Божественные истории
Шрифт:
— Кхм.
Я отскакиваю назад, отталкивая Кира. На входе, в лучах закатного солнца, стоит тот, кого я ожидала увидеть меньше всего.
Арес.
— Вижу, ты не теряла времени даром, — выплёвывает он слова, как яд. Часть меня ощетинивается, но другая не может винить его в этом. — Кто это?
— Я… — сглатываю и пытаюсь сесть ровно. Арес сам бросил меня, оставив жить в одиночестве долгие годы. Чего он ожидал? — Это Кир. Его плот разбился, и волны выбросили его на берег. Я помогла ему залечить раны.
— То есть так, по-твоему, лечат раны? — Арес
Кир сжимает мою ладонь. Мне стоило бы отдёрнуть руку, но мне нужна его поддержка. Очевидно, от Ареса я её не получу.
— Это твой дядя? — спрашивает Кир. Это настолько абсурдное предположение, что я фыркаю.
— Дядя? — Арес подходит ближе, свет от костра играет на его лице. — Это ты ему наплела?
— Что? Нет, — быстро возражаю я и разворачиваюсь к Киру: — Это мой… Это отец Эроса.
Хватка Кира ослабевает, и теперь уже я спешу сжать его ладонь. Не хочу, чтобы он отстранялся.
— Ох, — выдыхает он. — Прошу прощения. Я не знал, что она была…
— Она всё ещё моя жена, — перебивает Арес. — Моя. Отойди от неё, черт подери, пока я не разорвал тебя пополам.
Вопреки моим стараниям удержать его, Кир высвобождает руку и медленно пятится к ложу с подушками.
— Я прошу прощения, — повторяет он. — Я бы никогда…
— Не туда! — рычит Арес. — Не в нашу постель!
— Арес, он ранен, — вмешиваюсь я. Эрос у меня на руках начинает хныкать. — Он не может уйти.
— Мне плевать, — рявкает Арес.
— А мне нет, — я встаю вместе с Эросом. — Ты не имеешь права врываться сюда и требовать что-то после того, как бросил нас! После того, как пропустил всю жизнь Эроса!
— И поэтому ты решила найти мне замену, — Арес подходит вплотную ко мне. Он стал выше, сильнее, чем прежде, и на его доспехах остались следы крови. Всё ещё влажные. — Возможно, мама была права. Похоже, ты всегда была и всегда будешь просто шлюхой.
Кулак Кира прилетает из ниоткуда. Вот только что Арес стоял передо мной, но уже лежит на полу у костра. Ахнув, я отступаю назад. Кир с трудом удерживает вертикальное положение на трясущихся ногах, но ещё никогда я не видела у него такого каменного выражения лица.
— Имей уважение к матери твоего сына! Или проваливай.
Арес поднимается на ноги, одновременно ошеломлённый и ещё более взбешённый, чем был до этого. Он обнажает меч, направляет на Кира, но не нападает, будто бы ждёт, когда противник даст повод.
— Как ты смеешь? Да ты знаешь, кто я?
Кир ничего не отвечает. Его руки сжаты в кулаки, он смотрит на Ареса так, будто они равные. Но это не так. Арес — бог, а Кир — смертный. Чудо, что Арес до сих пор не убил его, но у Кира все шансы получить сейчас билет в один конец в царство Аида.
— Пожалуйста, не надо, — умоляю я. — Он уйдёт, как только поправится, хорошо? Не трогай его.
Мои слова ничего не меняют. Они продолжают прожигать друг друга взглядами, будто ведя безмолвную войну, а я не знаю, что мне делать. Крепче сжимаю Эроса, он начинает плакать. Но я никак
Как вдруг злость Ареса пропадает, и он взрывается смехом. Но это такой горький смех, опустошённый, загнанный даже, который и смехом-то не является.
— Ты! — обвиняет он. — Больной, спятивший засранец. Афродита даже не догадывается, да?
Хмурюсь.
— О чём не догадываюсь?
Арес качает головой, не сводя глаз с Кира.
— Сам скажешь ей, или мне это сделать?
Я жду, что Кир сейчас скажет всё отрицать, мол, он не понимает, о чём речь… В конце концов, я провела с ним шестнадцать дней. Арес же появился несколько минут назад. Но вместо этого лицо Кира приобретает сокрушённое выражение, он поворачивается ко мне.
— Прости меня, пожалуйста, за этот обман.
— Какой обман? — я перевожу взгляд с одного на другого, сердце громко стучит. — О чём вы вообще?
Арес убирает меч.
— Он никакой не смертный. Он лгал тебе всё это время. Правда, брат?
Я стою с открытым ртом. Ледяная волна ужаса накрывает меня с головой, настолько сильная, что я начинаю дрожать, впиваясь взглядом в Кира.
— Брат?
Арес ухмыляется.
— Я подожду снаружи, пока вы тут разберётесь. Но, надеюсь, что когда я вернусь, его уже здесь не будет.
Он выходит из грота, оставляя нас с Киром одних. Нет, не Киром. Никакого Кира никогда не было.
— Гефест, — шепчу я, он опускает глаза в пол. — Ты солгал мне.
Любой другой стал бы отрицать. Формально он не врал, просто не называл своего имени. Никогда не выдумывал новую биографию. Но и правду не сказал. Притворялся, что не знает меня. И весь этот образ смертного — не что иное, как намеренный обман.
Гефест кивает.
— Прости.
— Но… почему ты смертный? — потрясённо спрашиваю я.
— Я не прекращал искать тебя с тех пор, как ты покинула Олимп. Обошёл весь мир в поисках этого места. И попасть сюда можно было, только будучи смертным. Я знал, что мой плот может разбиться. Знал, что может быть больно. Это была рискованная затея, но ради тебя… — он прочистил горло. — Пожалуйста, прости меня.
— Я не… — запинаюсь на полуслове и смотрю на него так, будто впервые вижу. В каком-то смысле так и есть. — Зачем ты здесь?
Он кривит лицо.
— Я хочу показать тебе, что ты заслуживаешь лучшей жизни. Я не умею подбирать красивые слова, но я люблю тебя, Афродита. Любил всю свою жизнь. Не из-за внешности, не из-за договорённости с отцом, но потому что я вижу, какая ты на самом деле. Ты вся светишься изнутри. Ты само солнце. Одним своим существованием ты делаешь мир ярче. Я вижу красоту твоей души, вижу, как сильно ты умеешь любишь — в мире нет ничего более вдохновляющего. И то, что ты сделала ради меня на этом острове… — он покачал головой. — Рискнула своей безопасностью, чтобы исцелить меня. Пошла на крайние меры, хотя любой другой на твоём месте бросил бы меня умирать. Ты даёшь надежду отчаявшимся, и за это я тебя люблю. И лишь мечтаю, чтобы ты дала мне шанс доказать это.