Большевизм: шахматная партия с Историей
Шрифт:
Скорее всего, Ленин в данном вопросе поддался полемическому запалу, не желая признавать правоты Каутского ни в малейшей степени, однако тенденцию к интернационализации финансового капитала он видел так же хорошо, как и Каутский. В 1916 году для него главным врагом становится именно каутскианство (или «центризм»), противостоящее радикализации западноевропейской социал-де- мократии, мешающее развернутой Лениным борьбе с оппортунизмом. Ленин все более и более сосредотачивается на работе в Циммервальдской левой группе, образованной в сентябре 1915 года. Пропагандистская работа среди европейских социал-демократов, оставшихся на позициях интернационализма, — вот теперь его главная задача. На Кинтальской конференции в апреле 1916 года группа объединила уже 12 из 43 делегатов. Выходит два номера теоретического журнала левых «Vorbote» («Предвестник»). Ленин надеется шаг за шагом перетянуть на свою сторону большинство циммервальдского объединения, т. е. повторить то, что он сделал в российской социал-демокра- тии в начале века.
4 ноября 1916 года, выступая на открытии съезда швейцарской социалистической партии, Ленин выразил надежду, что «эта партия будет и впредь поддерживать международное объединение революционных социал-демократов, которое началось в Циммервальде и должно окончиться полным разрывом социализма с его министерскими и социал-патриотическими предателями» [266] .
Незадолго до этого, в октябре 1916
266
Темкин Я.Г. Ленин и международная социал-демократия. 1914–1917. М., 1968. С. 502.
267
Ленин В.И. ПСС. Т. 49. С. 301.
Таким образом, можно констатировать, что Ленин в 1916 году все более и более втягивается в борьбу за новый Интернационал на позициях Циммервальдской левой, одновременно пытаясь наладить связь (весьма ослабленную за годы войны) с организациями в России.
В самой России положение внутри большевистской партии оставляло желать лучшего. Точные данные о численности партийных организаций отсутствуют, но, по самым общим оценкам, она вряд ли превышала 10 ООО человек. В петроградской организации насчитывалось в 1916 году не более 1200 человек, в московской — не более 500. Состав Бюро ЦК в России все время менялся из-за постоянных арестов и вынужденных эмиграций. Осенью 1916 года Бюро в очередной раз было реорганизовано, уже в том составе, в котором ему предстояло встретить Февральскую революцию. В него входили П.Л. Залуцкий, В.М. Молотов и А.Г. Шляпников. Большевики почти не вели в это время легальной работы (все попытки таковой блокировались полицией), однако участвовали в некоторых легальных изданиях (например, в журнале «Вопросы страхования») и выпускали теоретические сборники. Так, в Саратове в 1916 году вышел сборник «Под старым знаменем» с участием М. Ольминского, И. Скворцова-Степанова, А. Ломова-Оп- покова, Б. Авилова и некоторых других авторов. Это был ответ большевиков на меньшевистский сборник «Самозащита». Статьи были посвящены проблемам борьбы империалистических государств за колонии и влияния мировой войны на европейскую политику, характеристике русского либерализма и, в частности, тактике «Прогрессивного блока» в четвертой Думе, анализу экономической (прежде всего — таможенной) политики правительства. Б. Авилов предпринял попытку экономического прогноза последствий мировой войны. Конечно же, в легальном издании вряд ли можно было откровенно пропагандировать революционные лозунги, но стоит отметить, что общий настрой статей отличался умеренностью. О желательности и возможности революции говорилось намеками: «Во всяком случае, к демократизации приведет не плеха- ново-потресово-милюковский путь, а совсем иная дорога…» [268] . Планировалось издать и второй сборник под тем же заглавием, в котором Ленин надеялся поместить свою статью с критикой Каутского и каутскианства, но средств на это издание не хватило.
268
М.О. Первые итоги // Под старым знаменем. Саратов. 1916. С. 35.
