Бонапарты. История Французской империи

Нонте Серж

В развешанных повсюду прокламациях говорилось, что Законодательное собрание и Государственный совет распущены, а взамен создан новый Совет, составленный из людей заслуженных и имеющих право принимать законы. Кроме того, Сенат, составленный из всех знаменитостей страны, должен был следить за точным соблюдением основных законов государства.

В 7.15 утра Огюст де Морни вошел в спальню ничего не понимавшего министра внутренних дел и объявил:

– Вы уволены, и я занимаю ваше место!

И тут же было объявлено, что 20–21 декабря 1851 года состоится всенародный плебисцит, на котором президент должен быть поддержан большинством голосов.

В 9.00

из Елисейского дворца выдвинулась кавалькада: первым ехал президент в генеральской форме, за ним – Жером Бонапарт, следом – генерал Эксельманс, воевавший еще в наполеоновской Великой армии. Им устроили овацию, но на площадь Согласия предварительно стянули войска – на случай, если оваций не будет.

Тем не менее 300 депутатов объявили Луи-Наполеона вне закона. «Правда на нашей стороне, – сказал президент Законодательного собрания, – но нас слишком мало»¹⁵⁰. Примерно 200 депутатов арестовали. Муниципальная гвардия разогнала Верховный суд, который собрался, чтобы вынести осуждающий вердикт. Театры были открыты, магазины тоже. Жизнь в Париже продолжалась, как обычно. Британский и русский послы нанесли визиты вежливости в Тюильри.

Правда, все же образовался республиканский комитет сопротивления, и он назначил восстание на 3 декабря. Недовольные надеялись, что войска не станут стрелять по рабочим, а провинции поднимут бунт. Но не произошло ни того, ни другого. Армия окружила мятежников «санитарным кордоном» и уже 4 числа начала сжимать кольцо. Беспорядки в провинциях приняли форму разграбления церквей, нападения на священников и забрасывания камнями землевладельцев – все это привлекло средний класс на сторону Луи-Наполеона. В то время как войска наступали на восставших, военный министр объявил, что любой, кто попадется с оружием в руках, будет расстрелян без суда и следствия. Большинство тут же сложило оружие.

К вечеру 5 декабря 1851 года все было кончено. По официальным данным, потери составили 215 человек, намного меньше, чем в 1848 году. Около 30 000 человек были арестованы, в основном это были республиканцы. «Двести человек сослали в Африку или Кайенну (Чертов остров). Остальные получили не очень строгие наказания»¹⁵¹.

Плебисцит действительно состоялся 20–21 декабря. По его итогам, Луи-Наполеона оставили на 10-летний срок. За это высказалось 7 439 216 человек, против – всего 650. По мнению ряда историков, нет доказательств, что результаты голосования были сфальсифицированы. Сам же Луи-Наполеон заявил:

– Я вышел за границы законности для того, чтобы восстановить законное право. Когда Франция довольна, весь мир живет спокойно¹⁵².

За все эти дни Луи-Наполеон совершил только одну ошибку. Он приказал членам Орлеанской династии распродать их земельную собственность, что в итоге вылилось в конфискацию и свело к нулю наследство Луи-Филиппа, оставленное его сыновьям. Хоть эти деньги и пошли на благотворительность, четыре министра в знак протеста подали в отставку, среди них – Огюст де Морни. Принцесса Матильда, дочь Жерома Бонапарта, тоже осудила это решение.

Сам же 67-летний Жером получил пост президента вновь образованного Сената и Люксембургский дворец в качестве своей официальной резиденции, что существенно увеличило его и так немаленький доход. Но младший брат Наполеона не выразил никакой благодарности.

* * *

15 января следующего 1852 года была обнародована новая конституция,

дававшая Луи-Наполеону исключительные права вплоть до назначения преемника, а Национальное собрание было заменено марионеточным Законодательным корпусом. Срок полномочий президента был продлен до 10 лет. Фактически Луи-Наполеон стал диктатором подобно своему великому дяде.

После обнародования новой Конституции многие лица были обречены Луи-Наполеоном на изгнание и потому вынуждены были оставить Францию, из них некоторые вскоре представили президенту свои просьбы о дозволении вернуться. Например, Луи-Адольф Тьер через министра внутренних дел ходатайствовал о прощении, но Луи-Наполеон велел подать соответствующий том сочинения Тьера «История Консульства и Империи» и приказал, в ответ на письмо автора, выписать целиком то место, где Тьер говорил, что одной из ошибок Наполеона I было то, что он не удалил из Франции многих ее политических врагов.

Открытие заседаний Сената и Законодательного корпуса было совершено с особенным торжеством, точно таким же, как и вскоре за тем происходившая церемония раздачи орлов армии.

В назначенный для этого день Марсово поле в центре Парижа с самого раннего утра было запружено народом. День стоял прекрасный, солнце во всем блеске и величии выкатилось над торжествующей французской столицей. Посреди площади был воздвигнут великолепный алтарь, по обе стороны которого расположились войска: пехота, побатальонно, заняв все пространство вправо от Йенского моста, и конница, в густых эскадронных колоннах, влево от него.

В первом часу раздался пушечный выстрел. Это был сигнал о том, что президент выехал из дворца. И действительно, через какое-то время Луи-Наполеон, в мундире дивизионного генерала и с лентой Почетного легиона, окруженный многочисленной свитой, показался на площади. Неумолкаемый бой барабанов, оглушительный звук труб и восторженные крики народа и войска: «Да здравствует Наполеон!» сопровождали его во время следования вдоль армейского фронта. Осмотрев войска, президент подъехал к алтарю, поклонился и поскакал к заранее приготовленной для него площадке, где сошел с коня и сел в высокое кресло. Несколько ниже расположился ставший в 1850 году маршалом Жером Бонапарт.

Вскоре новые знамена с орлами наверху и с надписью «Луи-Наполеон такому-то полку» были розданы полковникам и подполковникам, которые, получив каждый знамя своего полка, встали полукружием у подножия площадки президента. Луи-Наполеон обратился к ним с такими словами:

– Воины! История народов есть, большей частью, история армий. От их успехов или от их неудач зависит участь Отечества. За поражением следует вражеское нашествие или безначалие, за победой – слава и благоустройство. Вот почему нации питают благоговейное уважение к этим знакам воинской чести, с которыми сопряжены воспоминания о минувших битвах и торжествах. Римский орел, принятый императором Наполеоном в начале текущего столетия, был блистательнейшим символом возрождения и величия Франции; он исчез при наших бедствиях. Он должен был возвратиться в то время, когда Франция, оправившись от своих неудач, восстановив свою независимость, перестала отрекаться от прежней своей славы… Воины! Итак, примите вновь эти орлы, не в угрозу чужим краям, но символом нашей независимости, воспоминанием геройской эпохи, знамением доблести каждого полка! Примите эти орлы, неоднократно водившие отцов наших к победам, и поклянитесь умереть, если должно будет, для их защиты¹⁵³.