Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва
Шрифт:
В 1472 г. Иван Фрязин вернулся идеологически обработанным как папой Павлом II, так и патриархом Виссарионом, рассказал о красоте невесты, а также привез ее портрет собственной работы. В письмах к государям, через пределы которых московское посольство должно было направиться в Рим, римский папа называл Ивана III любезнейшим сыном, государем Московии, Новгорода, Пскова и других земель. В качестве доверенного лица жениха в Рим был снова послан Иван Фрязин во главе московского посольства с большими дарами.
Н. М. Карамзин в своем путешествии по Европе побывал в Риме и ознакомился с документами XV в., по которым составил описание происходившего в Риме обручения принцессы Зои с великим князем московским, освященного самим папой Сикстом IV, сменившим на этом посту умершего Павла II.
«Папа, Виссарион и братья Софиины приняли их с отменными почестями. 22 мая, в торжественном собрании кардиналов, Сикст IV объявил им о посольстве и сватовстве Иоанна, великого князя Белой России. [12] Некоторые из них сомневались в православии сего монарха и народа его; но папа ответствовал, что россияне участвовали в Флорентийском соборе и приняли архиепископа или митрополита от латинской церкви; что они желают ныне иметь у себя легата римского, который мог бы исследовать на месте обряды
25 мая послы Иоанновы были введены в тайный совет папский, вручили Сиксту великокняжескую, писанную на русском языке грамоту с золотою печатию и поднесли в дар шестьдесят соболей. В грамоте сказано было единственно так: „Сиксту, первосвятителю римскому, Иоанн, великий князь Белой Руси, кланяется и просит верить его послам“. Именем государя они приветствовали папу, который в ответе своем хвалил Иоанна за то, что он, как добрый христианин, не отвергает собора Флорентийского и не принимает митрополитов от патриархов константинопольских, избираемых турками; что хочет совокупиться браком с христианкою, воспитанною в столице апостольской, и что изъявляет приверженность к главе церкви. В заключение святой отец благодарил великого князя за дары. – Тут находились послы неаполитанские, венециянские, медиоланские, флорентийские и феррарские. Июня 1 София в церкви Св. Петра была обручена государю Московскому, коего лицо представлял главный из его поверенных, Иван Фрязин» [29, № 1–89, 123].
12
Наименования «Белая Русь», «Белый царь» появились во время правления Ивана III. Вполне возможно, что эпитет «белая» являлся отголоском татарского ига, поскольку у тюрков стороны света обозначались цветами: север – белый, юг – желтый, золотой, красный, запад – черный, а восток – синий, зеленый. Московское государство было самым северным улусом Золотой Орды. Хотя великий князь Иван III мог заимствовать такой эпитет у своего союзника – германского императора Максимилиана I, который сочинил автобиографию «Белый король».
Посольство с принцессой Зоей в сопровождении ее грекоримской свиты и легата Антония выехали через Альпы в Германию и через месяц были в Любеке, где сели на корабль, следовавший в Ревель. Посол великого князя встретил и приветствовал от имени ее мужа принцессу Зою в Дерпте (совр. Тарту, первоначально Юрьев), а затем по дороге в Псков делегация остановилась в монастыре Богоматери, где принцесса Зоя, возможно, заново крестилась из униатской церкви в православную веру и приняла имя Софии. В Москве свершилось повторное обручение Ивана с Софьей, а на следующий день легат римской церкви Антоний вручил великому князю письма и дары от папы Сикста IV. Вскоре Антоний уехал из Московского государства, понимая, что великий князь Иван III и его жена Софья обманывали римского папу относительно своей приверженности к унии с католической церковью. Удивительно, но именно с этого времени в Москве один за другим стали появляться итальянские архитекторы, которые и осуществили большинство каменных строений в Кремле.
Так это происходило или переписчики летописей впоследствии подправили тексты, но в Литве были сильно обеспокоены этим браком, освященным святым престолом в Риме. Литовские бояре, опасаясь возможности перехвата Москвой инициативы в объединении церквей, в 1473 г. обратились к папе Сиксту IV с просьбой об объединении литовской православной церкви с римско-католической церковью. Просьба об унии в дальнейшем еще несколько раз повторялась, и в Рим даже была отправлена представительная делегация во главе с князем Михаилом Олельковичем. Однако римская курия, рассчитывая все-таки убедить Москву в необходимости создания общеевропейского антитурецкого союза, ничего определенного на инициативу Литвы не ответила. А там, видя, что и с Москвой у Рима диалог не заладился, вновь стали в оппозицию к унии, кроме того патриарх стамбульский Рафаил назначил в 1476 г. киевским митрополитом тверского монаха Спиридона, противника унии.
