Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва

Денисов Юрий Николаевич

В это время в Венгрии шла борьба феодалов с многочисленными крестьянскими повстанцами-куруцами [18] под руководством Дьерда Дожа, что ослабляло возможность Венгрии противостоять претензиям германского императора. Именно Яноша Заполия призвали венгерские феодалы на помощь против повстанцев Дьерда Дожа, и он со своим войском разгромил в июле 1514 г. это крестьянское войско. А после смерти в 1526 г. венгерского и чешского короля Владислава Ягеллона в битве с турками Венгрия разделилась на две части: в юго-восточной части королем стал Янош Заполия, а в северо-западной – Фердинанд I Г абсбург.

18

Куруцы (венгерское kurucok) –

крестоносцы, именно так называли венгерских крестьян, призванных папой Львом X в крестовый поход против турок. Куруцов, по просьбе папы, феодалы не только вооружили, но и вынуждены были пообещать этим крепостным получение свободы. Чего феодалы боялись, то и произошло – большой помощи в противостоянии с турками эти крестьяне не оказали, зато подняли восстание против своих угнетателей. В дальнейшем крестьянские повстанцы этого региона на все времена сохранили за собой это название, уже не имевшее никакого отношения к крестоносцам.

Понимая, что считать крымского хана союзником Москвы теперь нельзя, великий князь Василий III предпринимал усилия по возобновлению договора о взаимопомощи с германским императором Максимилианом I. Именно князь Михаил Глинский взялся за непростую задачу – передать московскую грамоту в Вену, так как со всех сторон Московское государство окружали в это время если не враги, то и не друзья. В ответ император нашел возможность прислать своего посла только в 1514 г. с согласием заключить договор о совместных и одновременных действиях против Польско-Литовского государства, при этом зоной исключительных интересов Германской империи являлись земли Пруссии, а Московского государства – Киевское воеводство. Союзники уважительно называли друг друга братьями, великими государями и царями, а в варианте грамоты для императора Максимилиана, переведенной на немецкий язык, великий князь Василий именовался как Kayser (кайзер, или кесарь, т. е. император).

Договор был утвержден сторонами, но на практике не выполнялся. Внутренние вопросы европейской политики отвлекли императора, более того, он озаботился созданием родственных связей с потомками польского короля Казимира IV. Так, Мария, внучка императора и дочь Филиппа Кастильского, была выдана замуж за Людовика, сына венгерского и чешского короля Владислава IV, родного брата короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I. В то же время Фердинанд, внук императора и сын Филиппа Кастильского, женился на дочери короля Владислава IV.

Все-таки если не военная, то экономическая польза была Москве от договора с Веной: новгородские наместники заключили мирное соглашение с семидесятью ганзейскими городами сроком на десять лет. Стороны обязались не вспоминать взаимных обид, при этом немецкие торговцы обещали не вести торговли с Польшей и Литвой, а новгородцы вернули им отобранные ранее торговые ряды, дома и церковь. Немецким купцам позволялось торговать солью, серебром, оловом, медью, свинцом, медом, сельдью и ремесленными произведениями. Однако большого доверия к новым новгородским купцам московского происхождения у немецких торговцев, видимо, не было, так как Н. М. Карамзин приводит свидетельство очевидца о полном упадке в торговле Новгорода с Ганзой к 1570 г.

В 1514 г. усилиями князя Михаила Глинского в Чехии и Германии были наняты военные специалисты в использовании артиллерии, которые добрались в Москву через Ливонию. Для взятия крепостей нужны были умелые действия артиллеристов, ведь великий князь Василий III решил все свои войска использовать для взятия хорошо укрепленного Смоленска. Правда, князь Михаил Глинский гарантировал великому князю успех в этом деле, а также помощь его сторонников в Литве, прося Василия III за

эти услуги передать ему Смоленск в удел с правом наследования.

На этот раз великий князь сам возглавил войска, и в середине лета осада Смоленска началась. Московская артиллерия настолько удачно действовала под управлением некоего Стефана, что деревянные стены Смоленска были разрушены в нескольких местах, а залпы из пушек мелкими камнями, покрытыми свинцом, т. е. картечью, наносили такой урон защитникам города, что среди них началась паника. В то же время подкупленные князем Михаилом Глинским горожане вели пораженческую агитацию среди воинов и жителей Смоленска. В этот раз достаточным оказалось артиллерийского обстрела города, чтобы его защитники и православный смоленский епископ Варсонофий в тот же день принудили воеводу Юрия Сологуба объявить о полной капитуляции.

Сигизмунд Герберштейн в своих «Записках о московитских делах» по свежим следам взятия Смоленска сообщил, что князь Михаил Глинский «склонил Василия к войне и обещал ему, что он покорит Смоленск, если он снова будет осажден, но с тем условием, чтобы московский князь отдал ему это княжество. Потом, когда Василий согласился на предложенные Михаилом условия и снова уже теснил Смоленск тяжкою осадою, Глинский овладел городом посредством переговоров или, справедливее сказать, через подкуп и привел с собою в Москву всех начальников войска, исключая только одного, который воротился к своему государю, не зная за собой никакой измены» [61, 171]. Действительно, воевода Юрий Сологуб отказался перейти на службу к московскому государю, и был милостиво отпущен в Литву, где его казнили за сдачу Смоленска.

Князь Михаил Глинский не получил Смоленска в отчину и затаил на великого князя обиду, считая именно своей заслугой скорую сдачу города московскому войску. А Василий III торопился развить успех и направил своих воевод к Мстиславлю. Княживший в этом городе князь Михаил Заславский, потомок Гедимина, не видя возможности сопротивления московскому войску, сдал город без боя и присягнул великому князю. Вслед за этим сдались Дубровна и Кричев. Оставив в Смоленске московский гарнизон, великий князь отправился в Дорогобуж, а своих воевод послал к Борисову и Минску.

Польский король и великий князь литовский Сигизмунд I предпринимал усилия для ответного удара, он пополнил свою армию в районе Борисова профессиональными наемными воинами и направил под командованием князя Константина Острожского, бежавшего незадолго до этого из московского плена, навстречу армии князя Михаила Булгакова-Голицы и боярина Ивана Челяднина. В то же время полоцкий воевода Альберт Гастольд, действовавший на северном фланге военных действий, разбил отряд князя Петра Елецкого и сжег Великие Луки.

В районе Орши две армии сошлись в жесточайшем сражении 8 сентября 1514 г., московское войско в 80 тысяч воинов не выдержало натиска 35 тысяч польско-литовского войска, и битва превратилась в преследование. Владимирский летописец весьма лаконично приводит результаты этой битвы:

«Мсяца септября 8 день на великого князя воевод пришли, на князя Михаило Голенку, да Ивана Ондревича, да на князя Семеику и иных воевод короля Жидиманта Казимеровича воеводы, шурин его, да князь Костянтинъ Остроскои, да ины воеводы с Литовскою силою и ж Жомоцкою, Московскую силу розгоняли, а воевод князя Михаило Голенку, да Ивана Ондревича, да князя Семеику живых поимали» [10, 141]. Н. М. Карамзин уточняет, что в результате поражения московских войск литовцы «пленили Булгагова, Челяднина и шесть иных воевод, тридцать семь князей, более 1500 дворян и чиновников; взяли обоз, знамена, снаряд огнестрельный; одним словом, в полной мере отомстили нам за Ведрошскую битву. Мы лишились тридцати тысяч воинов: ночь и леса спасли остальных» [29, № 4–89, 89].