Бородинское поле
Шрифт:
прошло уже 22 года со дня окончания войны, а Коле на вид
было лет тридцать пять, не больше.
– Когда ж вы успели?
– Начал под Москвой в сорок первом, закончил в Праге в
сорок пятом, - коротко ответил он.
– Так вы герой, - заключила она и вслух прочитала
надпись на большой серебряной медали: - "За отвагу". Значит,
отважный товарищ.
– И ушла своим путем, оставив ему свою
загадочную улыбку. Потом встреча произошла в конце мая
здесь
заветным уголком, местом постоянных свиданий. Ариадна
предложила пойти после работы в Ботанический сад. А было
так: комиссия оценкой "хорошо" приняла у прораба Николая
Фролова новый жилой дом на улице Комарова, и Коля на
радостях преподнес архитектору Брусничкиной ветку махровой
сирени. В ответ Ариадна обожгла его благодарной улыбкой и
стала с преувеличенным блаженством вдыхать терпкий
аромат, говоря:
– Сирень - моя любовь. Ради нее я почти каждый день
хожу в Ботанический сад. Знаете, там целая сиреневая роща
из всех видов и всевозможных сортов!
Коля безмолвно покачивал головой, не сводя с Ариадны
настойчивого взгляда. А она продолжала:
– Вы многое потеряли. Работать у земного рая - и не
побывать в раю. Это преступление, которому нет оправдания.
– Я могу исправиться? - ответил он с поддельной
покорностью.
– Есть хоть какие-нибудь шансы?
– Шансы всегда найдутся - стоит только захотеть. Сильно
захотеть, - подчеркнула она слово "сильно".
В тот день после работы они вдвоем в ресторане на
ВДНХ отметили шампанским сдачу дома, а затем через
чугунные ворота перешли с выставки на территорию
Ботанического сада. Коля был приятно поражен красотой
природы, которая открылась перед ним в этом укромном
уголке столицы. Он не предполагал, что в черте огромного
города есть такой большой, в полтысячи гектаров, лесной
массив, где собраны деревья, кустарники и цветы чуть ли не со
всех континентов планеты, где природа предстала перед
человеком в своем первозданном идеальном виде. "Так это же
земной рай!" - восторженно подумалось ему тогда. Они
бродили среди изумрудных лужаек, на которых паслись
белоствольные березы, похожие то на стаю лебедей, то на
табун серых, в яблоко, лошадей, среди густой пахучей туи,
между пихт и голубых елей, могучих бронзовых сосен и юных
кедров, среди несметного числа невиданных цветов,
переливающихся всей радугой красок; забирались в
сиреневые дебри, погружаясь в густой пахучий туман; сидели
на искусственном холме, окаймленном зеркальной
тихого пруда, и слушали заливистые трели соловьев. С
детским восторгом наблюдали, как плавают в большом пруду
выводки диких утят, как белки совершенно безбоязненно
выпрашивают у прохожих лакомства. Наконец уединились в
глухой чащобе, под сенью орешника и черемухи. Там Ариадна
призналась Коле, что она прежде не раз бывала в
Ботаническом саду, но только сейчас почувствовала величие и
красоту природы.
С тех пор вот уже три месяца, как они встречаются
каждую неделю в этом действительно райском уголке столицы,
и каждая встреча для них - неповторимый праздник. Ариадна
знала, что у Коли есть жена, о которой он сказал лишь одну
фразу: "Мы чужие", и есть сын; Коля знал, что у Ариадны есть
муж и нет - и не будет - детей. Больше никаких семейных
подробностей: разговора на эту тему они оба
предусмотрительно избегали.
И вот теперь возник этот разговор о Брусничкине после
неожиданной встречи Коли с Леонидом Викторовичем.
Разговор этот, краткий и несколько нервозный со стороны
Ариадны, что-то поколебал в Коле, заставил задуматься над
вопросом: а кто такая Ариадна Брусничкина как женщина,
просто как человек?
Она ему нравилась, с ней ему было хорошо. Он
испытывал томление, оно изнуряло его. А встречаясь с ней, он
отдавался чувству восторженной радости. Он не хотел
заглядывать вперед, не спрашивал, как Глеб Трофимович: "А
дальше?.. Что дальше?" Он еще не совсем разобрался в своих
чувствах, и спроси его Ариадна - любит ли он ее, Коля не
нашелся б с ответом. Но она не спрашивала: должно быть, как
и он, она жила сегодняшним днем и не думала о дне
грядущем. И когда она в тот далекий майский вечер отдалась
ему и сказала, что он разбудил в ней женщину, она была
искренна. Начав с далеко зашедшего флирта, она привязалась
к нему и боялась его потерять. С ним ей было интересно. Он
спорил, не соглашался, но в споре не подавлял ее, как это
делал Брусничкин, своим апломбом.
Он любил свою профессию строителя увлеченно, как,
впрочем, и любил природу. Она удивлялась: откуда у
горожанина такое пристрастие к природе, глубокое понимание
ее? И он объяснял, что полюбил и познал природу, как ни
странно, на фронте. Она не находила в этом ничего странного
и пыталась объяснить: когда по пятам бродит смерть, человек
острее чувствует и воспринимает жизнь, он ценит то и дорожит