В 1473 г. произошли незначительные военные столкновения между Москвой и Литвой за г. Любутск, и хотя никаких дальнейших действий после этого ни с той, ни с другой стороны не последовало, но мира между государствами уже не было. В то же время великий князь Иван III заключил договор о дружбе и совместной защите от врагов с крымским ханом Менгли-Гиреем. Видно, вовремя был заключен этот союз с Крымом, так как в 1474 г. весь полуостров был захвачен морским десантом Ахмет-паши, визиря султана Мехмета II. Хан Менгли-Гирей был привезен в Стамбул, где его ласково принял султан. И теперь уже из его рук хан получил Крым себе в управление, но под протекторатом Османской империи. Таким образом, Турция стала еще одним действующим игроком в борьбе Литвы с Москвой. При наличии договора великого князя Ивана с ханом Менгли-Гиреем, Турция если не становилась другом Москвы, то не была и врагом (все это – на фоне плохих отношений султана к королю Казимиру IV, брат которого, король польский и венгерский Владислав III, погиб в битве с турками при Варне).
В 1477 г. великий князь Иван III вновь начал войну против Великого Новгорода, где стали проявляться очаги свободолюбия, и город в дальнейшем мог накопить силы для борьбы с Москвой. Собрав большое войско, призвав на помощь мещерских татар и псковитян, великий князь взял Новгород в осаду. Новгородцы оказались не самыми стойкими защитниками города и через несколько дней начали переговоры с московскими боярами, а менее чем через месяц полностью сдались. Теперь, приняв условия великого князя, новгородцы лишались вечевого колокола, а следовательно, права на вече, лишались своего выборного посадника, получая взамен его княжеского наместника. Зато великий князь вроде бы пообещал не выводить людей из города, но дать в этом присягу новгородцам отказался. А когда новгородские дети боярские стали бить челом, т. е. проситься на службу к московскому государю, им объявили, что для этого они должны принести клятву доносить на известных им новгородцев, замышляющих что-либо против великого князя, не исключая своего отца и братьев. Затем великий князь повелел взять под стражу и отправить в Москву Марфу Борецкую и ее главных сообщников.
Существуют сведения, что вместе с этими пленниками и вечевым колоколом в Москву с великим князем направились 300 возов золота, серебра и драгоценных камней, найденных в древней казне епископской или у арестованных бояр. И это кроме бесчисленных шелковых тканей, сукон, мехов и другого, что приглянулось великокняжеской трофейной команде. Уже через два года великий князь сменил новгородского архиепископа Феофила на троицкого иеромонаха Сергия, но тот не смог ужиться с новгородцами,
А в 1481 г. великий князь, забыв свое обещание новгородцам, велел взять под стражу почти всех знатных людей города, многих пытали, и те оговорили еще большее количество горожан. В 1487 г. были депортированы первые 50 купеческих семей во Владимир, в следующем году уже более 8 тысяч бояр, именитых людей и купцов со своими семьями и слугами, что в общей сложности составляло около 100 тысяч человек. Они были разосланы во Владимир, Муром, Нижний Новгород, Юрьев Польский, Ростов, Кострому. На их место в Новгород были переселены московитяне – как служивые, так и торговые люди. В конце концов от свободолюбивого города ничего не осталось, великий князь присоединил к своему государству значительное количество новгородских земель, зато надолго потерял значительную дань новгородцев от их торговли с немцами.
Но еще до этих репрессивных мер против новгородцев в Московском государстве произошло событие, которое в российской историографии связывают с окончанием татаро-монгольского ига. По поводу причин, подвигнувших хана Большой Орды Ахмата к военным действиям против Великого княжества московского, в летописях существуют разные свидетельства, которые еще Н. М. Карамзин свел к двум версиям. По первой версии, великий князь Иван III в ответ на требование хана Ахмата дани от Москвы взял и сломал образ хана в присутствии ханских послов, а затем растоптал его. После этого ханские послы были убиты, кроме одного, отправленного к хану Ахмату рассказать об увиденном преступлении. Убийство послов – это всегда вызов противника к войне. По второй версии, нападение татар на Московское государство спровоцировал в очередной раз польский король Казимир IV, который хотел отвлечь великого князя Ивана III от мысли приобрести территории за счет Литвы, так как Польско-Литовское государство, воевавшее с Венгрией, опасалось войны на два фронта. Скорее всего, вторая версия более подлинная, а первая была придумана позднее для придания героического колорита действиям московской стороны. Так это или нет, но событие, известное как стояние на Угре в 1480 г., действительно имело решающее значение для судьбы Большой Орды, а также развязывало руки великому князю московскому в действиях против Литвы.
