Брак с правом на счастье

Яблонцева Валерия

– Фаринта, - поморщился господин дознаватель, когда я схватила его за рукав форменного кителя.

– Господин дознаватель, вы должны помочь мне, – поспешно выпалила я, не давая ему опомниться.
– Это очень важно.

– Почему вы решили, что я должен вам помогать?

Нескрываемый сарказм в его голосе я сочла нужным проигнорировать.

– Проследите, чтобы никто не прикасался к мальчику. Никто, кроме лекарей – но обязательно в вашем присутствии. И пусть к нему пускают только отца. Прошу.

– Судебные лекари прекрасно осведомлены

о правилах обращения с больными, пораженными неизвестной болезнью, - кисло ответил он.
– А ограждать ребенка надо в первую очередь от вас.

Господин дознаватель выразительно покосился на мои руки. На мне были плотные перчатки, на нем – артефакты против ментальной магии и форменный китель, но даже так мои прикосновения, казалось, вызывали у него брезгливое отвращение. Я поспешно разжала пальцы.

– Я согласна. Ограждайте его от меня сколько хотите, но и от других тоже. Пообещайте, что будете следить, чтобы рядом с ним никого не было. Я…

…не доверяла никому. Вот только в нашем положении, когда любой – любой! – мог оказаться менталистом или попасть под его влияние, защита человека, способного засечь вмешательство в разум мальчика, была лучше, чем вообще никакой.

– Вы не в себе, фаринта, – покачал головой господин дознаватель. Но в его голосе я четко уловила слабую тень сомнения. Он кoлебался. Он готов был прислушаться.
– Надеюсь, вы в состоянии объяснить причину ваших… капризов.

– Я боюсь за него, - это была самая близкая к правде вещь, которую я могла сказать, не выдавая наших с Дарреном секретов.
– Боюсь, что на него могут попытаться оказать ментальное воздействие.

– Боитесь ментального воздействия? Вы?

– Да.

Господин дознаватель задумчиво покусал губу.

– Что ж, я сделаю это, - увидев, как на моем лице вспыхнула улыбка, он тут же добавил, - но не потому, что меня попросили вы. Охранять потенциальную жертву преступления – задача закона, а ваша семья, какой безумной она бы ни была, находится под моей ответственностью. Но, поверьте, - прищурившись, он пристально посмотрел мне в глаза. Толстые стекла очков сверкнули на солнце. – Я узнаю истинную причину, кроющуюся за вашими словами. И, будьте уверены, Фаринта, если вы замышляете что-то недоброе, я найду способ призвать вас к ответу.

Я кивнула. сли Даррен окажется под присмотром, мне было все равно.

Не прощаясь, господин дознаватель круто развернулся на каблуках и поспешил занять место в карете старшего обвинитeля, куда лекари только что погрузили Даррена. Лорд Кастанелло держался рядом, конь под ним нетерпеливо гарцевал, готовый сорваться в галоп. Законники расселись по каретам, заполнив последними раскопанными колбами и коробами зельевара прицепленные к ним телеги. Кавалькада готова была тронуться в путь.

Ждали лишь сигнала.

– Мы вытащим тебя, Даррен, – прошептала я одновременно мысленно и вслух, надеясь, что мальчик услышит.
– Обещаю.

Кучер первой в цепочке кареты хлестнул поводьями.

***

Я

смотрела вслед удалявшимся каретам, пока они окончательно не скрылись из виду. В душе была болезненная, тяжелая пустота. Нервное возбуждение, позволившее мне не пoддаваться отчаянию и панике, схлынуло без следа. Без Майло и Даррена я почувствовала себя безумно одинокой, беспомощной и совершенно разбитой. Не было сил ни двигаться, ни думать. Невыплаканные cлезы душили.

– Пойдемте в дом, миледи, - к спине робко прикоснулась ладонь Клары. Голос горничной был хриплым от слез.

Я позволила увести себя внутрь. Слуги, включая уставо, толпились в холле. Женщины плакали, мужчины молчали, нахмурив брови и поджав губы. У всех без исключения кристаллы в браслетах сверкали тревoжно-красным. Увидев нас с Кларой, слуги тут же обступили меня, обрушив шквал вопросов.

– Что произошло?

– Куда увезли лорда Даррена?

– Зачем вас и милорда вызывали в суд?

– Вернется ли лорд Кастанелло?

– Придется ли давать показания работникам поместья? Признают ли их соучастниками в сокрытии опасных улик?

– Что же теперь будет?

Я, как могла, постаралась успокоить взволнованных слуг, хотя знала и понимала немногим больше них самих. От громких голосов, нервных возгласов и всхлипoв разболелась голова. С каждой минутой становилось все сложнее удерживать себя на грани подступающей истерики. В висках набатом стучала кровь, заглушая чужие слова.

Бом. Бом.

«Что же я наделала?»

Бом.

«Это все моя вина».

Бом.

– Миледи…

Я вздрогнула, с трудом возвращаясь в реальность. Передо мной стояла госпожа Ленс, встревожено вглядываясь мне в лицо. Она бросила на остальныx предупреждающий взгляд, и все в один миг замолчали.

– Вам нужно отдохнуть, - с мягким нажимом в голосе проговорила экономка.
– Пойдемте, миледи. Я провожу вас.

Она подхватила меня под локоть и медленно повела наверх. Я не сопротивлялась. У меня совершенно не осталось сил.

– До Аллегранцы полтора-два часа пути, миледи, и столько же потребуется на дорогу обратно. Лорд Майло никак не вернется раньше полуночи. Нет смысла все это время изводить себя попусту.

Наверное, она была права. Но избавиться от навязчивых, тяжелых мыслей никак не получалось. Удастся ли лорду Кастанелло добиться возвращения сына? И что же будет теперь с нами теперь, когда законники получили в свое распоряжения почти что неоспоримые подтверждения всех выдвинутых обвинений?

Бренци был мертв, и нет никакой возможности доказать, что раскопанная лабoратория принадлежала именно ему. Никто не подтвердит, что я никогда не изготавливала сложных ядов и уж тем более не желала смерти своему второму супругу, Лайнусу Честеру. Старший обвинитель умело выставил меня сообщницей Руджеро Бренци, чтобы обвинить в нелегальном зельеварении, поджоге и умышленном убийстве подельника. Наверное, и Даррена закон готов представить одной из моих безвольных жертв.