Брат Алеша
Шрифт:
– Молодой человек! Вы, я надеюсь, перед тем, как бумаги подписывать – Вы же их читаете?
Алеша не знал, что сказать. Служащий выложил бумаги на барьер и опять погрузился в свои дела. Алеша перечитал договор и теперь так ясно все понял, что волосы зашевелились у него на голове. Выходило, что это он был должен тому самому ясноглазому покупателю, и, «в уплату долга», отдал ему Чермашню! Чермашня, прекрасная Чермашня, за которую думал он выручить тысяч двадцать, перестала быть его собственностью! Из-за одной глупой закорючки, из-за Алешиной глупой подписи, из-за Алешиной глупой головы!
Бедный
– Могу ли я… поговорить с управляющим?
– А если молодой человек намерен здесь кричать, устраивать беспорядок и скандал, то я вынужден буду меры принять! Городового, полицию-с!..
Акцент его почему-то усилился, и, на робкие попытки Алеши что-то возразить, клерк закричал на него срывающимся противным фальцетом:
– Фсякий предель должен иметь свой рамка! Ваше поведение есть недопустим для приличный тшеловек! Полиция, айн секунд полиция!..
Алеша не кричал и уж совсем не собирался устраивать скандала, но почему-то при упоминании полиции стушевался и чуть не бегом покинул злосчастную контору. Он бежал по чистым и широким улицам, застроенным все новыми домами, и не замечал ни улиц, ни домов, ни все заливавшего роскошного солнечного света. В глазах его было темно, а что творилось на душе – этого я уж и описывать не берусь! Наконец, уже на набережной, так же не замечая прекрасной Волги, машинально сел в пролетку и сунул извозчику бумажку с адресом…
Контора Фомы Ивановича Калганова (ну, да, встреча была именно с ним, отцом известного нам Петра Фомича) располагалась на первом этаже прекрасного недавно отстроенного особняка, а жил Фома Иванович тут же, на втором этаже. И на Алешино счастье, как раз был дома. Фома Иванович с первого взгляда понял, что Алеша не в себе, звякнул в колокольчик и приказал подать молодому человеку стакан горячего чаю. Бедный Алеша выпил чай чуть не залпом и, усаженный в кресло, так же залпом вывалил Фоме Ивановичу всю свою беду, весь свой провал и позор. Фома Иванович только переспросил адрес, звякнул снова колокольчиком, так же коротко приказал: «Коляску!»
При виде Фомы Иваныча служащий был как бы ветром сдунут с места. Он мышью юркнул в дверь в глубине помещения, и через секунду дубовая дверь растворилась, и из кабинета вышел большой солидный господин с круглым красным лицом. Лицо его, впрочем, с каждой минутой бледнело. Фома Иваныч, не говоря никому ни слова, кряхтя перегнулся через барьер, отодвинул засов, распахнул калитку и с преувеличенным почтением пропустил вперед Алексея Федоровича. Оттеснив совершенно невежливо солидного господина плечом, причем плечо невысокого Фомы Иваныча пришлось как раз в живот солидного господина, в его роскошную жилетку, Фома Иванович впустил Алешу в кабинет, усадил чуть не с поклонами в кресло, а сам уселся за стол, на хозяйское место. Хозяин только молча наблюдал за всем этим и был видимо напуган. Немец, тоже перепуганный, выглядывал из-за его плеча.
– Что же ты, Потапенко, – начал грозно, явно сдерживаясь, Фома Иванович, – Что же ты, Потапенко, делаешь? Что же ты творишь? Я же просил тебя, как человека – не лезь ко мне под ноги!..
– Я… я… Фома
– Так как же ты, не зная, в дело лезешь?! Сколько вас, дураков, учить-то надо? Учишь, учишь, как об стенку горох! Ты вот, Потапенко, ты дурак али ты вор?
Тут терпение Фомы Иваныча лопнуло. Он схватил пресс-папье и так швырнул его об стол, что оно развалилось на части, с грохотом и звоном разлетевшиеся по кабинету. Потапенко стоял навытяжку.
– Ты по каким бумагам залоги принимаешь? – заорал Фома, – да без владельца, да с поддельной печатью! Колодники!
– Я сейчас, Фома Иванович, я сейчас, сию секундочку-с, денежки-с…
– Какие денежки! Ты с ума сошел! Ты – мне – деньги с воровских бумажек?!! Документы сюда! Чермашню мне сюда подать!
Через секунду папка с документами лежала перед Фомой Иванычем. Внимательно просмотрев папку, он с преувеличенным опять же почтением передал ее в руки ошарашенному Алексею Федоровичу.
Уже в дверях Фома Иваныч оглянулся:
– Немца своего гони! Мастер он чернила с бумаги сводить, а тебе соблазн… А как подельник вернется, пусть ко мне явится, да перед швейцаром пусть шапку снимет, да в ноги ему поклонится. Тогда, может, пощажу, живы будете…
Глава 3. Sturm und Drank
Дома Фома Иванович, чрезвычайно довольный собой, с порог приказал подавать обед.
– Я, Алексей Федорович, уж извините, обедаю рано, по-русски. И вы, надеюсь, не откажетесь. Двух блюд-с, но от чистого сердца…
Алеша все не мог прийти в себя и только кивал. Наконец Фома Иваныч, уже почти насильно, вынул у него из рук папку, подтолкнул к умывальнику и, пока Алеша мыл руки, стоял над ним, как над ребенком, с полотенцем. Прошли в столовую. Обед явился мигом – и какой обед! Никак не думал Алеша, что после сегодняшних приключений ложка полезет ему в рот, но стоило только попробовать… Стерляжья уха, прозрачная, как янтарь, душистая… Каша гречневая купеческая с овощами и свининкой, каша гурьевская, клубника со сливками… А Фома Иванович к тому же еще поддавал жару: «Пирожком, пирожком прикусите ушицу! С вязигою пирожок, все наше, волжское, свеженькое, сегодня из речки!», «Каша-то, а? Чудо, не каша! Тут вот сидел у меня давеча министр, на самом вашем месте сидел – так он у их величеств за столом сиживал, говорил, моя каша не в пример лучше царской!», «А клубнички, клубнички! И в Крыму еще клубничке не время, а у нас вот-с, в оранжереях, за милую душеньку!..» Предложил было и водочки, но Алеша наотрез отказался, что Фома Иваныч очень и очень похвалил. Сам же выпил стопку только после всего обеда, перед чаем, «доктора рекомендуют-с».
Сто лет не едал Алеша так вкусно и уютно, по-домашнему. Мещане, сдававшие ему комнату, скаредничали, кухарку не держали, готовила сама хозяйка, и готовила плохо. Да как-то Алеше и не думалось о еде… За чаем Фома Иванович осведомился:
– А вы где же остановились? И когда от нас собираетесь? – и ответа Алешиного не одобрил, – Что же это, в ночь ехать? Две ночи подряд в поезде, куда годится! Черкните-ка адрес, перевезем сюда ваши вещи, да и билет ваш на завтра поменяем. У нас и ночуйте – дорогим гостем-с.