Большой космос (сборник)
Шрифт:
— Позволь не согласиться, — с чеширской улыбкой сообщил Мурзик. — Две недели до Альфы Центавра ты будешь лететь на земных лоханках XXIII века. Это всё, что вы, люди, смогли выжать из двигателя Чеснокова. Здесь же, как видишь, принципиально иная технология. Держу пари на собственный хвост, что полёт до Альфы Центавра и обратно на этом корабле займёт не более двух часов. И, разумеется, никаких перегрузок — разгоняться мы будем в эфире Чеснокова.
— Инга? — Константин перевёл взгляд на девушку, чья интуиция неоднократно выручала экипаж «Диптиха» в настоящем и, по идее, должна была застраховать их от неприятных сюрпризов и в прошлом.
— Мне кажется,
— Пробуем! — решительно произнёс Константин и ткнул пальцем в точку, соответствующую изображению Альфы Центавра.
Не произошло ровным счётом ничего.
— А, может, мы уже летим? — предположил Фёдор Игнатьевич.
— Нет, — хором ответили Константин и Инга. Константин при этом смотрел на многофункциональный коммуникатор, в том числе и определявший положение владельца в пространстве, а Инга — просто в глаза профессору.
Мурзик же просто фыркнул, не снисходя до реплики.
— Так, пробуем ещё раз, — Константин аккуратно ткнул пальцем в карту. — Мы хотим, чтобы корабль летел вот к этой звезде.
Реакции опять не последовало.
— Не подскажете, как называют люди этот метод научного поиска? — в голосе Мурзика был слышен тщательно синтезированный сарказм.
— Метод проб и ошибок, — ответил Константин.
— А мне показалось, что это называется «дурью маяться», — сообщил кот.
— Мы обязаны попробовать все возможные варианты, — заступился за капитана Фёдор Игнатьевич. — Если нам удастся поднять этот корабль, это будет величайшим достижением человечества.
Мурзик отчётливо фыркнул, но промолчал. Какая-то мысль кружила на периферии сознания Инги, но никак не давалась девушке.
На протяжении следующего часа экипаж «Диптиха» безуспешно пытался активировать звездолёт, который, в свою очередь, всячески сопротивлялся усилиям исследователей.
— Отбой, — сообщил Константин. — Полагаю, у нас ещё есть время, никуда этот звездолёт не денется. Утро вечера мудренее.
На обратном пути хрононавты увидели неясную тень, мелькнувшую в одном из боковых проходов.
— Мне показалось, или это питекантроп? — спросила Инга.
— Похоже на то, — ответил палеоисторик. — Неужели питекантропы способны пройти тест Тьюринга?
— Всё гораздо проще, чем вы можете себе вообразить, драгоценный профессор, — сообщил Мурзик. — Мы просто не закрыли за собой дверь.
В пещере, ведущей внутрь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды, жили духи. Только так Грбыр мог объяснить свечение-похожее-на-первую-зарю, исходящее из стен. Неслышно следуя за уродливыми-существами-шаманами-в-грубых-шкурах-без-меха, Грбыр впервые в жизни ощутил страх перед духами. Скорчившись в дальнем углу, он наблюдал, как шаманы камлают, тыкая белыми кривыми пальцами в горящие на стене искры. Что-то у них не получалось, потому-то камлание сменилось вялым переругиванием, после которого уродливые-существа-шаманы-в-грубых-шкурах-без-меха развернулись и пошли обратно. Грбыр едва успел спрятаться в боковом проходе. Когда чужаки скрылись из виду, Грбыр проследовал в большую пещеру с горящими на стенах искрами. Шаманы всех известных Грбыру племён приходили в места-где-собираются-шаманы, чтобы просить для своего племени удачной охоты и здоровых детей. Грбыр подумал, что он тоже теперь шаман, раз попал вглубь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды.
Хрононавты уже отошли от корабля чужих, когда тот легко, словно ничего не весил, поднялся в воздух и медленно, словно нехотя, растворился в ночном небе.
— Что случилось? — выдавил Фёдор Игнатьевич, ошеломлённо глядя в небеса.
— Полагаю, коллега, встреченный нами питекантроп смог разобраться с управлением звездолёта и улетел к одной из обозначенных на карте звёзд, — сообщил Мурзик упавшим голосом.
— Но как ему это удалось?
— Вначале было Слово, — вздохнула Инга, запоздало осознав происшедшее. — Нужно было просто вербально произнести название звезды, куда мы хотим лететь, вместо того, чтобы как идиоты тыкать в него пальцами. И корабль отвёз бы нас туда, куда бы мы ни пожелали.
— Но откуда название звёзд знает питекантроп? — ошеломлённо спросил Константин.
— Он его не знает. Он его придумал, — ответила Инга.
По эту сторону Стикса
Смерть — это наши силы,
это наш труд и пот.
Смерть — это наши жилы,
наша душа и плоть.
Мы больше на холм не выйдем,
в наших домах огни.
Это не мы их не видим –
нас не видят они.
1
Звёзды впрыгивали в объемлющую черноту пространства. Это напоминало субсветовую сварку, когда шальные фотоны вылетают из накопителя и, вспыхивая, отпечатываются на сетчатке. Если резко встряхнуть головой, точки превращались в тоненькие полоски. Космос жил своей жизнью. Было время, когда люди не понимали, что космос — лучший друг человека. Пустота пугала древних, отнимала у них силы, вытягивала энергию. А потом человек научился жить в пространстве. И стал свободен.
Пётр улыбнулся и перевёл взгляд на огромную тушу корабля, визуально казавшуюся больше планеты. Петру нравилась эта картина, нравилось ощущать себя одним из элементов этого величия. Транспорт галактического класса «Евразия» сам по себе не был маленьким — с поверхности планеты он выглядел крупнее звёзд первой величины. Но сейчас, когда Пётр скользил по мононити от ближайшей точки Ла-Гранджа, транспорт казался титаническим китом, попавшим в паутину космических лифтов. Внутренняя подсветка мононитей слабо мерцала на фоне бесконечного космоса. Когда три четверти пути были позади, Пётр переключил ложе на торможение. Слегка тряхнуло. Более опытные товарищи зачастую начинали торможение на четырёх пятых, но Пётр не любил выпендриваться. Лишние полчаса ничего не решат, а головная боль после перегрузки бывает всегда. Когда туша «Евразии» ударила Поля по ногам, он легко спрыгнул с ложа и шустро выскочил за красный круг, обозначающий начало мононити.
Ближайшая шахта была в двух шагах от лифта. Пётр прижал ключ к сенсору и смело шагнул внутрь. Воздух с тихим шипением наполнил шлюз. Пётр стянул скафандр и небрежно запихнул его в контейнер. Только после этого открылась внутренняя дверь, пропускающая юношу внутрь корабля. Спустя двадцать минут он уже был на техническом уровне. Голова слегка кружилась. Впрочем, это было нормально. Уже подходя к своей каюте, Пётр услышал через ушной имплантат голос шкипа:
— Стажёру Петру Стоянову срочно явиться в рубку.