Бородинское поле
Шрифт:
для глаз и рта. В руках он держал вынутый из кобуры пистолет
и гранату.
– Что с тобой?
– спросил пораженный Макаров.
– Обгорел малость. Лицо вот повредил, - был спокойный
ответ.- А я как тут очутился?
– Я вас доставил. На себе донес.
– Как же ты донес?
– Он хотел сказать "такой слабачок",
но сказал: - Я ведь тяжелый.
– Нести ничего, не тяжело. Трудней было из танка вас
вытащить.
Опять
пулеметная очередь из танка.
– Где немцы? Кавбух где? Да помоги же мне встать, -
приказал Игорь, и в голосе его уже звучали властные нотки.
– Сейчас я старшего сержанта кликну.
Он постучал пистолетом по броне, и тотчас же из танка
появился Добрыня. Вид у него был угрюмый и злой, в глазах
решительность и ожесточение, которого прежде Макаров не
замечал.
– Очнулся? Ну, значит, будем жить, командир, если
сумеем отсюда выбраться, - сказал Кавбух, опасливо
выглядывая из-за танка туда, куда была направлена пушка.
Уже без посторонней помощи Игорь поднялся на локтях и
сел, ощупывая раненую ногу.
– Болит?
– спросил Добрыня.
Вместо ответа Игорь сказал:
– Доложи обстановку.
– Обстановка такая: куда ни кинь - везде клин, - мрачно
ответил Добрыня и присел на землю рядом с Игорем. - Вы
были без памяти. Вон Кирюха вас из клыков у смерти
вытащил. - Он кивнул на механика-водителя. - Если б не
Кирюха...
– Он не закончил фразу, вздохнул.
"Значит, новенького Кириллом звать", - мысленно
повторил и взглянул на своего спасителя виновато и
благодарно. И чтоб скрыть это смешанное чувство
признательности, неловкости и угрызения совести, спросил
Кавбуха:
– Где немцы?
– Главные силы ушли на Мценск, так что мы оказались у
них в тылу. Но это еще полбеды. Беда в том, что мы двигаться
не можем. Обезножели.
– Что случилось?
– Аккумуляторы полетели. Намертво, - сказал как отрубил
Добрыня.
– А не пытались снять с моего танка?
Горькая гримаса исказила темное, измазанное копотью,
грязью и соляркой лицо Добрыни.
– Там все внутренности сгорели. Одна коробка осталась.
Над ними снова пролетел снаряд, совсем невдалеке в
кустах разорвался.
– Откуда это?
– спросил Игорь.
– Да все "кум" никак не угомонится, - ответил Добрыня.
– В
гости идти побаивается, издали гостинцы шлет. А мы и
отблагодарить как следует не можем: снаряды у нас
кончаются. - Он встал и, хоронясь за танк, стал
сторону противника.
– Весь боекомплект?
– встрепенулся Игорь.
– Так времени сколько прошло. Им тоже досталось. Вон
они, наши крестники. - Добрыня кивнул в поле. - Стоят,
голубчики, молчком. И уже не вякнут.
– Помогите мне, Кирилл, - попросил Игорь.
Ему помогли подняться. Опираясь на одну ногу и на
плечо подхватившего его Добрыня, Игорь подошел к танку,
навалился на радиатор, всматриваясь в открытое поле. Он
увидел совсем невдалеке три немецких танка. Они стояли на
значительном расстоянии друг от друга, как бы образуя
полукруг; два из них тупо глядели в эту сторону стволами
пушек, не проявляя ни малейших признаков жизни. Третий,
самый ближайший, стоял задом, из разверзнутого,
искореженного радиатора еще дымилась тонкая струя.
– Эти что - мертвецы?
– спросил Игорь, кивая в сторону
танков.
– Покойнички, - подтвердил Добрыня. - Вот тот,
левофланговый, вас подсадил. А потом мы его. Отлично горел.
До сих пор еще смердит.
– А "кум"?
– "Кум" далеко. Вон на краю балки, почти у среза кустов.
Теперь и Игорь рассмотрел вдалеке четвертый немецкий
танк. Проговорил негромко:
– Так это, кажись, тот самый, мой крестник. Мы с ним
состязались. А где-то недалеко от него, левее, не видно из-за
кустов, должен быть самый первый, который с первого
выстрела просверлили. А второй, выходит, все еще жив?
По кустам, запыхавшись, бежал заряжающий второго
танка, которого Добрыня посылал разведать южный край
балки. Взволнованно доложил:
– Товарищ командир...
– но, увидев Макарова, запнулся и
уже к нему: - Товарищ лейтенант, там немцы. Сюда идут. По
кустам.
– Много?
– быстро спросил Игорь.
– Точно невозможно определить - в кустах.
– А приблизительно? Два, двадцать или двести?
– Я видел человек десять, - смутился боец.
– Где десять, там и сто, - мрачно сказал Добрыня и
посмотрел на Игоря преданно-спокойным взглядом. - У нас,
товарищ командир, для пехоты есть несколько картечных
снарядов, да и патроны - почти полный боекомплект. Будем
отбиваться. А вот ежели кум со своей родней пожалует, тогда
песню про "Варяга" запоем.
– Пограничники в первый день войны, когда шли в
смертельную атаку, пели "Интернационал", - отчеканил Игорь.
–