Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва
Шрифт:
В 1403 г. князь Семен Ольгердович занял Вязьму, пленив тамошнего князя Ивана Святославича, а в 1404 г. уже сам великий князь Витовт еще раз осадил Смоленск, но и в этот раз, несмотря на обстрел города из пушек в течение семи недель, вынужден был отвести войско для отдыха. Воспользовавшись передышкой, смоленский князь, оставив в городе жену, поехал в Москву просить помощи у великого князя Василия Дмитриевича, предлагая ему взять Смоленское княжество в состав великого княжения. Однако великий князь московский не захотел ссориться со своим тестем и отказался помогать князю Юрию Святославичу. А великий князь Витовт, воспользовавшись отсутствием смоленского князя, тайно связался с оставшимися в живых жителями Смоленска, и те при значительном
И все же мир между Великим княжеством Литовским и Великим княжеством Московским был нарушен. Виновником ссоры был сам Витовт, который напал на владения Пскова одновременно с Ливонским орденом. Псковитяне выстояли в этой борьбе, но, понимая силу и возможности своих противников, обратились к великому князю московскому за помощью и подтверждением своей вассальной зависимости. Великий князь Василий I, видя, что, отдав и этот город Литве, он вскоре лишится какого-либо влияния и на Великий Новгород, решил оказать помощь Пскову. Хотя псковитяне признавали свою вассальную зависимость по обстоятельствам – то от Литвы, то от Москвы.
Великий князь Василий I послал на помощь Пскову своего брата Константина Дмитриевича и стал готовить войско. Великий князь Витовт предоставил возможность первым напасть зятю. Московское войско попыталось захватить Серпейск, Козельск и Вязьму, но из этого ничего не вышло. Тогда великий князь московский Василий I обратился к татарскому хану Шадибеку и получил от того в помощь несколько татарских полков. Однако литовские и московские войска, встретившись осенью 1406 г. возле Крапивны на реке Упе в современной Тульской области, вновь предоставили своим правителям возможность договориться о мире.
Стороны заключили перемирие до следующего лета и тогда опять стали тревожить друг друга мелкими стычками: Витовт захватил Одоевское, Воротынское, Новосильское и Перемышльское княжества в верховьях Оки, а Василий I взял и сжег некий Дмитровец. После этих событий было заключено новое перемирие, во время которого в Москву «отъехали» из Литвы князь Свидригайло Ольгердович с епископом черниговским, звенигородский князь Патрикей Наримонтович с сыном, ореховецкий князь Александр, путивльский князь Федор Александрович, перемышльский князь Семен, хотетовский князь Михаил, минский князь Урустай со своими боярами. Обрадовавшись такому пополнению Гедиминовичей в своем стане, великий князь Василий Дмитриевич дал в кормление князю Свидригайло Владимир-на-Клязьме со всеми волостями и селами, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский, Волок Ламский, Ржев и половину Коломенского княжества, как сказано в летописи, «едва ли не половину» своих владений, не обидел и других перебежчиков.
Предполагая, что у знаменитого литовского князя остались в Литве много сторонников, великий князь московский вновь выступил с войском на запад и встретился с великим князем Витовтом на реке Угре, но ожидания Василия I и Свидригайло не оправдались: никакого значительного перехода литовских воинов на сторону Москвы не произошло. Не считая мелких стычек отдельных отрядов, до военных действий так и не дошло, стороны в очередной раз помирились и назначили границей между государствами реку Угру.
Автор Симеоновской летописи так вспоминает эти военные неурядицы между Литвой и Москвой: «В эту же пору случилось так, что великий князь Василий рассорился с тестем своим великим князем Витовтом из-за каких-то дел о земле, что в обычае было меж княжествами, ибо тогда Витовт владел всей Киевской и Литовской землей» [62, 310]. Даже летописец, современник этих событий, не видит в противоборстве двух государств ничего героического и уж тем более какой-либо заботы о русском народе, а представляет все это как мелкие ссоры двух родственников.
В дальнейшем мир, заключенный в 1408 г.,
В начале XV в. Московское государство прекратило выплачивать дань хану Золотой Орды, жалуясь приходящим от хана послам на то, что Русская земля оскудела и не в силах собрать необходимое количество податей, татарским послам перепадали только незначительные подарки. Но долго так продолжаться не могло, и, когда после победы над князем Витовтом на Ворскле Золотая Орда вновь почувствовала свое могущество, пришла очередь Москвы для расплаты по долгам. В Орде произошла очередная смена правителя: вместо изгнанного миролюбивого хана Шадибека в Сарае стал править хан Булат-Салтан, который под влиянием воинственного князя Едигея начал готовить поход на Москву. Хан в письмах дезинформировал великого князя московского, что собирается идти воевать их общего врага Литву. Обман иноверцев – вовсе не обман, а военная хитрость, так что не успели московитяне решить, какую помощь оказать татарскому хану, а татарские войска уже вторглись в пределы Великого княжества московского.
«В год 6917 (1408). Той же зимой некий князь ордынский именем Едигей по повелению царя Булата пришел с войском на Русскую землю, а с ним четыре царевича и много татарских князей.
Услышав об этом, великий князь Василий Дмитриевич опечален был горем, грехов ради наших постигшим Русь: ведь вначале беззаконные измаильтяне ложный мирный договор заключили с нашими русскими князьями и прежде всего с великим князем Василием Дмитриевичем, обманчиво мирясь с ним, ибо никогда не говорят христианам истины. Если их немного, то князей наших обманом и злокозненно почестями окружают, и дарами наделяют, и тем злой умысел свой скрывают, и с князьями нашими прочный мир заключить обещают, и пронырством таким ближних от согласия отлучают, и междоусобную вражду меж нами разжигают. И в этой розни нашей сами тайно обманывают нас, становятся для православного люда кровожадными волками, подстрекательством отца их сатаны» [62, 308]. То есть, надо полагать, летописец и весь русский народ знали, что татарам верить нельзя, а великий князь и его бояре продолжали верить своим покровителям уже не один десяток лет.
«Не успел Василий собрать и небольшой дружины, как город был осажден; он оставил в нем своего дядю, князя Владимира, и брата, князя Андрея, и воевод, а сам с княгинею и с детьми уехал в Кострому. И город пришел в страшное смятение. И побежали люди, забывая и об имуществе, и обо всем на свете. И поднялась в людях злоба, и начались грабежи.
Велено было сжечь городские посады. Горестно было смотреть, как чудные церкви, созидаемые веками и своим возвышенным положением придававшие красоту и величие городу, в одно мгновение исчезали в пламени, как величие и красоту Москвы и чудные храмы поглощает огонь» [62, 313].
Почему-то не везло Русской земле на князей, в минуту опасности для своего народа они бежали, бросая все и вся, в места, где, по их мнению, можно будет отсидеться в безопасности. И это при наличии в Москве крепостных пушек и пищалей, чего в татарском войске и в помине не было. Ну а сожжение посадов производилось по причине отсутствия у них оборонительных сооружений, в отличие от города, окруженного крепостной стеной, и это было меньшим злом из того, что могло произойти. Гораздо хуже, что тактика выжженной земли стала на Руси чуть ли не единственным методом противостояния противнику. А посадский люд в город не пустили – столько запасов в нем не было, и пошли эти погорельцы на все четыре стороны.