Боярышня Евдокия 4
Шрифт:
Ванюшка рассказывал новости, гневно раздувая ноздри, но артистичности у Еленки было не отнять. Она въехала в город на коне, горделиво демонстрируя подбитый глаз. Люди готовились ко сну, но когда она подъезжала (не торопясь) к княжеским хоромам, то все высыпали на улицу и разглядывали воинственную деву при свете факелов.
— М-да, учись Ванюша, — выслушав новости, посоветовала Дуня брату.
— Но это ж мы спасали её, мерзли и рисковали! Я всем расскажу, как было!
— Расскажи, — усмехнулась она, ероша Ванюшке вихры, —
— Ей тоже не особо верят, а многие потешаются.
— Но слушают же, — покачала головой боярышня, — и будь уверен, что именно её рассказ запомнят.
Иван Вячеславич не желал соглашаться, и сидевший рядом Олежка был с ним полностью согласен, однако Евдокия не дала им времени выстроить какие-либо планы по восстановлению справедливости :
— Нам надо найти старшего княжьего отряда Кузьмича.
— Сам нас найдет, — буркнул Ванюшка.
— Не хочу терять время. Надо предупредить его и князя, что завтра мы выдвигаемся в дорогу.
— Значит, у нас сегодня много дел, — вздохнул брат.
— Да. Наши негоцианты уже наняли три десятка возниц с санями, но нам надо больше, и раз князь обещал помочь, то пусть помогает.
— Пошли тогда, чего сидеть, — поднялся боярич и уточнил : — Ты в санях поедешь или на коне? — последние слова Ванюшка произнес саркастически.
— В санях, — миролюбиво ответила ему Дуня.
Ванюша крикнул Толкушина помощника, чтобы тот запрягал лошадь в сани, и пошёл предупредить Юряту, что Евдокия едет к княжьему двору.
Доронины столкнулись со старшим княжьего отряда на полпути к князю и вместе направились ко двору.
— Караван будет в сотню саней, если не больше, — предупредила Евдокия княжьего воина. — Они везут свежие фрукты и нельзя больше тянуть с отъездом.
— Возничие с санями уже наняты?
— Князь обещал помочь. Я сейчас к нему пойду, скажу, что завтра едем.
— Добро. Мы сегодня отдохнём с дороги и будем готовы ехать обратно.
— Кузьмич, ты на ночь отправь ко мне пяток воинов, чтобы груз сторожили. Моим ребятам отоспаться надо.
— Опасаешься кого?
— Да ходят тут всякие, вынюхивают. Ганзейцам и шведам с датчанами мои португальцы поперёк горла.
— Вынюхивают, говоришь? Наших следить подрядили или немцы* сами?
(*здесь в том смысле, что не говорящие по-русски, от слова «немые»)
— Да кто ж разберёт, кто в темноте шастает! А ты что так насторожился?
Кузьмич бросил взгляд на прислушивающегося Юряту и, понизив голос, начал рассказывать:
— На постоялом дворе Карпушка послушал, о чём два иноземца говорят и мне передал. Он раньше в посольском приказе служил, там немного фрязинов научился понимать. Так вот, господа те сильно беспокоились о ереси, которая якобы идёт от нас к ним. Их негодование вызвало, что наша церковь уступила светскую власть князю. Они считали, что этого
— Хм, вот как, — нахмурилась Евдокия.
— Ещё Карпушка услышал, что господам очень хотелось попасть в мастерские боярина Кошкина-Ноги.
— Ну-у-у, в общем-то обычные разговоры. Господа делились впечатлениями, — набрав в щёки воздуха и медленно выдохнув, констатировала Евдокия.
— Одеты они были как негоцианты, а говорили больше о церковных делах, учености кошкинских розмыслов и высказали подозрение, что боярин продал душу нечистому, чтобы тот открыл ему все секреты. И вот ещё, Карпушка уверен, что о самом важном они шептались, и ему не подобраться к ним было, чтобы подслушать.
Ванюшка переглянулся с Олежкой, но Евдокия погрозила им пальцем, чтобы не думали играть в «найди шпиона». Из-за брата она нарочито безразлично спросила:
— Эти болтуны ехали в Москву?
— Из Дмитрова в Москву. Это я у возницы их узнал.
Евдокия обеспокоилась, но совершенно не представляла, что делать с этой информацией. Она пожала плечами, но видя обеспокоенность Кузьмича, пообещала:
— Петра Яковлевича вскоре увижу, предупрежу, что его секретами заинтересовались за границей.
— Добре, — согласился он и подмигнул внимательно слушавшему его Олежке.
Евдокии показалось, что Кузьмич сейчас поедет впереди, поэтому она поторопилась спросить:
— Ты мне скажи, что князь решил насчет вашего трофея?
— Боярин Лыко-Оболенский выкупил у князя наш трофей, — ровно сообщил Кузьмич.
— И? Отряду-то что-то перепало?
— По рублю каждому, а мне три.
— Хм, не густо.
— Мы довольны. Посыльный напомнил, что мы за службу деньги получаем, так что…
— Ну-у, если так, то действительно. Я смотрю, кафтаны у вас у всех одинаковые.
— Весной княгинюшкины мастерицы пошили, и всем, кто более десяти лет служит, раздали.
Воин улыбнулся, отогнул полу кафтана показывая, что там подклад из хорошего полотна и обережная вышивка по низу идёт.
— Добротно пошито, — похвалила Дуня и добавила: — За разговором не заметила, как приехали.
Юрята приосанился и цепко оглядывал двор в чьих-то поисках. Евдокия сошла с саней и поспешила к князю, надеясь, что он у себя. Но её встретил один из княжьих десятников и передал, что для её поездки всё готово.
— Кузьмич! — позвала она старшего московского княжьего отряда. — Познакомься с десятником Харитоном. Завтра вместе поедем. Сегодня загрузим сани, а поутру двинемся в путь.
— Возницам к дому Толкуши прибыть? — уточнил Харитон.
— Да.
Евдокия оставила воинов общаться, а сама поднялась на женскую половину, чтобы узнать, как здоровье Еленки. Боярышня оживилась, увидев её, поприветствовала:
— Здрав будь, Евдокия.
— И тебе здравствовать, Елена, — чинно ответила боярышня.