Однако в общем и целом положение в большевистских организациях было гораздо лучше, чем у меньшевиков. Известно, что в январе 1916 года Мартов написал П.Б. Аксельроду: «В России наши дела плохи… Ф.И. [Дан] боится, что все живое уйдет к ленинцам…» [269]
В конце 1916 года Ленин с головой уходит в работу над «Сборниками «Социал-Демократа». Вышло два номера (октябрь и декабрь). На третий номер денег не нашлось (это, кстати, наглядно показывает вздорность обвинений в том, что большевики безбедно жили на деньги немецкого Генерального штаба). В первых двух сборниках были опубликованы ленинские работы «Социалистическая революция и право наций на самоопределение (Тезисы)», «О брошюре Юниуса», «Итоги дискуссии о самоопределении» и некоторые другие. Ленин отстаивает свою правоту в национальном вопросе, недостаточность и непоследовательность критики оппортунизма (в том числе и каутскианства) левыми социал-демократами Европы, свое понимание марксизма в новых условиях. В третьем номере, который издать не удалось, Ленин предполагал поместить свою статью «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме», являющуюся ответом на статью Г. Пятакова (П. Киевского) «Пролетариат и «право наций на самоопределение» в эпоху финансового капитала». Еще ранее, в августе-сентябре 1916 года, была написана статья (в виде открытого письма) «Ответ П. Киевскому». В этой статье Ленин оспорил тезис о неосуществимости демократии при империализме, а, следовательно, и о ненужности борьбы за демократию. Эта статья интересна тем, что в ней Ленин откровенно раскрыл свое понимание значения демократии: «Капитализм вообще и империализм в особенности превращает демократию в иллюзию — и в то же время капитализм порождает демократические стремления в массах, создает демократические учреждения, обостряет антагонизм между отрицающим демократию империализмом и стремящимися к демократии массами. Свергнуть капитализм и империализм нельзя никакими, самыми «идеальными» демократическими преобразованиями, а только экономическим переворотом, но пролетариат, не воспитывающийся в борьбе за демократию, не способен совершить экономического переворота. Нельзя победить капитализма, не взяв банков, не отменив частной собственности на средства производства, но нельзя осуществить этих революционных мер, не организуя демократическое управление захваченными у буржуазии средствами производства всем народом, не привлекая всей массы трудящихся, и пролетариев, и полупролетариев, и мелких крестьян, к демократической организации своих рядов, своих сил, своего участия в государстве» [270] . Из контекста цитаты явно следует, что Ленин говорит о «прямой» демократии, своего рода проекции внутрипартийной демократии на государственный механизм.
269
Письма П.Б. Аксельрода и Ю.О. Мартова. 1901–1916 гг. Берлин, 1924. С. 355.
270
Ленин
Отрицание программы-минимум (борьбы за демократию) Ленин называет левым «империалистическим экономизмом» (по аналогии с «экономизмом» конца XIX века), а отрицание права наций на самоопределение — правым «империалистическим экономизмом». Можно, конечно, обвинить Ленина в пристрастии к ярлыкам, которые он нередко «дарил» своим противникам. Думается, однако, что это просто склонность видеть за теоретическими тезисами определенные тенденции. Тем более что в «Ответе П. Киевскому» Ленин связывает обе тенденции в одно большое, по его мнению, зло: «Без демократической организации отношений между нациями на деле, — а следовательно, и без свободы государственного отделения — гражданская война рабочих и трудящихся масс всех наций против буржуазии невозможна» [271] .
271
Там же. С. 74.
Анализ ленинских работ и его переписки 1916 — начала 1917 года убеждает в том, что Ленин в этот период был углублен в проблемы европейского социал-демокра- тического движения и связывал свои надежды на революционный переворот в России с вероятностью европейской революции, как возможного результата экономического кризиса, обусловленного мировой войной. Борьба за создание левого социал-демократического движения в Европе сопровождалась рядом неудач. В частности, попытки организовать единый теоретический орган такого движения (сначала журнал «Коммунист», затем — «Vorbote») заканчивались плачевно. Отношения со многими левыми в этот период были напряженными из-за теоретических разногласий. Особенно непростыми они были у Ленина с Карлом Радеком, откровенно поддержавшим взгляды Бухарина и его сторонников (Г. Пятакова и Е. Бош). Многие из членов Циммервальдской левой колебались между радикализмом Ленина и позицией центра. Зимой 1916/17 года Ленин втягивается в борьбу левых и правых внутри Социал-демократической партии Швейцарии, принимает активное участие в деятельности т. н. «Кегельного клуба». Одновременно в феврале 1917 года он усиленно работает над статьей об отношении марксизма к государству, все более и более пересматривая свое отношение к тезисам Бухарина. Так начинался для Ленина 1917 год.
