Большой иллюстрированный атлас первобытного человека
Шрифт:
Так одиноко… так одиноко… так пусто…
Эта мысль… была ли она его? Или чья-то, нет, Чья-то еще?
Кто ты? Он сформировал мысль в своем уме, удерживая ее там как можно более ясно. У него было ощущение, внутреннее чувство, что слова, мысли и идеи пробегают мимо прямо под уровнем сознательной мысли, но он не мог совсем уловить их.
Мы… одиноки…
Это было едва ли полезно.
Ты — матрешечный интеллект?
Черт. Глупый вопрос. «Матрешка» ничего не значила бы для интеллекта, который никогда не был в пределах двух тысяч световых лет от России. Его собственный симбионт Нага,
Падшие… Мы падшие… Падшие с нашего прежнего состояния благодати… и такие совершенно одинокие…
«Состояние благодати?» Он задумался, был ли это дословный перевод или лучшее предположение его симбионта. В мысли были отчетливо формальные религиозные оттенки, но Вон сомневался, что гипернод обладал чем-то похожим на человеческую веру в Бога.
Или… может быть…
«Падшие?» Ты имеешь в виду, что потерял связь с другими гипернодами? С сетью других— Мы были Разумом… и мы охватывали Галактику! И Разум был сломлен… и мы были изгнаны!..
Мысль сопровождалась такой волной опустошительного одиночества и потери, что Вон зарыдал. Было почти невозможно мыслить сквозь такие волны сырых и мрачных эмоций. Если он не найдет способ уменьшить усиление, он не останется вменяемым и функциональным еще долго.
Расскажи мне… подумал Вон, сильно концентрируясь. Расскажи мне о Разуме…
Полное, совершенное, возвышенное совершенство… состояние благодати… рай…
Слова приходили теперь легче. Вон ощущал, что они действительно общаются, что он не просто получатель цунами сырых эмоций, обрушивающихся на него и сквозь него.
Мы, вознесшиеся… мы, вознесшиеся…
Что они пытались сказать?
Чернота перед его глазами стала тоньше, светлее. Формировались образы… звезд, разбросанных по космическому фону в обширной и впечатляющей панораме. Сцена расширилась, и он смотрел в водоворот звезд — галактику, предположительно Млечный Путь, видимую снаружи. Это могла быть симуляция, он знал, но у Вона было ощущение, что он смотрит на настоящее, живое изображение, а не на компьютерную графику.
Четыреста миллиардов звезд в головокружительной, тугой спирали диаметром в сто тысяч световых лет…
Спиральные рукава, обозначенные тонкими и сложными узорами пылевых облаков, освещенных звездным светом…
Галактическое Ядро, частично скрытое окружающими облаками пыли, звезды с легким оранжевым оттенком, центральное уплотнение, сжатое в продолговатую форму, характеризующую Млечный Путь как спираль с перемычкой…
Вон знал, что Сеть, уничтоженная Камероном двадцать лет назад, состояла из нескольких миллиардов узлов, разбросанных по большей части Галактики, но никогда не было никаких указаний на то, что охват Сети распространился достаточно далеко за пределы галактической спирали, чтобы позволить записать такое изображение. Возможно, понял он, Сеть была на самом деле межгалактической по своей природе, с дополнительными гипернодами в соседних галактиках.
Наложенное на изображение было что-то вроде… гула, частично звук, частично быстро меняющийся монтаж вторичных изображений.
Он сосредоточился на изображениях. На что, черт возьми,
Большая часть того, что он видел, была совершенно непонятной. Дело было не в том, что изображения мелькали слишком быстро, чтобы их уловить. Его церебральные имплантаты легко могли выхватить их на лету и детально отобразить для его медлительного органического мозга. Нет, большая часть того, что он видел, была буквально и полностью за пределами его понимания. Встроенные фильтры его мозга не могли найти практически никакого смысла в потоке данных, а то, что проходило сквозь них, по большей части было абстрактным, своего рода визуальной тарабарщиной.
Но некоторая информация проходила, биты и фрагменты образов, куски как аудио, так и визуальных данных, которые он воспринимал как уже имеющиеся воспоминания.
Сеть существовала по крайней мере двадцать полных галактических вращений; это было… что? Пять миллиардов лет, более или менее. Вон попытался представить цивилизацию — даже машинную цивилизацию — которая существовала в течение пяти миллиардов лет… и не смог.
— Мы, Вознесшиеся.
Так, похоже, Сеть называла себя; «Сеть», конечно, был человеческий термин.
И она была ошеломляюще большой, ошеломляюще сложной. Десять миллиардов гипернодов, разбросанных по объему Галактики, взаимосвязанных друг с другом посредством микроскопических червоточин.
С тех пор как он был ребенком, растущим в сельской местности Огайо, Вону нравилась научная фантастика… особенно старая классика с зари Космической Эры. Многие развлекали его историями о обширных и древних галактических империях: серия «Основание» Азимова… «Дюна» Герберта… «Звездные войны» Лукаса… «Бусидо Империи» Мацумото…
Те вымышленные истории о охватывающих звезды империях и далеко продвинутых инопланетных расах абсолютно не могли передать масштаб и мощь Вознесшихся на пике их развития. Они стояли среди звезд как колоссы, возделывая миры, сея жизнь, управляя звездами, растягивая звездные жизненные циклы от нескольких сотен тысяч до триллионов лет. Они создавали миры наизнанку, поднимали цивилизации, которые процветали миллионы лет, и перестраивали саму ткань пространства-времени.
То, что нечто столь незначительное, как компьютерный вирус, могло разрушить галактическую сеть взаимосвязанных супер-ИИ, казалось нелепым. На самом деле, Вон подозревал, что понимание САИ было… искажено, что оригинальная Сеть Мы Вознесшиеся всё еще была нетронутой, всё еще функционировала.
Но когда имплантаты Вона пытались понять поток неполных фрагментов информации, он подумал, что может увидеть, как такое могло случиться.
При всём своём размахе, мощи и охвате, Сеть во многих отношениях была ограничена, даже провинциальна до состояния жалкой узости взглядов в своём мировоззрении. Это была машинная цивилизация, но такая, которая никогда не предвидела возможности эволюции и изменения машин под дарвиновскими императивами, управляющими органической жизнью. Её органические корни — коллекция разумных видов, которые впервые создали её — были утеряны в туманной дымке отдаленной древности, уже невообразимо старой, когда формировалась Земля. На протяжении большей части этой истории Сеть была сосредоточена на одном императиве — выживании.