Бородинское поле
Шрифт:
стеснительно. Ушел вместе с комиссаром, а мог бы и не
уходить. Боится разговоров. Не боится, а не хочет. Славный
он. И добрый, настоящий, цельный..."
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Во второй половине ноября операция "Тайфун" достигла
своего накала. Бок поставил на карту все, что имел, он бросал
в бой последние резервы. Подчиненные ему полевые и
танковые армии истекали кровью от тяжелых ран, полученных
в невероятно
здравый смысл подсказывал, что раны нужно перевязать, а
раненому дать хотя бы небольшой отдых, но Бок и слушать не
хотел ни о каком отдыхе. Он понимал, что тяжелораненый
какое-то время может стоять на ногах и даже сражаться в
горячке, но стоит ему остановиться, как он непременно упадет,
потеряв сознание. Фельдмаршал и хотел выиграть вот это
самое "какое-то время", фанатически веря, что именно оно и
решит исход битвы в пользу немецких войск, и тогда раненый
может падать без сознания. Он считал, что его противник тоже
ранен, и ранен смертельно, поэтому часы его жизни сочтены -
еще одно, последнее усилие, и можно будет подводить черту
под генеральным наступлением.
21 ноября в дневнике Гальдера появилась запись:
"Фельдмаршал фон Бок, однако, серьезно обеспокоен
упорным характером происходящих боев. Моя бывшая 7-я
пехотная дивизия понесла большие потери. В полках осталось
по 400 штыков; одним полком командует обер-лейтенант".
Признание красноречивое. Гальдер симпатизировал
Боку, даже был с ним в дружбе, поэтому он подбирал в своем
дневнике для командующего группой армий "Центр" наиболее
благоприятные, мягкие слова. 22 ноября он записал:
"Фельдмаршал фон Бок лично руководит ходом сражения под
Москвой со своего передового пункта. Его необычайная
энергия гонит войска вперед... Фон Бок сравнивает
сложившуюся обстановку с обстановкой в сражении на Марне,
указывая, что создалось такое положение, когда последний
брошенный в бой батальон может решить исход сражения.
Противник между тем подтянул на фронт свежие силы. Фон
Бок бросает в бой все, что возможно найти..."
Итак, Боком брошены в бой последние батальоны, а
казалось, смертельно раненный русский противник стоит у
порога своей столицы неприступной скалой, о которую
лихорадочно бьются, на глазах теряют силу и гаснут волны
зловещего "Тайфуна". Тяжелораненый не может долго
сражаться, он вот-вот упадет. Бок это видит, но не хочет
признаться; зато более трезвый Гальдер уже через несколько
дней, 3 декабря, записывает
армии наступающие части медленно и с большим трудом
продвигаются вперед. В то же время противник на некоторых
участках фронта частными контратаками добивается успехов,
окружая отдельные немецкие части. Так, например, в
результате контратак противника оказалась окруженной 258-я
пехотная дивизия".
"Тайфун" иссяк. Но его последние вихри еще метались
над пятой армией три первых декабрьских дня.
И в это морозное утро 1 декабря все начиналось по
старой схеме, по тому классическому шаблону, который
действовал почти на протяжении всей войны. Сначала
бомбовый удар с воздуха по нашей обороне, затем
артиллерийский налет, и после пошли танки.
Взвод лейтенанта Сухова занимал небольшой лесок,
лежащий темным островком среди ослепительно ярких снегов,
залитых утренним солнцем. Островок этот был своего рода
фортом перед полком Глеба Макарова, и в задачу стрелкового
взвода входило главное - отсечь вражескую пехоту от танков.
Взвод располагался редкой цепочкой, укрывшейся за
нагромождением сваленных деревьев. Подступы к лесному
островку были заминированы с трех сторон: юга, запада и
севера. Отделения также строили фронт своей обороны на три
направления: на север, запад и юг. В течение трех дней бойцы
Сухова оборудовали свои позиции, разгребали глубокий снег и
затем кирками и лопатами вгрызались в промерзшую,
неподатливую землю. Крепкий мороз и корневища деревьев
превратили ее в бетон, и бойцам стоило большого труда
отрыть на каждого стрелковую ячейку метровой глубины.
Ходом сообщения служила вырытая в снегу траншея. Лесных
завалов по всей линии обороны было много, в том числе и
"вал Бригвадзе", расположенный невдалеке; бойцы Сухова
сидели в белых маскировочных халатах, поэтому немецкие
самолеты не обратили внимания на их островок и не бомбили,
артиллерия врага также пренебрегла ими, сосредоточив весь
свой огонь по основным, главным образом артиллерийским,
позициям нашей обороны.
Танки шли цугом, построившись в колонны,
одновременно в разных местах, примерно по тридцать машин
в колонне. Этот строй был несколько необычен, очевидно,
немцы опасались минных полей, хотя нечто подобное
артиллеристы Макарова уже видели на Бородинском поле у
Багратионовых флешей. На броне сидели автоматчики. Когда