Братик
Шрифт:
Сегодня нет Пересветова, вон вторая лавка пустует, а снизу ароматы винные долетают. Его конвой гуляет. Выставил им по случаю окончания дороги князь Трубецкой бочонок вина. Литров на семьдесят должно быть, приличный такой. Ну, на двадцать с лишним рыл и не так уж много. Сейчас же креплённых вин ещё делать не умеют. Лучшие вина — это десять градусов на семь — восемь сахара. Сегодня хоть и пост, но дворянам из его свиты выпить можно. Они как бы в дороге ещё, и на них пост не распространяется. Завтра всё. Завтра ни-ни. Одна репа да каша на постном масле. А, ну пироги ещё с грибами. А что, нужно будет завтра заказать себе пирог с капустой, решил Юрий. Глаза, как кончил себя жалеть, стали сами закрываться.
Юрий
Боровой приоткрыл глаз. Не так чтобы любопытно, но интересно же в каком градусе опьянения пришёл Пересветов с фряжского вина.
Вошедший в опочивальню высокий широкоплечий мужик был совсем не Иван Семёнович. Выше, не сильно высокого литвина, на голову почти. Бугай настоящий. Здоровяк входил в дверь, неправильно повешенную, боком, в одной руке, в левой, у него была свеча с дрожащим, от сквозняка и движений человека, пламенем, а второй руки не было видно, он её корпусом прикрывал.
Опять Ляпунов караул что ли решил в его спальне учинить. Весь воздух в небольшом помещении они вчетвером выдышат, и опять утром у него голова болеть будет, недовольно отметил Артемий Васильевич. И тут произошло странное. Мужчина поставил свечу на лавку рядом со спящим братом Михаилом, и тут стало видно, что в правой руке у посетившего их здоровяка дубинка деревянная, на биту из будущего похожая. Этот амбал примерился, схватил за грудки монаха и рывком усадил его на лавке, и тут же замахнулся дубинкой, чтобы огреть брата Михаила по головушке седой.
— А-а-а! — заорал Юрий Васильевич. Ну, наверное, заорал, себя-то не услышишь, — Караул! Помогите! — может какие звуки и не очень чётко вышли, всегда проглатывал пока части слов мальчишка, когда волноваться начинал или торопился, Иван — брат, за голову тогда хватался и метался по горнице. Но, чего-то ведь закричал и там внизу могли услышать.
Бум. Дубинка пусть с запозданием секундным, но встретилась с головой монаха. Эх, кто теперь будет приглашать на Русь книгопечатников. Тьфу! Сплюнул, мысленно, Боровой, какая гадость в такой ситуации в голову лезет. Юрий снова набрал полную грудь воздуха и заверещал, одновременно пытаясь вылезти из кровати, но заботливо подоткнутое братом Михаилом одеяло не давало. А бугай, отбросив дубину, и отпустив назад на лавку монаха, уже стал разворачиваться к Юрию.
— А-а-а! — не надеясь на слова снова заверещал князь Углицкий, и тут свет в опочивальне померк. Здоровяк, развернувшись, зацепил полой кафтана свечу на лавке, и она упала на пол и погасла.
Глава 8
Событие двадцать второе
В книгах всегда описывают, как время в момент опасности замедляется. Прям, на фрагменты все движения и действия разделяются. Вот ты поднимаешь левую руки и бьёшь супостата хуком, вот правая рука хватает его за волосы, космами с разбойной головушки свисающие, и, намотав на кулак, тянет вниз к колену. Вот нос разбойника встречается с вашим колен и оттуда вылетают сопли сначала, а потом и капли крови рубинами, сверкающими на солнце, что равнодушно смотрит на это побоище.
У Артемия Васильевича получилось всё не так. В самый последний момент, дрыгая, как заправский велосипедист ногами, он умудрился одеяло из-под
Потом Юрий Васильевич умудрился выпростанной из-под одеяло ногой сделать «берёзку» и лягнуть душителя в ухо. Ворог дёрнулся и чуть ослабил хватку. Ненадолго, тут же обе руки вновь стали вдавливать голову Борового в перину подушкой. А тот решил повторить свой успех. Вновь вскинул ноги вверх при этом лягнуть норовя. Не вышло. Ирод сместился ближе к столбу, на котором балдахин крепился, и нога в этот столб врезалась. Больно врезалась.
И тут как прояснило. От боли, должно быть, мозги прочистило. Нужно не с громилой этим бороться, а попытаться, использую столб как точку опоры, вывернуться из-под подушки. Дышать становилось труднее, руки душегубца легли по-другому, и теперь не ухо вдавливали, а щеку, конкретно мешая дышать. Артемий Васильевич снова изогнулся в поясе, достал правой ногой до столба, упёрся в него, и что было сил оттолкнулся, одновременно руками отжимая подушку от себя. Чуть удалось продвинуться. Отрок снова изогнулся, упёрся ногами и, отталкивая руками подушку, вновь попытался вывернуться. И на этот раз удалось, он выпростал голову из-под подушки и глубоко вздохнул. Эх, вот дальше всё пошло не по плану. Да и был ли план?! Так, направление — выжить.
Боровой хотел, перевернувшись через плечо, спрыгнуть с другой стороны кровати, но нога подлая левая запуталась в одеяле, и битюгу этому удалось одной рукой ухватить его за руку, а второй за ворот спальной рубашки. И он потянул княжича к себе.
Юрий просунул ноги между собой и громилой и лягнул, что было сил. Попал одной ногой в подбородок, а второй в ухо гаду. Убивец зарычал, но руки не выпустил. Продолжая пинаться в лицо душегубцу, княжич попытался вывернуться, и тут ткань ночной рубашки не выдержала и порвалась. Теперь только одна рука этого битюга сжимала ладошку княжича, он снова уперся ногами в рожу бородатую и разогнулся, как пружина. И на ходу свободной рукой ещё и в нос татю заехал.
— А-а-а! — заорал княжич.
— Р-р-р! — зарычат детоубийца, и взмокшая от страха рука Юрия выскользнула из его огромной и тоже взмокшей пятерни. Ну, наверное зарычал, рот в характерном оскале открыт, хоть и темно, но зубы жёлтые видно, и перегаром с чесноком оттуда давануло.
Бамс. Это он свалился с кровати на пол.
Бамс. Это громила со всей силы грохнул обоими руками по тому месту, где мгновение назад был мальчишка.
Боровой головой прилично об пол деревянный впечатался, искры из глаз полетели, и язык ещё прикусил.
Всё это происходило почти в абсолютной темноте. Оконце, и без того тусклое, шторой парчовой завешано, да и не было бы завешано, так ночь на улице и ненастье, не больно много там люксов. Или в чём свет измеряется? Свечу душегубец, спеша к Юрию, после того как брата Михаила огрел по голове дубиной, уронил на пол, и она погасла. Из соседней комнаты, а дверь эта сволочь не закрыла, пробивался только лучик крохотный от маленькой лампадки в красном углу.
Чего должен делать правильный попаданец, когда его убить хотят? Конечно, схватить пистоль и в пузу ворогу выстрелить. Ну, да, а тать будет стоять, в носу ковырять, и ждать пока Юрий Васильевич зарядит трясущимися руками эту штуковину, которая теперь в сундуке покоится. Почему будет стоять, ну автору так надо по сюжету, чтобы крутость героя показать.