Брелок желаний
Шрифт:
И вот я открываю дверь...
— Это что за цирк с усами, а? – сказал мой кот.
Я застыл. Хот-дог выпал. Сердце прыгнуло куда-то в район пяток. Глаза расширились так, что отражение в боковом зеркале само перекрестилось.
На пассажирском сиденье, развалившись как ленивый король, сидел Григорий. Только теперь он не просто лежал. Он... говорил.
— Серьёзно? Григорий? Это ты так решил, что мне подойдёт имя члена сельсовета? Или Григория Мелихова из Тихого Дона?
Я медленно закрыл дверь. Потом снова открыл. Он
— Э... Гриш?
— Вот это, — он лениво махнул лапой на радио, — чтобы больше не звучало в мою сторону. Я ориентал, мать твою. Я — шерстяной титан. А ты назвал меня так, будто я читаю лекции по бухгалтерии в ветаптеке.
— Ну я не знал, что ты начнёшь говорить!
— Ага, а то, что ты носишь с собой кнопку, исполняющую желания, тебя вообще не смущает, да?
Я попытался отдышаться. Присел в кресло. Посмотрел на него:
— Слушай... мне просто было скучно ехать в одиночку. Я подумал — раз у меня теперь всё можно, почему бы не сделать тебе мозги и способность говорить.
— Ну пипец, поздравляю. Ты создал меня, теперь расхлёбывай. Я уже пять минут думаю, как выбраться из этого уазика на стероидах и вернуться в цивилизацию.
— Это Порше Панамера, между прочим.
— Да хоть Паганини. У меня шерсть электролизует сиденье.
— Ну извини, что не лимузин.
Он огляделся, затем снова посмотрел на меня. Его взгляд стал подозрительно серьёзным.
— Так. Кто такая Пайка? И почему мы удираем в сторону Бреста так, будто за нами Росгвардия с кувалдами и желанием поговорить?
— Еще это имя. Пайка. Как будто кто-то назвал так страшного канадского сфинкса.
Я вздохнул, нажал на кнопку зажигания, и машина мягко загудела, будто знала — сейчас поедем, будет жарко.
— Это... история, Григорий. Длинная. Полная страсти, ошибок и… воровства.
— Как и вся твоя жизнь, по сути.
— Ну… да. Значит так, слушай: Пайка — певица. Не просто певица, а вулкан в ботфортах. У неё пропал брелок. Волшебный. Исполняет желания. Я его подобрал. Чисто случайно. Случайно посмотрел, случайно положил в карман, случайно загадал себе iPhone, одежду, тебя... говорящего.
— Стоп. Я — «случайно»?
— Ну я хотел себе говорящего кота! Чтобы не скучно. Только, ну, не обычного. Чтобы умный, с характером, и чтобы мог диалог поддержать.
— И вместо кота ты получил трёхкилограммовый сарказм на лапах. Молодец, гений. Ну ладно, раз уж ты создал монстра — объясни, с кем мы в конфликте.
— С ней. С Пайкой. Если она найдёт нас — всё, хана. Причём не сразу, а с песней и хореографией.
Григорий зажмурился, открыл глаза и спросил:
— И ты решил не извиниться, не объяснить, а просто угнать меня в Евросоюз, как какого-нибудь... контрабандного Винни-Пуха?
— Да.
Он посмотрел в окно. Подумал. Потом сказал:
— Ладно. Окей. Будем считать, что это моё перерождение. С этого момента зовите меня... хм... Григориан.
— Чего?
—
— Нихрена, ты Гриша...Гришка. Понял?
— Григориан!
— Ладно, Григориан. Пристегнись. У нас впереди таможня, граница и, возможно, ещё много людей, которые будут спрашивать, почему кот разговаривает. Так что на людях веди себя естественно и не болтай попусту. А то люди начнут пачками в психушку обращаться. Не шуточное дело - говорящий кот.
Он лизнул лапу, поправил шерсть, обернулся ко мне и невозмутимо ответил:
— Скажи им, что я из России. Тут такое бывает.
И мы оба заржали в голосину.
ГЛАВА 7 «НУ, и КТО ТУТ КРУТОЙ?»
Пайка сидела на подоконнике, как кошка, выдрессированная играть злодейку в бондиане. Она грызла ноготь, смотрела в одну точку и напоминала взведённую пружину, которую скоро раздастся по стеклу, а потом — по Бобу.
Боб стоял у стены, с планшетом, глазами хакера, привыкшего искать смысл в бинарном коде, но сейчас безнадёжно терявшегося в женщине, которой не хватает одного "да" до термоядерного "бах".
— Значит, Смирнов? — уточнил Боб, старательно делая умное лицо.
—Смирнов, мать его— Пайка говорила сквозь зубы.
— Сбежал. В неизвестном направлении.
— Да ты гений, Боб.
Он щёлкал по экранам: спутники, камеры, дроны — всё бессмысленно. Смирнов исчез, как свежая мысль после трёх стопок.
— Я не понимаю, зачем он это делает. Что он знает? Кто он вообще такой?
Пайка хмыкнула. Протяжно. Слишком многозначительно. Но ничего не сказала. Ты не поймёшь, Боб. Ты — человек фактов. А тут… дело личное. И магическое.
— У него осталась мать и брат. Мы найдём их, и он выйдет на связь, — продолжал Боб, тыча в карту Смоленска.
— Мать? Уже в Египте. До того — Турция. До того — Грузия. Говорят, в июле у неё «мечта детства» — Будапешт. Потом Испания. Брат — с ней.
— Погодите… Она уволилась с работы?
— Да, за неделю, до его исчезновения. Хоп — заявление. С утра — уволена. А через два дня уже «Герой Труда Российской Федерации»! Я, мать его, в новостях Смоленска нашла! Губернатор должен лично вручить медаль!
Боб завис.
— Подождите... Медаль? Пенсия? Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, — Пайка поднялась, — что он не только сбежал, он ещё и продумал всё так, что мама не подозревает, что теперь она получает на карту сто штук чистыми и живёт, как министр культуры в изгнании. И всё это устроил он.
— Зачем? — Боб потер висок. — Ну сбежал. Ну спрятался. Но зачем так сложно? Чего он боится?
Пайка усмехнулась — Он не боится. Он умный. Чертовски умный.
— Извините, но... что вообще произошло? Почему из-за какого-то замерщика окон мы тут весь Смоленск подняли?