Бремя империи

Афанасьев Александр

— Не разговаривать… — равнодушно отозвался один из них. Видимо, старший, хотя ни на одном не было знаков различия.

Не разговаривать так не разговаривать…

Достигли нужного этажа — лифт остановился, один из конвоиров снова поднял стенку, отделяющую кабинку лифта от нового коридора. В отличие от того этажа, где я находился, коридор на этом был типичным коридором российского бюрократического учреждения. Совсем недалеко был холл с кабинками других лифтов, и там были

люди — в форме МВД.

Попал в полицию… до сих не приходилось, а тут на тебе…

Новый поход по коридору, встречные люди в полицейской форме скользили по мне равнодушными взглядами — тут заключенный с конвоем были делом обычным и внимания не заслуживающим. Поворот. Потом еще один. Точно, бейрутское управление, у них здание большое и странной формы — похоже на сон пьяного архитектора.

— Стоять. Лицом к стене.

Кабинет. Верней, не сам кабинет — всего лишь приемная. Небольшая, с жалюзи на окнах, с кондиционером. На столе наряду с компьютером зачем-то стоит пишущая машинка. Секретаря нет.

_ Стоять. Лицом к стене.

Один из тюремщиков стучит в дверь — так стучат к начальству, осторожно, будто боятся побеспокоить. Я стою, не видя ничего — могу только догадываться о том, что происходит, по звукам.

— Приказано снять наручники… — Вот это действительно хорошая новость…

— С этого? — скептически хмыкают за спиной. — На нем же трупы…

— Наше дело маленькое. Слышь, парень. — На плечо ложится рука, тяжелая, горячая. — Мы наручники с тебя снимем, а ты не балуй. Бежать все одно некуда. Обещаешь?

— Снимайте. — Сам не узнаю своего голоса, какое-то хриплое карканье. Здорово меня шибануло, здорово.

— Смотри, парень…

Сначала одно стальное кольцо размыкается, потом и второе. Удивительно — но почему-то сразу становится легче…

— Повернись.

Старший среди охранников смотрит на меня, двое других отошли подальше. Один держит дубинку, второй — электрошокер.

— Начальство хочет с тобой поговорить. Не глупи.

— Где?

— Да вон там, в кабинете.

— Что за начальство?

И в самом деле интересно…

— Мы люди маленькие, нам не докладывают… — В голосе старшего конвоя обычные «нотки маленького человека». — Иди, парень, а то начальство и осерчать может.

Откуда только таких берут…

Кабинет довольно большой, все шторы отдернуты, и солнце заливает все — и ковер на полу, и стол, и цветы.

Стол большой, к нему еще второй приставлен, для совещаний.

— Заходи, заходи.

Ф-ф-ф-у-у-у…

Человек, сидевший за столом и с интересом читавший, опустил газету, которая раньше закрывала все его лицо. Вот кого-кого — а этого человека мне больше всего хотелось сейчас увидеть…

— Ваше высокопревосходительство…

—

Я же просил… — поморщился Иван Иванович. — Присядьте.

В кабинете было жарко, кондиционер почему-то не работал — а в Бейруте летом находиться в помещении без кондиционера — вид изощренной пытки.

— Кондиционер сломался… — вдруг ответил Иван Иванович на незаданный вопрос. — Мастера пока нет, хозяин временно переехал в другое помещение, вот я кабинет и занял.

— Понятно… — прокашлялся я, без спроса налил воды из стоящего на столе графина. Вода была теплой, противной, но сейчас я готов был пить даже из лужи.

— Рассказывайте.

Явно не военное выражение — военный бы сказал «докладывайте».

— Как и было оговорено, я прогулялся по набережной, потом прошел к дому, где снимал квартиру. На стоянке перед домом меня будто пчела укусила, почувствовал себя плохо. Потом понял — в меня выстрелили дротиком с усыпляющим веществом. Еле добрался до подъезда, там сумел вытащить автомат и открыть огонь. Стреляли и по подъезду. Что было потом — помню смутно, только здесь очнулся. Где Али?

— Халеми? — удивился Кузнецов. — На «Колчаке», где же ему еще быть?

Словно тонкая струйка ледяной воды пробежала по позвоночнику. Голова варила прескверно — но даже в таком состоянии я почувствовал — что-то не то…

— Они его отпустили? После того, что он им сказал?

— Да… Договорились, что он будет сообщать им о наших планах, и отпустили.

Что-то не так…

— Что-то не так.

Я налил еще один стакан воды — нужно было приходить в себя и как можно скорее. С такой головой, как у меня сейчас, жить нельзя — разве только что в психушке.

— Почему? Они действуют, как вы и предполагали.

— Немного не так… — Во рту был какой-то медный, отвратительный привкус. — Они не должны были его просто так отпустить. Они должны были держать его у себя до тех пор, пока не проверят информацию. Я бы держал — чтобы спросить за ложь, если информация окажется ложью. Если они его отпустили — значит, у них есть еще один источник — тот, о котором мы не знаем!

— Боюсь, что знаем… — вздохнул Иван Иванович, — и хорошо знаем.

На стол лег черный прямоугольник телефона. Моего телефона.

— Телефон ваш передали мне. Он много звонил.

Семь неотвеченных звонков, шесть — от Юлии…

— Разрешите? — Я просительно посмотрел на Кузнецова.

— Да ради Бога… — пожал плечами тот.

Юлия взяла трубку почти сразу же — словно держала телефон в руках. Ее голос словно вселял в меня новые силы…

— Где ты? Я тебе звоню целый день.

Злится…