Глава 6 Ленин
Несомненно, центральной фигурой большевизма был Ленин. Большевизм опосредован личностью Ленина, его энергией, его непримиримостью, его логикой. Однако было бы неверно утверждать, что большевизм был замкнут исключительно на фигуру Ленина. Это отрицал и сам Ленин. В неопубликованной работе «О рождающемся направлении «империалистического экономизма», написанной в сентябре 1916 года, он признавал: «Я не придаю значения желанию держаться за слово «большевизм», ибо я знаю таких «старых большевиков», что упаси боже» [272] . Большевизм в своей основе был многовариантен, но в силу волевого доминирования личности Ленина мы знаем именно ленинский вариант большевизма. Ленинский большевизм не нуждался в абстрактной теории, он исходил из анализа каждой новой исторической ситуации и постановки целей на основе этого анализа: «Для нас теория есть обоснование предпринимаемых действий» [273] . Теоретизирование Ленина — это всегда попытка коррелировать утопизм сверхцелей идейного коммуниста с конкретными целями политика-прагматика. Для Ленина никогда не существовало фетишей, он всегда жил реальностью конкретной минуты. В письме к Н. Кикнадзе Ленин особо подчеркивает: «Марксизм стоит на почве фактов, а не возможностей» [274] . Это — сугубо ленинское понимание марксизма, к которому мы еще вернемся в процессе анализа развития ленинских взглядов на ситуацию 1917 года в России.
272
Ленин В.И. ПСС. Т. 30. С. 67.
273
Там же. Т. 35. С. 172.
274
Там же. Т. 49. С. 319.
О Ленине написаны сотни книг, оценки его личности, его жизни и политической деятельности очень противоречивы. Абсолютное большинство биографических трудов, посвященных Ленину, крайне политизировано, несмотря на тенденции к объективизму, проявляющиеся в последнее время. Ленин воспринимается как революцио- нер-максималист, приспособивший марксистские постулаты к своей теории пролетарской революции и попытавшийся с помощью революционного насилия изменить ход Истории. Кто-то говорит о нем как о фанатике, кто-то видит в нем прагматика.
Самое оригинальное мнение о Ленине высказал человек, достаточно хорошо его знавший, — Максим Горький, — в газете «Новая жизнь». Это было в ноябре 1917 года, т. е. в тот период, когда Горький резко разошелся с Лениным в оценке октябрьского переворота. В статье «Вниманию рабочих», опубликованной в газете от 10 (23) ноября, Горький заявил: «Сам Ленин… является одною из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии; человек талантливый, он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс… Ленин «вождь» и — русский барин, не чуждый некоторых душевных свойств этого ушедшего в небытие сословия, а потому он считает себя вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу».
Очевидно, Горький давно увидел в Ленине следы «русского барства», но это, по сути, единственная статья, в которой он сказал об этом откровенно. Впоследствии эту тему затронул в своих мемуарных книгах Н. Валентинов (Вольский), также увидевший в Ленине черты русского барина. Если верить этому автору, то любимым писателем Ульянова-Ленина был Тургенев, а любимым произведением — «Дворянское гнездо». Когда один из старых большевиков, М. Ольминский, попытался в присутствии Ленина осмеять Валентинова за любовь к дворянскому быту, Ленин, по свидетельству Валентинова, резко встал на защиту дворянской культуры: «Ваши суждения бьют по лучшим страницам Тургенева, Толстого, Аксакова. Ведь до сих пор наша литература в преобладающей части писалась дворя- нами-помещиками… В старых липовых аллеях, по вашему мнению, никакой красоты не может быть, потому что их сажали руки крепостных и в них прутьями драли крестьян и дворовых. Это отголосок упростительства, которым страдало народничество… Следуя за вами, нужно отвернуться и от красоты античных храмов. Они создавались в обстановке дикой, зверской эксплуатации рабов. Вся высокая античная культура, как заметил Энгельс, выросла на базе рабства… Извольте в таком случае обратить внимание и на меня. Я тоже живал в помещичьей усадьбе, принадлежащей моему деду. В некотором роде я тоже помещичье дитя. С тех пор много прошло лет, а я все еще не забыл приятных сторон жизни в этом имении, не забыл ни его лип, ни цветов. Казните меня. Я с удовольствием вспоминаю, как валялся на копнах скошенного сена, однако не я его косил; ел с грядок землянику и малину, но я их не сажал; пил парное молоко, не я доил коров».