительности. Шесть Церквей высказались против автокефалии, четыре «за» и четыре воздержались. Надо написать «некоторые Поместные Церкви». Начался сильный спор, и в результате было решено выкинуть определенный член из греческого текста, так что смысл получился просто «Поместные (некоторые) Церкви». Так приблизительно можно перевести это по–русски. Каждый язык, как известно, имеет свои своеобразия, и точный перевод с одного языка на другой часто невозможен. После окончания заседания, обычных взаимных выражений благодарности и краткого благодарственного молебна, все отправились в залу одного из больших гельсингфорских ресторанов, где греческий консул устроил прием в честь членов Комиссии. Отметим, что консул — финн по национальности, протестант по вероисповеданию и ни слова не говорит по–гречески. Вечером воскресную всенощную архиеп. Василий служил в русском храме Св. Николая, а прот. Л. Воронов в финском кафедральном Успенском соборе.

На следующий день.

в воскресенье 11 июля, состоялась торжественная литургия в Успенском соборе. Служили все архиереи и другие участники совещания в священническом сане. После литургии финский Успенский приход (в нем числится 9000 человек, но в церкви было около пятисот) угощал обедом членов Комиссии в одном из ресторанов. На этом работы Комиссии закончились. На следующий день был по старому стилю праздник св. апостолов Петра и Павла, и архиеп. Василий служил всенощную и литургию в русском храме Покрова Божией Матери. Упомянем еще, что вл. Иоанн пригласил 10 июля архиеп. Василия и прот. Ливерия в сопровождении иером. Лонгина к себе на ужин. Выразим сердечную благодарность иером. Лонгину и церковному деятелю Андрею Васильевичу Саарло за их помощь и многочисленные услуги членам русской делегации во время ее пребывания в Хельсинки.

Подводя итоги гельсингфорской сессии Комиссии по англиканству, мы можем сказать, что кроме «непрошеных» докладов архиеп. Афинагора, дельных, полезных в смысле информации и объективных, об англиканстве очень мало говорилось на работах Комиссии. Может быть, это и лучше, ибо об англиканстве все, что можно, было уже сказано в Белграде в 1966 г. и Шамбези в 1970 г. Повторять было бы скучно и бесполезно. Что же касается богословских докладов и прений по ним, то, в общем, при всей их сумбурности, они были интересны с православной точки зрения, но к темам англикано–православного диалога прямого отношения не имели. Впрочем, их выдвинули англикане, вероятно, не без мысли отвлечь внимание от конкретных вопросов, нас разделяющих, к богословским рассуждениям общехристианского характера. Как бы то ни было, нам нужно держаться программы, выработанной на Белградском совещании и настаивать на ответе англикан на наши конкретные вопросы.

Архиепископ Василий.Брюссель

Глава XII. Простота Божественной природы и различия в Боге по св. Григорию Нисскому

Прос тота по святому Григорию Нисскому,но посчитал необходимым изменить, а затем и дополнить это название таким образом, чтобы оно точнее отражало терминологию святителя Григория и даже содержание его учения о Боге. Выражение Божественная простотамогло бы быть понято как означающее «простота Бога». Однако св. Григорий в своих писаниях не говорит никогда (или говорит очень редко) , что Бог прост. Он говорит, что просты Его природа и Его сущность. Во всяком случае, он всегда либо уточняет, что Бог прост по Своей природе, либо, когда называет Его простым,употребляет не слово Бог,а выражение (Божество).Итак, я предпочел сказать в названии не о Божественной простоте, а о простоте Божественной природы. Этим изменением я хотел также подчеркнуть тот факт, что термин природа встречается у св. Григория гораздо чаще, чем термин сущность [1219] . Наконец , я добавил слова и различия в Боге,так как невозможно говорить о простоте Божественной природы согласно учению св. Григория Нисского, не упоминая о различиях, которые он усматривает в Боге. Можно было бы даже сказать, что учение его о таковых различиях более характерно для его богословия, чем утверждение о простоте Божественной природы.

1219

О св. Василии можно было бы сказать обратное — термину «природа» он предпочитает термин «сущность».

Однако такое исследование, как наше, правомерно начать с вопроса: возможно ли вообще, по учению св. Григория Нисского, познать Бога? Доступен ли Бог нашему познанию? Хотя ответ св. Григорий дает многосторонний, можно в общем сказать, что утверждает он, и с большой силой, именно непознаваемость Бога. Вечность Бога как существа нетварного и, тем самым, не предоставляющего нашей мысли никакой опоры и делает Его недоступным рациональному познанию: «…таким образом тот, кто глубоко исследует то, что древнее веков, и восходит к началу вещей, не может остановить свою мысль ни на чем, ибо искомый объект всегда ускользает от него, и убегает, и не указывает пытливому уму никакой возможной остановки» [1220] . Несмотря на эту непознаваемость Божественного — Григорий здесь, говоря о Нем, употребляет средний род: то, что древнее веков — он опять–таки различает в Нем сущность, или природу, и ее–то и считает непознаваемой. Непознаваемость — характерная черта природы Божественной сущности. «Такова эта сущность, — говорит он, — что, хотя и превышает она всякое начало, тем не менее не открывает нам признаков своей собственной природы, и узнаваема она только по своей умонепостижимости» [1221] . Она непонятна не только людям, но и ангелам, хотя последнее утверждение выражено с некоторой осторожностью: «Человеческая природа не обладает вовсе никакими силами для точного понимания сущности Бога, но, возможно, недостаточным было бы утверждать это по отношению к силам одного лишь человека, и если бы кто–нибудь сказал, что и бесплотная тварь тоже слишком слаба, чтобы вместить и уразуметь природу беспредельную, то он бы вовсе не ошибся» [1222] . Так что никакие попытки вознести свой ум или выйти за пределы своих возможностей не помогут познать Божественную природу, но к ней можно приблизиться простой и чистой верой, как это делал Авраам. «То, что он постигал , продвигаясь умом: могущество ли, безначальность, или беспредельность по отношению к чему–либо, или любое подобное понятие из тех, что около Божественной природы , он обращал в средство, полагал в основание для восхождения, и постоянно опирался на то, что уже нашел , и простирался дальше всего того, что познавал своими собственными силами, ибо это было меньше искомого» [1223] — и, «отбросив в предположениях о Боге всяческие догадки о Его природе, происходящие из Его имени, очистив свой ум от подобных помыслов, восприняв веру без примеси, очищенную от всяческого мнения, он сделал неложным знаком, свидетельствующим о знании Бога, веру в то, что Бог лучше и возвышенней любого знака, дающего познание» [1224] . Или еще: «К Богу подойти можно не иначе, как только посредством веры, которая соединяет собой ищущий ум с непостижимой природой» [1225] . Вера противопоставляется Григорием гнозису [1226] однако сама по себе вера не раскрывает нам природы и сущности Бога, но только могущество и величие того, что усматривается около Бога [1227] .Отождествлять то или иное понятие, как, например, нерожденность,с сущностью Бога было бы идолопоклонством [1228] . Непознаваемость Божественной природы не означает, тем не менее, что Бог абсолютно недоступен познанию; следует только избегать крайностей: не утверждать полную Его недоступность или, напротив, возможность ясного видения Его умом. Существует, однако, ведение через неведение. «Божество, — говорит он, — по своей природе неприкосновенно, и непостижимо, и превосходит любое умопредставление, но многоищущее человеческое разумение, проводя исследование теми мыслями, на которые способно, слегка касается и дотрагивается до неприступной и величественной природы; зрение же его не обладает достаточной проницательностью, чтобы ясно видеть невидимое, и вместе с тем оно недостаточно отстранено от возможности приближения, чтобы вовсе быть неспособным составить основанное на догадках представление об искомом; однако ощупью умозаключений он познал нечто об искомом, и невозможность отчетливо увидеть его порождает некоторым образом ясное понятие о том, что искомое превыше всякого познания» [1229] .