Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
Оставшись одни, князья принялись делить шкуру неубитого медведя. Ростов Юрий оставил для себя, Великий Новгород определил Ярославу, Смоленск – Святославу, Владимиру и Ивану тоже по городу досталось, а Киев отдали черниговским князьям. Об этом соглашении были написаны грамоты и учинили для крепости целование креста.
Утром были отправлены гонцы к Константину и Мстиславу с вызовом на бой. Вызов был принят, и торопецкий князь двинул свои полки к Липице. Но перед ними возникло препятствие – труднопроходимый заболоченный луг. Обойти его можно было только по Авдовой горе, на которой стояли полки Юрия и братьев его. С флангов лагерь Всеволодовичей был укреплен плетнями и вкопанными встречь врагу заостренными кольями. Мстислав прислал
–Вы прошли через всю землю, неужто эта дебрь [49] вас остановит? Идите, как шли.
Сам же, подозвав воеводу Кузьму Ратьшича, приказал ему:
–Как только Мстислав пойдет через дебрь, сойди с горы и ударь по нему суздальцами.
День выдался светлым, солнечным. Луг парил, и белая дымка стелилась над ручьем со странным названием Туген. Мстислав, словно почувствовав угрозу, не повел все войско через дебрь. Он послал впереди себя молодых воинов во главе с воеводой Яруном. Те наскочили на ничего не подозревавших городчан, а затем, наделав шуму, откатились назад, выманив их за линию укреплений. Опять навалились и снова отошли. Так продолжалось до обеда. В полдень солнце скрылось за тучами, стало холодно, поднялся леденящий ветер и заморосил дождь. В этот самый момент через заболоченный луг Мстислав повел свои полки. Им никто не препятствовал, ибо воины князей-братьев укрывались от непогоды кто как мог и им было не до противника. А когда Кузьма Ратьшич, сумев собрать суздальцев, повел их с горы к ручью, лишь полк новгородской молодежи встал на их пути. Да и то, не приняв боя, они ушли на Юрьеву гору.
На следующее утро, двадцать первого апреля, Мстислав Мстиславич после совета с Константином и Владимиром приказал незаметно отвести полки за гору. Князья решили пойти на беззащитный Владимир, посадить в нем Константина, и ежели после этого братья не уймутся, тогда усмирить их силой. Но задуманное Рюриковичам не удалось завершить. Заметив движение в стане Мстислава, Юрий думал, что торопецкий князь готовится к сражению, и приказал строить полки. Их было тридцать.
Сам великий князь стал во главе владимирских и суздальских полков в центре, слева с переяславцами, тверскими, муромскими полками занял место Ярослав. Под ним находились городчане и бродники. Святослав, Иван и Владимир с дружинами расположились справа.
Опасаясь, что князья-братья ударят в тыл уходящим с Юрьевой горы полкам, Мстислав приказал готовиться к сражению. Владимир Рюрикович смоленский поставил свои полки напротив Ярослава, центр заняли Мстислав и Всеволод с новгородцами, Константин же с ростовчанами оказался напротив своих младших братьев.
Объезжая полки, Мстислав обращался к воинам с напутственной речью. Новгородцам он сказал:
–Братья! Вошли мы в землю сильную, так, положивши надежду на Бога, станем крепко; нечего нам озираться назад; побежавши не уйти; забудем, братья, про дома, жен и детей; ведь надобно же будет когда-нибудь умирать! Ступайте кто как хочет, кто пеш, кто на коне!
Стоявший ближе всех к Мстиславу Лука Меньшой, смахнув с головы железный шлем, выкрикнул:
–Дозволь нам, князь, биться пешими, как отцы наши бились на Колокше. Нам так сподручнее. Не то кони по дебри не пройдут, больно топко.
Мстислав, видя решимость в глазах новгородцев, порадовался всем сердцем. Поднявшись на стременах, он крикнул:
–Бейтесь пешими! Да не уроните славы ваших пращуров! С Богом, братья!
