Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва
Шрифт:
Великий князь московский Иван III Васильевич (1440–1505) в возрасте двадцати двух лет получил в управление после отца большое государство, чье финансово-экономическое состояние было сильно ослаблено из-за не прекращавшейся в течение трех десятилетий войны за власть между потомками Дмитрия Донского. Следует учесть, что Московское государство было окружено со всех сторон если и не врагами, то торговыми конкурентами, продукция которых мало чем отличалась от производимой в стране. Более того, эти конкуренты не желали пускать московитян на свои рынки сбыта товаров, а значит, рынки предстояло завоевывать.
От правления великого князя Ивана I Калиты до великого князя Ивана III, получившего впоследствии прозвище Грозный, [11] московские князья были верными ставленниками ханов Золотой Орды, собирающими татарскую дань с русских княжеств, и не сильно беспокоились развитием производства и реализации товаров в государстве. Теперь же, с исчезновением Золотой Орды и распадом ее преемницы Большой орды на Казанское,
11
Н. М. Карамзин утверждает, что именно великому князю Ивану III «первому дали в России имя Грозного» [29, № 3–89, 139].
Однако начало правления великого князя было вполне мирным. Иван Васильевич послал в Рязань шестнадцатилетнего князя Василия Ивановича править княжеством умершего отца, еще до своей кончины поручившего малолетних детей великому князю Василию II. Предварительно молодой рязанский князь женился на сестре великого князя Анне Васильевне. Одновременно великий князь сделал подарок своему шурину – тверскому князю Михаилу Борисовичу, признав Тверь независимым государством с правами великого княжества. Сохранил свою независимость и верейский князь Михаил Андреевич, уступив Московскому государству некоторые села своего княжества. Великий князь разрешил Господину Великому Пскову выбрать самостоятельно себе князя, и те избрали бывшего звенигородского князя Ивана Александровича. Великий князь не только одобрил этот выбор, но даже послал на помощь псковитянам войско для организации отпора ливонским немцам, задержавшим псковских купцов. А вот Господин Великий Новгород не поддержал своих торговых конкурентов-псковитян, более того, новгородцы поддержали немцев в этом локальном конфликте, но с этим городом-государством великий князь не хотел пока ссориться и оставил жалобы псковитян на новгородцев без внимания. Так что самой большой бедой этого периода великого княжения Ивана III стала моровая язва, унесшая, по некоторым сведениям, более 250 тысяч человек, в том числе и жену великого князя Марию Борисовну. Еще одним важным событием был отказ митрополита Феодосия от своей должности в связи с разочарованием в своих иереях и уход его в Чудов монастырь. Новым митрополитом был выбран и утвержден великим князем суздальский архиепископ Филипп.
Первым же самостоятельным военным опытом для великого князя стал поход 1467 г. на Казань с целью посадить там вместо хана Ибрагима его дядю, преданного Москве хана Касима, взявшего после смерти брата мать Ибрагима себе в жены. Вот только пасынка Касимова, видимо, кто-то предупредил, так что внезапного нападения московских войск не получилось, а воевать с готовым к битве противником было еще не по силам, пришлось оставить затею. Зато уже следующий поход на черемиссов (совр. марийцев) в бассейне рек Ветлуги и Кокшаги был более чем успешен.
По словам Н. М. Карамзина, «вступив в землю Черемисскую, изобильную хлебом и скотом – управляемую собственными князьями, но подвластную царю казанскому, – россияне истребили все, чего не могли взять в добычу; резали скот и людей; жгли не только селенья, но и бедных жителей, избирая любых в пленники. Наше право войны было еще древнее, варварское; всякое злодейство в неприятельской стране считалось законным» [29, № 1–89, 108]. (Объяснение злодеяний московских воинов в этом походе великим историком понятно, вот только согласны ли с ним современные марийцы?)
Для развития успеха были посланы великим князем полки в пределы Казанского царства, но, пограбив мирных жителей и татарских торговцев на Каме, так и не вступив в соприкосновение с крупными силами татар, московские и нижегородские полки вернулись по домам. А казанские татары вслед за этим завоевали Вятскую землю с большим торговым городом Хлыновым (позднее Вятка, совр. Киров), жители которого без сопротивления признали себя подданными царя Ибрагима.
В течение 1468–1469 гг. московские войска не один раз ходили походом на Казань и добились своего: «Царь же Ибрагим, видя себя в большой беде, начал слать послов к князю Юрию Васильевичу, прося мира; князь же Юрий заключил с ним мир по своему желанию и так, как нужно было брату его, великому князю» [62, 385].
После такого успеха аппетит московских бояр, естественно, вырос, и стали они рассматривать, какие обиды они терпели от новгородцев и какие недоимки у Великого Новгорода скопились по выплате дани московскому государю. Становилось понятным, что эта независимая республика будет следующей, кто ощутит на себе возросшую силу Москвы. Понимали это и в Великом Новгороде, где, как обычно, новгородское торговое общество разделилось на три части, поддерживающие каждая Вильнюс, или Москву, или Ригу. Самую сильную из них, пролитовскую партию, возглавила вдова бывшего новгородского посадника Марфа Борецкая. Именно эта партия убедила горожан дать присягу на верность польскому королю и великому князю литовскому Казимиру IV.
