Божественные истории
Шрифт:
Я хмыкаю.
— Какую ещё семейную жизнь?
Слова вырываются прежде, чем я успеваю хорошо подумать. Арес смотрит на меня так, будто я дала ему пощёчину.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает он предостерегающим голосом. Он сейчас легко может выйти из себя.
— Я… — мой голос не слушается, я прочищаю горло. — Я к тому, что тебя здесь не было. Последние два года ты даже не навещал нас. Не приходил к Эросу, чтобы он хотя бы знал, кто ты такой. Вообще ни для чего не приходил. Ты просто бросил меня. Бросил
Он молча смотрит на меня распахнутыми глазами, и повисшая тишина давит на меня, грозя задушить. Но затем он сжимает ладони в кулаки, его лицо наливается кровью.
— У меня есть обязанности. Я от них не откажусь.
— Хочешь сказать, я от своих отказалась?
— Нет, конечно, — его челюсть напряжена. — Я вернулся к тебе.
— Надолго ли? На три дня? Год? Два? Сколько времени ты пробудешь с нами, прежде чем снова уйти? И сколько тебя не будет в следующий раз? Пару лет? Десять? Сотню?
Он ударяет кулаком по скале с такой силой, что пещера трясётся. Эрос начинает плакать, я убаюкиваю его.
— Если ты так это видишь, Афродита, то пожалуйста. Но не надо вести себя так, будто я здесь злодей. Не я целовался с братом мужа.
— Ты… — мой голос дрожит. — Ты мне не муж.
— Я мог бы им стать. Я хотел. Представь себе, я вернулся, чтобы сделать тебе предложение. Сказать, что мы поговорим с отцом и убедим его в крепости нашего союза. Но, видимо, я ошибся.
Он вылетает из грота, снова оставив нас с Эросом одних. Я не звала его вслед — была слишком потрясена для этого. Он правда вернулся, чтобы жениться на мне? Чтобы жить вместе, как я и мечтала?
Или он просто выдумал это, чтобы я почувствовала себя ещё хуже?
Я ненавижу себя за эти сомнения. Ненавижу за мысли, что он может быть настолько чёрствым и безжалостным. Но я видела кровь на его доспехах и знаю, что меч — не единственное его оружие. Арес всегда побеждает в бою, любой ценой.
Я провожу остаток ночи, тихо плача в подушку. Арес так и не возвращается. Гефест тоже. Я и не рассчитывала на самом деле, но в глубине души надеялась. Очень надеялась. Но не знаю, кого бы хотела увидеть сильнее. И это хуже всего.
На следующий день мы с Эросом играем на пляже, и на этот раз на закате мы не возвращаемся в грот. Я беру его на руки и, глядя в розовеющее небо, устремляюсь к Олимпу. Обратно домой.
Сложно сказать, кого или что я там увижу, но одно я знаю наверняка: этому нужно положить конец. А для этого я должна принять самое тяжёлое решение в своей жизни.
* * *
Я приземляюсь посреди хаоса.
На полу, сцепившись, дерутся Арес и Гефест, а вокруг них собрался весь совет, и все орут друг на друга, их голоса сливаются в одну сплошную какофонию. Среди них выделяется голос Геры, несмотря на её недавний позор и понижение статуса. Она стоит у своего трона, крича так громко, что всё её тело искрит силой.
И хотя каждые пару предложений она бросает
— Прекратите! — кричу я, и на звук моего голоса они оба поворачивают головы. Гефест стремительно краснеет — ему явно неловко, что я стала свидетелем этой сцены, но Арес только сощуривает глаза.
— Отпусти меня, — рычит Арес.
Гефест колеблется.
— Отпущу, если пообещаешь выслушать Афродиту и сделать, как она говорит.
Конечно, Гефест не верит, что Арес послушается, но тот кивает, и Гефест с неохотой отпускает его. На мгновение мы все задерживаем дыхание, ожидая нового нападения Ареса, но тот поднимается на ноги и ковыляет к трону. Гефест задерживается на полу, восстанавливая силы, и идёт следом. И всё это время он не сводит с меня глаз.
Когда все усаживаются, Гера разворачивается лицом ко мне. Злость клокочет в ней, глаза сверкают. Моё сердце колотится от страха — я ещё никогда никого так сильно не боялась.
— Как ты смеешь приходить сюда после того, что сделала! — обвиняет она. Я отступаю к своему трону, по другую руку от папочки. Сердце сжимается. Может, я действительно зря пришла сюда. Ещё не поздно вернуться на остров. Но я ловлю взгляд Ареса и понимаю: нет, я не могу сейчас уйти.
— А что я сделала? — спрашиваю, устраиваясь на своём троне-ракушке и покачиваю Эроса.
— А ты ничего не заметила? — шипит она, и пока она не успела добавить что-нибудь ещё едкое в мой адрес, вмешивается папочка.
— Мои сыновья разрушили большую часть дворца, пытаясь решить разногласия, причиной которых, очевидно, стала ты, — его голос лишён эмоций, как и лицо, и это для меня как нож в сердце. Неужели он не может даже притвориться, что ему не всё равно?
— Не говоря уж о том, что они оба могли пострадать, — добавляет Гера. И теперь я замечаю отголосок страха в её глазах, в её голосе. Ей движет не только злость. Я прижимаю Эроса крепче к груди.
— Они бессмертны, — возражаю я. — Ничего непоправимого с ними бы не случилось.
Гера переводит взгляд на Гефеста, и я догадываюсь, о чём она думает. Когда-то его не спасло даже бессмертие. Кто может гарантировать, что это не повторится? Я не знаю всей истории — одной лишь Гере ведомо, что с ним случилось, но мне она, конечно же, не рассказывала. Но мне известно, что он упал с Олимпа на землю. А сейчас они и вправду разрушили полдворца… Неудивительно, что она расстроена. Любая мать на её месте была бы.