Братик
Шрифт:
Глава 6
Событие шестнадцатое
— Тридцать восемь, тридцать девять, со… соро… сорок.
Иван отсчитал вслух и пошёл к спрыгнувшему братику широко раскинув руки. Обнять хотел. Но выглядело будто ловит. Юрия качнуло. Все силы выплеснул и последний раз смог только со второго раза подтянуться, да и то подбородком себе помогая. Зацепился им за перекладину и вытащил себя всё же. Вот спрыгнул, а его повело, и Иван вслед за ним шагнул вправо, так с разведёнными руками. Юрий выпрямился и отшагнул назад, и Иван за ним, словно ловил. Дошёл, обнял и подбросил в воздух. Вроде два года разница между ними, но старший брать уже под метр семьдесят пять, сильно вытянулся за зиму, а Юрий застрял.
— Тяжёлый стал! — поставил Иван брата и, оглядел воев, что стояли вокруг, потом на бояр и дворян взгляд перевел и хмыкнул, а потом засмеялся радостно эдак и крикнул, — Кто больше брата моего сделает, тому рубль дам. А вы, — он повернулся снова к боярам и дворянам, чуть в стороне переговаривающимся, кто повторит из вас в кормление Галич получит на год.
Весна почти началась, двадцать пятое февраля на дворе. И все три с небольшим месяца Боровой, не прекращая ни на один день, отжимался и приседал по нескольку подходов в день, а потом насмелился и попросил Ивана во дворе их хором рядом с Грановитой палатой построить турник с железной перекладиной. Стал и тут, как пиявка, дёргаться под смех, пусть и в рукавицу, воев, что несли службу в Кремле, бояр и дворян, живущих внутри стен Кремля.
Только первый день Артемий Васильевич чуть стеснялся, потом плюнул. Ему можно чудить, он, во-первых, брат Великого князя, а во-вторых, глухой, почти юродивый, на которого все ещё с жалостью продолжают смотреть, несмотря на все его успехи.
Рубль деньги приличные. Много чего купить можно. Вот народ и бросился к турнику. И окарался. Ни один и двадцати раз не сделал. Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка. Бояре и дворяне не дёрнулись даже, только один молодой, кажется, спальник Ивана, попытался кормление заработать, Ага. Десять раз. А потом ещё минуту поизвивался, как червяк, на потеху народу.
— Через месяц я гривну дам тому, кто больше меня подтянется! — объявил вдруг Юрий, выйдя вперёд из-за спины брата.
— Эвон как?! — Иван осмотрел притихших собравшихся у Грановитой палаты, — А что, лепо! И я десять рублёв ставлю. Кто брата одолеет получит. Или он. А ещё коня вороного, что от Честокола остался, ставлю. Он один дюжину рублёв стоит. Андрейка был вор, а конь — ворон. Не скачет — летит, и чёрен как смоль. Конь огонь — куму надобен?!
Боровой своими успехами не то, чтобы гордился, но доволен точно был. Отжимался он теперь сто пятьдесят раз и даже десять раз на одной руке. А с установкой турника дела по наращиванию мышц и вовсе в гору пошли. Никаким Шварценеггером не стал, это годы нужно и диеты специальные, пойди в этом веке организуй себе белковую диету, когда по средам и пятницам запрещены мясо, яйца, молочная продукция, и из белков разрешена только рыба, а ещё посты всякие прилетают. А с двадцать четвёртого февраля началась сырная масленица. А уже третьего марта Великий пост начнётся. Ещё и рыбу нельзя будет есть.
Правда, часть его Юрий пропустит, для путешественников делают исключение, а он выклянчил, можно сказать у Ивана и Макария поездку в свою вотчину. И это не Углич. Кроме Углича Василий третий — их с Иваном батянька, завещал Юрию несколько городов. Это Черкизово, Углич, Мологу, Бежецк, Калугу, Малоярославец, Медынь и Мещовск. Последние четыре — это если на будущее спроецировать, то города Калужской области и, по существу, вся она в его владении. Чтобы начать прогрессорствовать Юрию нужно было из Москвы сбежать и оказаться подальше от бояр, брата и митрополита. Сначала он думал про Углич. Но потом в разговоре… в переписке с дворецким князем Иваном Ивановичем Кубенским, тем самым, шубу которого презентовал ему Иван, во время убийства Андрея Шуйского, выяснилось, что Углич-то хорошо, но примерно на таком же расстоянии, а именно в ста пятидесяти верстах, есть целая область в его владении и это сто пятьдесят вёрст не на север, как Углич, а на юг. До засечной черты далеко, до Казани тоже. Тихая мирная провинция.