Новгородцы отогнали своих лошадей за гору, стянули с ног сапоги, порты, кое-кто оставил даже брони, и босыми бросились через заболоченный луг на суздальцев. За ними, также пешими, последовали смоленские полки. Они устремились к полкам князя Ярослава. Несколько замешкались ростовчане. Они не выказывали особого желания к битве, но, видя, что новгородцы и смоляне уже врубились в неприятельские
–Обойди слева и ударь по смоленским стягам! Да смотри, в дебрь не залезь. Не то лошади ноги переломают. Загубишь лошадей – дела не сделаешь. Ступай!
Конный полк, вытягиваясь клином, по дуге понесся к месту битвы. Вот он врезался в колышущуюся серую массу и, разрезая ее, двинулся вперед.
–Каков молодец! – воскликнул Юрий и обернулся к стоявшему позади него Кузьме Ратьшичу: – Я про воеводу Дорофея. Того и гляди, опрокинет смолян.
Но этого не случилось. Рано радовался князь Юрий. Рыжего цвета клин – конный полк – увяз в пешей массе, и она его поглотила. Не многим всадникам удалось вырваться из объятий пешей рати. На какое-то мгновение Юрий увидел Ярослава, его малиновый плащ. Брат был в самой гуще смолян и рубился, как простой воин, в первых рядах. Впервые в голове Юрия промелькнула мысль: «А надо ли было все это?»
Но владимирцы и суздальцы еще теснили полки Мстислава, и это вселяло надежду на победу.
Вот и на правом фланге, где стояли младшие братья, зазвенели мечи.
Юрий, обозревая с высоты горы поле битвы, с трудом сдерживал себя, чтобы не ринуться в гущу сражения. Он не видел конной дружины торопецкого князя и его самого, потому не мог решиться бросить в бой свой резерв – конную дружину – и своих молодых и сильных гридей личной охраны. Молча смотрели на разворачивающееся сражение и стоявшие позади князя воеводы: Кузьма Ратьшич и Жирослав Михайлович.
Под натиском смолян левый фланг все больше прогибался. Один за другим падали стяги полков. Юрий еще раз оглядел поле битвы. Ждать больше было нельзя.
–Коня мне! – приказал он молодому гридю.
Вскочив в седло, великий князь выхватил меч и поскакал к затаившимся на склоне горы всадникам. Позади него трепетал на ветру княжеский стяг. Вздыбив аргамака перед конной дружиной, Юрий, пересиливая шум битвы, крикнул:
–Наш час наступил! Не посрамим же земель володимирской и суздальской. Допоможем переяславцам. Тяжко им приходится. С Богом!
Три с половиной сотни всадников устремилось за своим князем. Все больше и больше открывалось из-за склона горы поле битвы. Первые, кого увидел Юрий, были бродники. Они не выдержали натиска смолян и бежали, радуясь, что избежали смерти. Но на них неумолимо надвигалась конная лава. Юрий видел расширенные от ужаса глаза мужиков, их распахнутые в крике рты, но поделать ничего не мог.
И тут увидел Юрий торопецкую дружину и князя Мстислава. Он вел своих всадников на суздальцев и владимирцев. «Вот она – хитрость Мстислава! Он дождался, когда я введу все свои силы в сражение!»
Юрий попытался было развернуть своих дружинников и повести навстречу князю торопецкому, но из этого ничего не вышло, так как каждый из его всадников только что слышал от него призыв идти на помощь переяславцам и, видя на поле битвы реющий стяг Ярослава, шел к нему. Потому за Юрием пошло только три десятка гридей его личной охраны да Кузьма Ратьшич, понявший угрозу со стороны торопецкого князя. Гриди шли плотно, колено в колено, грива к гриве. Дабы не покалечить ненароком своих же владимирцев, Юрий ударил в стык полков и очень скоро оказался в гуще новгородского ополчения. Он раз за разом опускал свой меч на головы дружинников, не осознавая, что убивает, калечит. Справа, слева, за ним и даже впереди него эту работу делали гриди: быстро, умело, безжалостно. Конь вынес князя на открытое место. Они прорубились сквозь новгородцев, оставив за собой просеку, только не стволы деревьев лежали на ней, а еще не остывшие тела новгородских мужиков.