Братчина
Шрифт:
Мы засмеялись.
— Дверь, значит, распухла от сырости? — спросил я.
— Да, «невзапно».
Петрову про баню я говорить не стал.
— Пусть строит, — сказал Михаил. — Но мне эта газета в газете не нравится. Там украсть даже легче, чем из сейфа.
Я с профессией воров-медвежатников был плохо знаком. Почему здесь украсть легче, чем там?
— Потому, — вздохнул Михаил. — Тебя это, конечно, не касается, но мы будем думать. В Белоруссию собираешься?
— Собираюсь, — тоже вздохнул я. —
— Точно. Меня ведь на последнем писательском сборище кинули.
— Кто?!
— Товарищи. Все те, кого я считал друзьями. Ты разве не знаешь?
— Нет.
— Мы договорились, что на съезде меня выдвинут на пост председателя. Старпёры порулили, теперь наша очередь.
— Кто договорился? — перебил я Михаила.
— Ну кто, все наши: Сашка, Витька, Мишка, Славка... Друзья, короче.
Меня, слава богу, в этом списке не было, иначе я не сидел бы сейчас в этом кабинете.
— Да, тебя мы в расчет не брали, — оценивающе оглядел меня с головы до ног Петров. — Но ты и не вхож в особняк на Комсомольском проспекте. Почему, кстати?
— Я остался в составе предыдущего руководства. Между прочим, был членом Ревизионной комиссии Союза писателей РСФСР.
— Да ну?! Неужели посвящен в детали тогдашнего разграбления?
— Частично.
Я посмотрел в окно. Кое-что я, конечно, знал, но не сейчас об этом говорить. Как говорится, дела давно минувших дней.
— А вот это ты зря. Придет время, и мы вернем все незаконно отнятое.
«Кто эти “мы”? — подумал я. — Да и не вернут нам ничего».
— Вернут как миленькие! — потянулся к бутылке Михаил. — Пока об этом говорить рано, но там все знают. — Он кивнул куда-то вверх.
Да, извечный расклад русской жизни: царь-батюшка обо всем знает и скоро наведет порядок. Не все, правда, до этого доживут.
— Доживем, — крякнул Петров. — Не такие уж мы старые. Ну, давай по последней, мне еще в одно место надо.
Мы выпили, и я отправился домой, а Михаил в одно место.
9
Вышел второй номер «Лиры», за ним третий, и постепенно все стало входить в русло. Маша и Таня присылали статьи по экономике, я готовил стихи и прозу белорусских писателей, Алексей осуществлял общее руководство.
Это занятие ему определенно нравилось.
— Готовится пресс-тур региональных СМИ в Белоруссию, — как-то сказал он. — Надо ехать.
— Ты же центральная пресса, — хмыкнул я.
— Правильно, но в определенных условиях правила игры меняются. Сейчас именно такой момент.
Я в правилах игры ничего не понимал.
— Тебе нравятся девочки из глубинки? — спросил я. — Симпатичные журналистки-провинциалки мне до сих пор не попадались.
Тамара, занимавшаяся версткой полос, фыркнула.
— А ты не
Тамара снова фыркнула.
— Пойдем выйдем, — кивнул мне Алексей.
Мы вышли в соседнюю комнату, в которой пили кофе Козловский с женой. Они, видимо, в расчет не принимались.
— Про то, что Томка замужем, знаешь? — посмотрел мне в глаза Кроликов.
— Знаю, — сказал я.
— И у меня с ней ничего не было!
— А что, симпатичная барышня, — сказал я. — Правда, провинциалка из Апрелевки.
Иногда я начинал спорить не там, где надо. А тут и не спор, детское упрямство.
— В Апрелевку она уехала к мужу! — продолжал сверлить меня взглядом Кроликов. — А родилась в Москве!
Похоже, он был хорошо знаком с досье своей сотрудницы. Может, и про меня все знает?
— Я тоже приехал из Минска, можно сказать, из деревни.
— Минск какая-никакая столица, — вмешался в наш разговор Козловский. — Я там один раз был.
Его голос можно было услышать не только из соседней комнаты, но и из соседнего дома. Мне захотелось перейти на шепот.
— А в Беловежскую Пущу я все равно поеду! — сказал Кроликов. — Ты там был?
— Я там родился, — ответил я.
На самом деле я родился далеко от нее, мои Ганцевичи в ста пятидесяти километрах от Пущи. Но что для москвичей сто пятьдесят километров?
— Именно поэтому поеду я, а не ты, — хлопнул ладонью по столу Кроликов. — Могу я посмотреть на Белоруссию хоть одним глазом?
— Можешь, — разрешил я.
— Я бы тоже съездил, — сказал Козловский.
— Мы, — добавила его жена.
— В Пуще нет театра, — сказал я.
— Да, театра там нет, — подмигнул мне Кроликов. — А что есть?
— Охотничий домик императора, — сказал я. — Александр III любил в Беловежской Пуще охотиться.
— Домик? — удивился Козловский.
— Ну, замок, — уступил я. — Зубров стрелял.
— Зубры же под запретом! — снова удивился Козловский.
— Сейчас под запретом, а тогда стреляй не хочу, тем более императору. Он там и рыбу ловил. К нему подбегает генерал: «Ваше величество, к вам прусский посол со срочным донесением!» «Пусть подождет, — отвечает Александр, — не видишь, русский царь рыбу ловит». И ждали — день, два, неделю...
— Он кто у нас, этот Третий? — спросил Козловский.
— Миротворец, — сказал я.
— При нем что, не воевали?
— Воевали, но мало. Во всяком случае, никакие Наполеоны на нас не нападали.
— Да, надо на зубров посмотреть, — приосанился Кроликов, разговор о царе-миротворце его как-то подбодрил.
«А писать ты можешь? — подумал я. — Там надо не только на зубров смотреть».
— Напишу, — вздохнул Кроликов. — Ты ведь подправишь, если что?
— Подправлю, — согласился я.