Однако действия самого великого князя в процессе этого противостояния с татарами явно не соответствовали результатам войны с ханом Ахматом. Даже обычно лояльная к московским правителям Типографская летопись приводит сведения, совсем их не красящие.
«Пришла весть к великому князю, что царь Ахмат идет в полном сборе, со своей ордой и царевичами, с уланами и князьями, да еще в соглашении с королем Казимиром – ибо король и направил его против великого князя, желая сокрушить христианство. Князь великий пошел на Коломну и стал у Коломны, а сына своего великого князя Ивана поставил у Серпухова, а князя Андрея Васильевича Меньшого в Тарусе, а прочих князей и воевод в иных местах, а других – по берегу.
Царь Ахмат, услышав, что князь великий стоит у Оки на берегу со всеми силами, пошел к Литовской земле, обходя реку Оку и ожидая на помощь себе короля или его силы, и опытные проводники вели его к реке Угре на броды и перевозы. А сам князь великий поехал из Коломны на Москву к церквам Спаса и Пречистой Богородицы и к святым чудотворцам, прося помощи и защиты православному христианству, желая обсудить и обдумать это с отцом своим митрополитом Геронтием, и со своей матерью великой княгиней Марфой, и своим дядей Михаилом Андреевичем, и со своим духовным отцом архиепископом ростовским Вассианом, и со своими боярами – ибо все они тогда пребывали в осаде в Москве. И молили его великим молением, чтобы он крепко стоял за православное христианство против басурман.
Князь великий послушался их мольбы; взяв благословение, пошел на Угру и, придя, стал у Кременца [13] с небольшим числом людей, а всех остальных людей отпустил на Угру. Тогда же в Москве мать его великая княгиня с митрополитом Геронтием, и архиепископ Вассиан, и Троицкий игумен Паисий просили великого князя пожаловать его братьев. [14] Князь же принял их просьбу и повелел своей матери, великой княгине, послать за ними, пообещав пожаловать их. Княгиня же послала к ним, веля им прямо отправиться к великому князю поскорее на помощь.
Царь же со всеми татарами пошел по Литовской земле мимо Мценска, Любутска и Одоева и, придя, стал у Воротынска, ожидая, что король придет к нему на помощь. Король же не пришел к нему и сил своих не послал – были у него свои междоусобия, воевал тогда Менгли-Гирей, царь перекопский, королевскую Подольскую землю, помогая великому князю. Ахмат же пришел к Угре со всеми силами, хотя перейти реку.
И пришли татары, начали стрелять, а наши – в них, одни наступали на войска князя Андрея, другие многие – на великого князя, а третьи внезапно нападали на воевод. Наши поразили многих стрелами и из пищалей, а их стрелы падали между нашими и никого не задевали. И отбили их от берега. И много дней наступали, сражаясь, и не одолели, ждали, пока станет река. Были же тогда большие морозы, река начала замерзать. И был страх с обеих сторон – одни других боялись. И пришли тогда братья к великому князю в Кременец – князь Андрей и князь Борис. Князь же великий принял их с любовью.
Когда же река стала, тогда князь великий повелел своему сыну, великому князю, и брату своему князю Андрею, и всем воеводам со всеми силами перейти к себе в Кременец, боясь наступления татар – чтобы, соединившись, вступить в битву с противником.
В городе же Москве в это время все пребывали в страхе, помнили о неизбежной участи всех людей и ни от кого не ожидали помощи, только непрестанно молились со слезами и воздыханиями Спасу Вседержителю и Господу Богу нашему Иисусу Христу и Пречистой его матери, преславной Богородице. Тогда-то и свершилось преславное чудо Пречистой Богородицы: когда наши отступали от берега, татары, думая, что русские уступают им берег, чтобы с ними сражаться, одержимые страхом, побежали. А наши, думая, что татары перешли реку и следуют за ними, пришли в Кременец. Князь же великий с сыном своим и братией и со всеми воеводами отошел к Боровску, говоря, что „на этих полях будем с ними сражаться“, а на самом деле слушая злых людей – сребролюбцев богатых и брюхатых, предателей христианских и угодников басурманских, которые говорят: „Беги, не можешь с ними стать на бой“. Сам дьявол их устами говорил, тот, кто некогда вошел в змея и прельстил Адама и Еву. Вот тут-то и случилось чудо Пречистой: одни от других бежали, и никто никого не преследовал» [62, 390].
13
Город Кременец находился на берегу р. Лужи – притока Протвы на расстоянии более чем 100 км от Угры.
14
Братья великого князя Борис Васильевич и Андрей Васильевич в этот период были в оппозиции к нему и отъехали в Литву, где король Казимир IV дал им в кормление Витебск.