Ну, для начала нужно съездить туда и посмотреть так ли это? Какие там условия, есть ли хоть где жить? И как там и кто с убийством Андрея Честокола там теперь налоги и всякие другие подати собирает? В общем, нужна ознакомительная экскурсия на предприятие, которое потом должно толкнуть вперёд
Информацию про этого Лаврентия Боровой по крупицам выцарапывал из Инока Михаила, который теперь учил его рисованию. Василия — внука Дионисия Макарий изъял, засадив его за написание целого иконостаса.
Иван тоже сначала отпускать не хотел и собрался было с ним ехать, но Макарий упёрся, мол Великий князь во время поста и следующей за ним Пасхи нужен на Москве. А туда если ехать, то к Пасхе вернуться вряд ли получится.
Событие семнадцатое
Разбойники, они лихие людишки, они же тати лесные поступили как про них в книгах и написано, они пропустили воев, ехавших на конях в авангарде, и повалили две огромные ели, явно подрубленные заранее. Треск ломающихся веток напугал лошадей и те прыснули вперёд по дороге, давая татям больше времени. Это пока вои теперь остановят и успокоят коней, пока развернутся, пока поймут, что конно не попасть к возкам, которые теперь уже грабят лихие люди, пока спешатся, и путаясь в ветках, которые не просто преодолеть, выберутся к возам, которые должны были охранять, разбойники заберут добычу и скроются в лесу.
С арьергардом лихие людишки вопрос решили тем же способом. Позади возов рухнуло две огромные ели, а опушка давно, загодя, сделана непроходимой, стащили тати туда валежника. И этим пришлось спешиваться и лезть через две поваленные ели, цепляясь за ветки одеждой и кувыркаясь споткнувшись о сломавшуюся под их сапогами ветку.
А только не всё пошло у лихих людишек, как те планировали. В большом возке, крытом зелёной тканью, оказались не простые люди. У седоусого мужчины, высокого и плотного оказался с собой большой кавалерийский пистоль с колесцовым замком называемый немцами DOPPELFAUSTER, длинною почти семьсот миллиметров и весом под два кило. Из двух стволов в татей вылетели круглые пули калибра 9.1 мм. Не одновременно вылетели, а по очереди и точно впечатались в грудь одному из разбойников, что первым открыл дверь возка и в голову тому, кто за ним стоял с гадкой улыбкой на заросшей диким волосом роже. Когда два татя свалились, освобождая лучам света путь внутрь возка, то разбойники увидели мальчика, у которого в руке тоже был кавалерийский пистоль, но одноствольный. И у этого был уже заведённый специальным ключиком колесцовый замок. Бабах и направленный в рыжебородого пистоль изрыгнул грохот, пламя и пулю калибра в десять миллиметров в грудь душегубцу.
Отодвинув рукой парнишку в глубь возка седоусый мужчина, не имеющий бороды, и видимо иностранец, выскочил из возка и выхватил из-за пояса саблю. Не ожидавшие такого напора лихие людишки замешкались, и вой сделав длинный выпад, успел воткнуть острие сабли в пузу ближайшего разбойника. Тот, обливаясь кровью, рухнул на колени и завыл.
Вой раненого и ломающиеся с обеих сторон ветки елей побудили татей к отступлению. Да их ещё с десяток оставалось, но потеряли они уже четверых и это были их главари, в том числе и атаман Косарь.
— Ну, как? — видя, что Иван Пересветов дочитал страницу, спросил его Юрий Васильевич.
Литвин ткнул пальцем в листок и потом другой палец задрал вверх. При этом он что-то говорил, но читать по губам Боровой пока так и не научился. У брата только, если тот по слогам произносит слова, более — менее, а так в разговоре у всех подряд, так точно ещё нет.
— Как у нас, правда? — Юрий достал коробку из морёного дуба, в которой на бархате синем лежал тот самый кавалерийский пистоль, изготовленный в Аугсбурге, о чём указывало сверху на стволе клеймо оружейной гильдии Аугсбурга — так называемая «еловая шишка», про который было написано на странице в руках Пересветова.