Борьба за наследство Киевской Руси : Краков, Вильнюс, Москва
Шрифт:
Столь сильный удар от своих бывших союзников и вассалов надолго остудил воинственный пыл великого князя московского Василия III, а в ожидании последующего набега татар он заключил в 1522 г. мирный договор с Литвой сроком на пять лет на условиях оставить каждой из сторон то, чем она владеет, и без обмена пленными. Не пожелав сразу заключить бессрочный мир, стороны пять лет спустя продлили перемирие до 1532 г., а затем еще на год – до Рождества 1533 г. Одна сторона не хотела смириться с потерями своих территорий, а другая – с упущенными возможностями расширить свою территорию за счет соседа, но сил воевать ни одно из государств не имело.
Московские правители считали все эти западные территории, принадлежавшие еще в XII в. Киевскому государству, а затем получившие самостоятельное
Вообще исторические экскурсы в глубь веков с целью оправдать политику захвата территории соседнего государства могут быть очень опасными, например, историк VIII в. Павел Диакон считал, что «вся страна от Танаиса (реки Дон. – Ю. Д.) до захода солнца известна под общим именем Германия» [55, 41]. Ссылаясь на такое заявление авторитетного историка прошлых веков, немцы в XX в. дважды пытались расширить пределы своего государства до российской реки Дон.
До конца жизни великому князю Василию III пришлось отражать нападения крымских татар и делать безуспешные попытки завоевания Казани, пока сами казанские князья не восстали и не свергли своего царя. В 1531 г. Казань предложила великому князю московскому назначить на казанский престол пятнадцатилетнего царевича Еналея, брата Шиг-Алея, долгое время живших в Московском государстве на правах почетных пленников. Новый казанский царь формально признавал зависимость Казани от Москвы, но на деле казанская политика была далека от послушания великому князю. А воевать на два фронта великий князь Василий III из-за недостатка войск не мог, да и в стратегическом отношении это было бы неверным решением, которое поставило бы под вопрос само существование государства.
К тому моменту в великокняжеской семье произошли серьезные изменения. Двадцать лет супружеской жизни с Соломонией Юрьевной Сабуровой, дочерью крещеного татарина, не дали наследника престола, что грозило династическим кризисом. Правда, великий князь запретил жениться своим оставшимся в живых братьям Юрию и Андрею Ивановичам, чтобы их сыновья не оказались старше великокняжеских детей. По желанию великого князя Василия III и с разрешения митрополита Даниила великую княгиню Соломонию насильно постригли в монахини Рождественского монастыря Москвы под именем Софии, а затем увезли в суздальский Покровский монастырь, где она и окончила свои дни.
По канонам московской православной церкви пострижение жены в монахини не давало права великому князю на новый брак, но митрополит Даниил дал такое разрешение, и уже через два месяца московский государь женился на княжне Елене, дочери князя Василия Глинского. Все говорит о том, что сначала великому князю приглянулась эта тринадцатилетняя девушка, а затем созрело окончательное решение о пострижении первой жены в монахини. В современном мире считается, что 46 лет для мужчины – это опасный возраст, хотя для великого князя вряд ли сексуальные проблемы были актуальными.
Дальнейшие события представляют некую детективную историю, так как почти сразу после заточения монахини Софии в Покровский монастырь по Москве пошли слухи, что Соломония еще до пострижения была беременной. Вот как об этих событиях сообщает бывший в это время в Москве барон Сигизмунд Герберштейн:
«Вдруг распространяется слух, что Соломония беременна и скоро разрешится. Этот слух подтверждали две боярыни, супруги первостепенных советников, казначея Георгия
Сегодня экскурсоводы показывают в суздальском Покровском монастыре место, где, по легендам, находилась могила ребенка Соломонии. Могила эта в советское время была разрыта и в ней вместо останков трупа была найдена кукла. Версий решения этой загадки как минимум две. Согласно первой, Соломония от горя сошла с ума, а мнимая беременность и кукла в могиле только подтверждение этому. Чего казалось бы проще, если дело было только в отсутствии наследника великому князю, объявить во всеуслышание о своей беременности, вряд ли тогда митрополит так легко согласился бы на все эти действия. По второй версии, Соломония действительно родила мальчика и сразу отправила его через своих близких людей к кому-нибудь на воспитание. В этом случае похороны куклы были устроены для отвода глаз. А мужу своему о беременности не сказала из опасения чего-либо худшего, чем пострижение. Ведь великий князь Василий III, чтобы угодить своей новой молодой и очень красивой, по свидетельству летописи, жене, сбрил бороду по европейскому обычаю, хотя в православии это считалось отступлением от традиций.
Одной из семей, где, возможно, воспитывался Георгий, сын Соломонии и Василия III, согласно предположению А. Л. Никитина, могла быть семья новгородских купцов Денисовых, потомки которых при царе Иване IV были насильно переселены во Владимир. А версия такая возникла при обнаружении в московском Андронниковском монастыре (музее Андрея Рублева) иконы Богоматери, на полях которой прописаны св. Василий и св. Соломония, а на обратной стороне иконы есть запись о передаче ее в 1508 г. из рода бояр Сабуровых в род купцов Денисовых.
Далеко не сразу, но в августе 1530 г. великая княгиня Елена родила наследника, названного Иваном, а через год – еще одного сына, Георгия. Поскольку литовские князья Глинские вели свое происхождение от рода темника Мамая, с которым воевал великий князь Дмитрий Донской на Куликовом поле, то Иван и Георгий были потомками этих двух полководцев XIV в. На радостях великий князь даже разрешил своим братьям жениться, но его счастье было недолгим, и в 1533 г. он умер от чирья, который медики, в том числе и немецкие, почему-то вылечить не сумели. Вероятно, великий князь предположил, что его близкая смерть – это наказание Божье за насильственное пострижение законной жены и за то, что он сам при этом, вопреки обычаям, остался в миру. По этой причине великий князь Василий Иванович перед смертью принял схиму, несмотря на возражения бояр, что такого ни с кем из его предшественников не бывало.
У короля Сигизмунда I с его первой женой Варварой Заполия тоже не было детей, но она оставалась с ним до своей смерти в 1515 г. Для сближения взаимоотношений двух государств германский император Максимилиан I предложил польскому королю Сигизмунду I в жены молодую принцессу Бону Сфорцу, дочь миланского герцога Джованни Галеаццо. В 1518 г. состоялась свадьба, Бона стала королевой Польши и великой княгиней Литвы, а в 1520 г. родила сына, названного Сигизмундом-Августом. Эта женщина, давшая Польско-Литовскому государству наследника престола, не только привнесла в жизнь высшего общества итальянские нравы, но и серьезно вмешивалась в политику государства при жизни мужа, а затем при правлении своего сына.