Боярышня Евдокия 4
Шрифт:
— Слышала, как я в город въехала? — хвастливо спросила Еленка.
— Зачем тебе это? — присаживаясь на сундук, поинтересовалась Дуня.
— Не твоё дело, — моментально вскипела Еленка, но тут же состроила умильное выражение лица и с любопытством спросила: — Ты лучше скажи, вправду уезжаешь?
— Я вернусь, — со смешком уверила её Евдокия. — У меня здесь кот остаётся, — сразу же добавила аргумент, видя желание Еленки возразить.
— Ну и что? — буркнула она.
— А ты что тут делать собралась? — строго задала
— Котёнка ждать! — с апломбом заявила Оболенская.
— Да ну? — складывая руки на груди, усмехнулась Евдокия.
Они сверлили друг друга взглядами, не зная, как вызнать истинную причину нахождения при дворе Юрия Васильевича.
— Дунь, ну чего тебе тут делать? — Еленка сдалась первой.
— А тебе?
— Мне надо. Ты ещё мелкая и не поймешь, — гордо вздёрнув подбородок, она отвернулась.
— Еленка, а ты уверена, что тебе действительно надо тут находиться? — чуть подумав, задала ей вопрос Дуня. — Твоя поездка сюда едва не закончилась плохо.
— Это с каждым могло случиться! — подскочила боярышня, но сразу же села, приметив снисходительный взгляд боярышни.
— Значит, ты тут надолго? — не спросила, а скорее констатировала Евдокия.
— Не скажу!
— Да и не надо, — отмахнулась она. — А у меня тут дела семьи.
— Так ты по семейным делам? — обрадовалась Еленка. — А давай вместе? У тебя все затеи выгодой оборачиваются, — простодушно предложила Оболенская.
— Ну-у, не откажусь от помощи, — усмехнулась Евдокия. — Поехали со мной в Москву.
— Я только оттуда приехала. С ума сошла мотаться туда-обратно!
— Ох, Еленка!
— И якшаться с купцами мне невместно, — добавила боярышня.
— А тут повсюду одни купцы, — развела руками Дуня. — Чего же ты сюда приехала? — повторила она вопрос.
— За котёночком, — упрямо выпятив подбородок, окончательно обозначила свою версию Оболенская.
— С кем же тебе тут общаться, пока будешь дожидаться котеночка?
— Надеюсь, что князь услышит, как я пою и развлечет меня. Устроит псовую охоту или соколиную.
Евдокия усмехнулась, зная, что соколиную охоту устраивают с весны до осени, а псовую с сентября по ноябрь. На медведя же идти ещё рано, да и не возьмут Еленку на крупного зверя.
— Ого! — округлила Дуня глаза и подзадорила Еленку: — Какая ты смелая! Вот только дома наши боярыни заклюют тебя.
— Я воительница! Я ходила на стрельбище боярина Волчары вместе с другими девушками.
Дуня приподняла брови, выражая свое удивление, а после одобрительно кивнула. Еленка очень энергичная особа и ей бы не только на стрельбище ходить, а ещё марафоны бегать с перекинутой на плечо добычей, но мужи такого не стерпят.
— А отец твой как на это смотрел? — полюбопытствовала Евдокия.
— Он сам придумал ходить мне туда, — с гордостью произнесла Еленка. — Сказал, что там, может, ко мне кто-нибудь посвататься.
Евдокия
— Неужели никто не посватался? — спросила она ожидаемое.
— Целыми днями сватов засылали, — задрала Оболенская нос, но с разочарованием добавила: — только все худородные. Отец сказал, что я достойна лучшего.
— И ты теперь здесь, — подвела итоги беседы Евдокия.
— А что? Князь Юрий хоть стар, но статен и ликом чист. Он не устоит передо мною.
— Дура ты, — беззлобно бросила Евдокия, обидевшись за князя.
— Сама дура, — обижено огрызнулась Еленка.
— Не лезла бы ты к нему, — попыталась предупредить Дуня. — Не кончится для тебя это добром.
— Мне лучше знать, — привычно вскинулась Оболенская, но прищурилась и словно бы вспомнив чьи-то наставления, бросила с апломбом : — А ты не завидуй!
— Тьфу на тебя, лягушка-квакушка, — рассердилась Дуня. Оболенская надулась, пыжась так же мудрёно обозвать Дуньку, но той уж след простыл.
— И почему я квакушка? — недоумённо пробормотала она.
Из княжеского дома Евдокия не торопилась уходить. Прошлась по тёмному коридору, остановила спешащую челядинку, расспросила её о Пушке, потом другую выловила, и тоже о коте поспрашивала. Машкин Пушок наверняка уже оббежал новую территорию и каждый мог о нём что-то сказать. Слово за слово и новости о Пушке переходили в общие сплетни, которые Евдокия слушала с интересом.
Постепенно у неё сложилась картинка о внутренней жизни двора Юрия Васильевича. На первый взгляд здесь всё было обычно, и только появление Пушка стало событием, чуть ли не равным отъезду князя в поход.
Княжеский ключник верой и правдой служил Юрию Васильевичу, но копеечка-другая утекала в карман его зазнобе. Сотники в дружине были суровы и состоятельны как мужчины. Десятники погуливали на стороне… Евдокия даже не старалась запомнить, кто с кем милуется, но отметила, что у щекастой Марфы тяжелая рука, а красавицу Глафиру до дрожи боятся все жёнки, но никто не видел, чтобы она кого-то била или отсылала сечь.
Насплетничали и про Степаниду, пригревшую отпрысков своей сестры. Семеро душ, мал мала меньше, и всех змеюка такая за счёт князя кормит. Ключник велел ей самых старших пристроить в ученики к мастерам с проживанием, а младших монахам на воспитание отдать или уходить, но объедать князя он не даст.
В нужных местах Евдокия одобрительно кивала, а где чувствовала возмущение сплетницы, то приговаривала: «Ну надо же!»
Когда она уже собиралась уходить, то услышала:
— Добр наш князюшко и набожен. Отец Пафнутий не нарадуется на него и всем в пример ставит. Мне бы тоже хотелось молиться и слышать ангельские голоса, но все мысли о том, что спину ломит и как бы не упасть при всех.