Был составлен и подписан договор, согласно которому в Новгороде должен был находиться литовский наместник с правами управления, суда над гражданами и защиты от Московского государства, а в случае войны король обязался оказывать военную
«В лто 6979. Князь великий Иоаннъ Васильевичь ходилъ с ратию на Великий Новгородъ, за ихъ неправду и за ихъ отступление къ латинству… О нихъ же Иуда в соборном послании, апостолъ Христовъ, глаголеть: горе имъ, яко в путь Каиновъ ходиша и в лесть Валаамовы мзды пролияшася; сии суть без боязни себе пасущее, облацы безводнии отъ втръ носими, и яко волны свирпыя моря плещущее, тако и сии отъ своего государя отъ великого князя отклонитися и датися королю латинскому хотящее, лихо всему православию навести. Благочестивый же государь и великий князь Иоаннъ Васильевичь всея России многажды к ним о томъ ко своей отчин посылалъ своихъ послов, чтобы никотораго лиха не учинили, а исправилися бы во всемъ в его отчин, и жили бы по старин; да о томъ много имъ терплъ ихъ досады и непокорства, ожидая отъ них чиста к себ исправления и праваго челобитья. И паки прихавъ отъ нихъ, отъ его отчины отъ Великаго Новаграда, посломъ Василей Ананьин, посадник Новгородский, и великому князю все посолство правилъ о своихъ длехъ о земскихъ о Новгородскихъ, а о ихъ грубостехъ и о неисправлении Новгородскомъ ни единаго слова покорна не глаголалъ и не правилъ; а во отвтхъ бояром великаго князя реклъ Василей: „о томъ Великий Новъградъ не мн приказал; то мн не наказано“. И государю великому князю то отъ нихъ велми грубно стало, что же о своих длехъ о земскихъ к нему посылаютъ, его отчина, и челомъ бьютъ, а в чемъ ему грубятъ, и того лиха в себ забываютъ, и в томъ великий князь гнвъ свой на нихъ положилъ на свою вотчину на Великий Новъградъ; а с посломъ Новгородскимъ с Васильемъ приказалъ в Великий Новъградъ; „исправитися ко мн, моя отчина, насъ и знайте; а в земли и в воды мои великого князя не вступайтеся, а имя мое держите великаго князя честно и грозно по старин, а ко мн к великому князю посылайте бити челомъ по докончанию; и азъ, свою отчину, жаловати хощу васъ и в старин держу“; да и с тмъ его отпустилъ, возвщая своей отчин, что ему не в сутерпъ, и бол того имъ терпти не хошеть досады ихъ и непокорства. Да и во Псковъ послалъ великий князь, во свою отчину, с тмъ же словомъ, а веллъ имъ возвстити о томъ же, что к нему Великий Новъградъ, отчина его не править: „и учнуть ко мн к великому князю посылати, а имуть ми бити челомъ моя отчина Великий Новъградъ, и вы бы на нихъ со мною готовы были; а за тмъ у нихъ преставися отецъ ихъ архиепископъ Иона Великаго Новаграда и Пскова, и Новгородстии мужие на его мсто избраша священноинока Феофила и нарекоша себе отцемъ на мсто его, не бивъ челомъ намъ, великому князю Ивану Василиевичю всея России“. А к великому князю Ивану Васильевичю всея Русии послаша посл избрания бити челомъ боярина своего Никиту Савина, отъ всего Великаго Новаграда, отъ его великаго князя отчины, просящее опасныхъ грамотъ; а преосвященному Филиппу митрополиту всея России, отцу великого князя, да и матери его великаго князя княгини Марии билъ челомъ Никита отъ всего же Великаго Новаграда, чтобы пожаловали о нихъ печаловалися великому князю; чтобы нареченному ихъ Феофилу, да и посадникомъ и тысяцкимъ, да и бояромъ Новгородскимъ на Москву приехати к великому князю бити челом без опасу; а тому бы Феофилу нареченному поставлену бытии на владычество Великому Новуграду и Пскову в блом клобук, и отъхати всмъ добровольно. Благоврный же государь и великий князь, отца своего ради митрополича прошения и челобитья и ради матери своей великия княгини Марии, пожаловалъ свою отчину Великий Новъградъ, гнвъ свой с сердца имъ сложилъ, и опасъ имъ далъ, и грамоты свои опасныя имъ подавалъ… Новгородстии людие гордостию в себ разсвирпвше, и за тми опасными старою измною лжуще своему государю великому князю, и взыскавшее себ латинскаго держателя государемъ, а прежде сего и князя себ у него же взяша в Великий Новъградъ Киевскаго князя Михаила Александровича, и держаща его у себе в Новград доволное время и тмъ чиняша грубость своему государю великому князю Иоанну Василиевичю всея России; да таковою прелестию злорадыхъ человкъ увязнуша в стехъ оного ловца и гордаго убийцу душамъ человческимъ, многоглавного звря, лукавого врага диавола, ихъже лукавымъ совтомъ зл пожерлъ яко адъ живый. Той бо прелестникъ диаволъ вниде у нихъ во злохитриву жену Марфу Исакову Борецкого, и та окаянная соплется лукавыми рчми с Литовскимъ княземъ с Михаиломъ, да по его слову хотяше замужъ поити за Литовскаго же пана за королева, а мысляше привести его к себ в Великий Новъградъ да с ним хотяше владти отъ короля всею Новгородскою областию; да тою своею окаянною мыслию нача прелщати весь народъ, православие Великаго Новаграда, хотяше отвести отъ великаго князя, а к королю приступити» [54, 276].
Очень показательным явлением для политики Москвы и ее государей того и последующих времен служит признание всех земель, до которых может дойти московское войско, своей отчиной. Для завоевания новгородских земель и усмирения новгородских бояр великий князь собрал чуть ли не все свои воинские силы, которые были разосланы им в экономически важные части земель Господина Великого Новгорода. О количестве московских воинских сил можно почерпнуть сведения все в том же Летописце новгородском церквам божьим, где особенно надо отметить один из первых случаев упоминания казаков среди татарского воинского формирования: