Бремя власти
Шрифт:
О судьбе Игниса еще никто не знал.
Флерет пересекла лагерь и направилась к вертолетам. Решение было скорее интуитивным, чем разумным. Тем более, ощущая себя убийцей, тенебрайская принцесса была на грани истерики. Паника, слезы, приступы жалости и раскаяния – все это мешало ей действовать по ситуации. Не стоит забывать, что она находится в лагере врага, где ей и раньше не очень были рады. Но теперь, когда она убила стратега, второго по важности человека, к ней не проявят и малейшей жалости. Хорошо бы, чтобы ее убили на месте, просто пристрелив. Но что, если будет суд и публичная казнь?
Ее поймал какой-то человек, лицо которого было невозможно разобрать в сумерках. Он что-то сказал ей, указал в сторону вертолета, винт которого медленно набирал обороты. Оказывается, девушка чуть не вступила в опасную зону, так что ее могло снести ветром или того хуже – она могла попасть под винт. Но неизвестный, судя по всему, кто-то офицерского чина, намеривался препроводить ее в одну из машин и куда-то увезти. Стелла, почти ничего не осознавая, смогла разобрать только одно слово – «приказ».
Жертва ее проявления силы, стратег, этот якобы предатель позаботился о ней даже перед своей смертью. Осознание того, что она убила человека, думающего о ней и фактически обеспечивающего ее всем во время плена, кольнуло сердце. Спазм сжал горло, слезы брызнули из глаз, но Стелла должна была скрыть свое состояние. Темнота помогла ей.
Тенебрайская принцесса только кивнула и пошла за офицером. Ей помогли забраться в кабину, дали куртку и закрыли дверь. Оглушительный свист, производимый винтом, мешал понимать слова. Пилот и сопровождающий были не настроены на разговор, а только с тревогой перебрасывались данными. Видимо, существовала какая-то скрытая угроза, но принцессе было все равно. Даже лучше, если на этот раз ее никто не спасет.
Флерет закрыла руками глаза и позволила эмоциям вырваться наружу. Судорожные рыдания сотрясали все ее тело, сама же девушка не чувствовала облегчения. Чем больше она плакала, тем сильнее разрасталась боль в груди, тем неутешнее было ее горе.
Спустя час стало известно, что связь между городом и границей не поддерживается. Вообще связь не поддерживается нигде, кроме самого центра страны – в трех городах Нигильхайма*. Если бы Флерет была в состоянии, она бы радовалась такому событию: ее преступление откроется не скоро, и она, возможно, успеет выйти из вертолета невиновной, а после – скрыться в городе, если такое вообще возможно. С другой стороны возникли трудности с посадкой. Не факт, что радар поможет точно посадить вертолет, а сигнальные огни с такой высоты вообще не видны.
Но к моменту известия Стелла заснула, измученная переживаниями и слезами. Но сон ее был тревожный, нервный, потому что даже там она видела мертвое лицо стратега с его пронзительным осмысленным взглядом.
Три часа до Трагедии
Ноктис чувствовал себя измученным настолько, что не хотелось даже двигаться. Мысли сами были тяжелыми, ленивыми, как свинцовое небо перед дождем. Медики уже побывали у него и наперебой выносили вердикты: мол, сколько повреждений, какой процент восстановления, но все соглашались в одном – принцу нужен продолжительный отдых.
Когда посещения прекратились, Ноктис впервые подумал о странном отсутствии Игниса. Всегда в случае ранения или внепланового лечения принца стратег появлялся на месте, контролировал работу медиков, попутно излагая, что пропустил Селум во время болезни.
Нерациональное беспокойство зашевелилось где-то на дне подсознания: когда что-то выбивалось из системы, когда нарушалась закономерность, Ноктис всегда нервничал. Эти изменения всегда не предвещали ничего хорошего. Но принц и представить себе не мог, что сегодня он потеряет все.
Селум попытался даже встать, для чего ему пришлось отсоединить все проводки и трубки. Системы контроля жизни и обеспечения надрывно запищали. Тогда принц раздраженно отключил их всех.
Пол немного плясал под ногами, а мышцы были слишком слабыми из-за лекарств. Но будущий правитель Нигильхайма силой воли заставил себя выпрямиться и пройтись по палате. Кафель приятно холодил ноги, а само движение помогло избавиться от чада в голове, который захватывает человека всегда, когда он болен или вынужден казаться больным.
На четвертом круге дверь чуть не вылетела из петель, и буквально влетел Гладиолус. Глаза у мечника были расширены от ужаса, мрачная складка ненависти возникла у рта, обезображивая парня. Он, увидев принца, рванулся к нему и с силой сжал плечи. Ноктис от неожиданности вздрогнул, взглянул на своего товарища и внутренне похолодел. С таким лицом приносят только плохие вести, только ужасные факты. Только страдания.
— Игниса… — начал он хрипло, почти с ожесточением, — Убили. Шестьдесят ранений тонким неизвестным предметом. Насквозь. Это не металл, это как…
Ноктис застыл, чувствуя, как мир уходит из-под ног. Одновременно разум стал острым, как скальпель. Гладиолус еще не успел договорить, как за него закончил принц:
— Как свет.
— Да, — тяжело выдохнул Гладиолус. Каждая мелкая морщинка, каждая черточка выступила на его лице. Даже шрам, теперь уж безобразный и огромный. Ноктис вдруг замкнулся, ушел в себя, прислушиваясь к тому, что жило в нем. Синие глаза стали неосмысленными, лицо потеряло всякое выражение. Из этого состояния его вывел мечник. Селум услышал задавленный то ли хрип, то ли всхлип:
— Я… если бы знал…Я бы сам убил ее, — бормотал Гладиолус, все больше наваливаясь своим немалым весом на плечо будущего монарха. Тот вдруг вцепился в куртку своего телохранителя ледяными пальцами, с невиданной силой сжал, помогая устоять. Гладиолус покачнулся, но все-таки взял себя в руки.
— Я убью ее, — тихо и холодно заметил Ноктис.
Полчаса до Трагедии