Бородинское поле
Шрифт:
Белоруссию, Молдавию и Украину, - ответил Фромм.
Лицо фюрера исказила пренебрежительная гримаса, и он
уставил остекленелый взгляд на главкома сухопутных войск.
– А что думает фельдмаршал Браухич?
Уже немолодой, страдающий одышкой фельдмаршал
поднялся тяжело и неторопливо. Он знал, чего от него хочет
фюрер, он чувствовал себя в какой-то мере виноватым:
именно он убедил Гитлера, что главной стратегической целью
осеннего
и не Кавказ, как считал фюрер, а захват Москвы. Отказаться
сейчас от этой цели для него означало бы подать в отставку. И
он заговорил глухо, но категорично, с прежней
самонадеянностью:
– Предложение генерала Фромма несерьезно, и я не
считаю нужным его обсуждать. Что же касается мнения о
необходимости отложить взятие Москвы до весны, то я никак
не могу его разделить. Я согласен с Боком: мы у цели. Еще
одно усилие - и Москва падет. С падением Москвы мы
получаем не только военную, но и политическую победу. Это
может быть концом всей кампании. Надо наступать, и как
можно быстрей. Нельзя давать русским передышку.
Он сделал легкий поклон в сторону фюрера и сел,
тяжело дыша. Гитлер как-то сразу вдруг вскочил, обвел всех
быстрым, беглым, невидящим взглядом и заговорил, резко
выталкивая слова, тоном приказа:
– Итак, подведем итог: ближайшая цель нашего
наступления - Москва. Никаких других предложений и мнений я
не желаю знать. Все, что мы здесь имеем, все должно быть
брошено на штурм Москвы. Да, мы у цели, и тех войск, которые
сейчас нацелены на Москву, вполне достаточно. Танков тоже
вполне достаточно. Глубокий снег и сильные морозы
препятствуют широкому использованию танков в наступлении.
Разве это не вы говорили, Клюге? Четвертая танковая армия
понесла ничем не оправданные потери боевых машин. Я
недоволен вами, генерал Гёпнер.
– Он умолк и, опустив глаза,
впал в задумчивость. Пауза была неестественно долгой, но
присутствующие на совещании были привычны к подобного
рода позам. Затем он опять резко вскинул голову и уставился в
пространство безумными глазами: - Мы у цели. Победа близка,
она в наших руках. Я распорядился направить в район
Крюково двухсотмиллиметровое орудие для обстрела Москвы.
Мы будем бить круглосуточно по Красной площади, по
Кремлю. Своим недавним чисто символическим парадом на
Красной площади Сталин решил поднять упавший дух армии и
народа. Тщетные надежды! Я выбью из них большевистский
дух
наступлении подписан, желаю успеха, господа!..
Так закончилось это непродолжительное совещание, и
через два дня группа армий "Центр" своим левым крылом
перешла во второе решающее наступление на Москву.
Генерал Говоров разумно использовал ноябрьскую паузу:
в дни относительного затишья части и соединения его армии
еще глубже зарылись в землю, оградив подступы к своей
обороне колючей проволокой и минными полями. Вместе с
начальниками служб и командирами дивизий командарм
побывал в эти дни на всех наиболее угрожаемых участках
обороны армии. Давал указания, советовал, строго отчитывал
тех, кто не умел толково воспользоваться короткой
передышкой, и никого не хвалил. Он был скуп на похвалу.
Однажды после полудня поехал на левый фланг, на
самый стык с соседней, 33-й армией, которой командовал
генерал Ефремов. В сопровождении Полосухина Леонид
Александрович прошел на передний край. День был серый,
мрачный, заснеженная земля сливалась с войлочным небом,
нехотя сорившим легкий снежок, который размывал,
скрадывал линию горизонта. Командарм, одетый в полушубок,
и комдив в сером, мышином ватнике, оба плотные, степенные,
шли рядом. Еще вчера мороз ослаб, а сегодня ползущий вверх
ртутный столбик термометра остановился на нулевой отметке.
Шагая по глубокому снегу, они быстро вспотели. Полосухин
подставлял горячую ладонь под падающие снежинки, говорил
удовлетворенно:
– Снежок - это хорошо, это благо, товарищ командующий.
– Розовое лицо его сияло.
– Снежок-то благо, да вот оттепель как бы не напортила, -
угрюмо отзывался Леонид Александрович.
– А чем она может напортить?
– не понял комдив.
– Думать надо, Виктор Иванович. За что голосуете - за
оттепель или за морозы?..
– Я за то, чего немец не любит.
– Вот именно. Мороза-то он, конечно, страшится, да
только когда этот мороз поддерживается крепеньким огоньком.
Миновав окопы, они подошли к колючей проволоке и
остановились, всматриваясь за линию фронта. Перед
проволокой саперы ставили мины. Полосухин доложил:
– Здесь, предполагаю, попытаются прорваться их танки.
Для них это выгодное направление - удар во фланг. Они
пойдут в обход.
– Вероятно, - отозвался Говоров, всматриваясь в