Брилонская вишня
Шрифт:
– Товарищ комендант. Чтобы перекрасить подоконник, мне нужна новая краска. Разрешите, пожалуйста, подняться и сходить за ней.
Комендант срывает с себя рубашку и швыряет ее в меня. Я успеваю заметить, что на ней странным образом оказалось несколько синих пятен…
– Отстирайт! Подоконник перекрасийт! Здесь все отмыйт! Чтобы я не видейт ни один лишний краска!
В омерзении отшатывается от меня, отворачивается, надевает новую рубашку, накидывает китель и, громко стуча ботинками, покидает квартиру.
Глава 7
Голод
Мое тело уже собрало какой только можно мусор. Каждая соринка, каждый волос – все липло к измазанной синей краской коже. Она разъедала, щипала и чесалась так сильно, что хотелось выть во весь голос. К счастью, покончив наконец с окнами, я взялась за раствор ацетона. Сначала оттерла им свою одежду, потом ей же попыталась отмыть рубашку коменданта и пол, а затем – лицо и туловище… С рубашкой, кстати, я боялась больше всего. Ведь если дыру сделаю или прожгу что-нибудь… он меня этой же рубашкой и удавит.
Полностью краску с пола отмыть все же не удалось, зато с рубашкой повезло. Да, осталось немного, но все равно он ведь носит ее под кителем.
Стою посреди комнаты и смотрю на чуть голубоватый пол. Думаю, что с ним делать. Еще отдраивать? Но дальше уже некуда. Да и не слишком заметно. Так, если не приглядываться…
А ведь комендант будет приглядываться, обязательно будет!
Я вздыхаю, беру свою воняющую ацетоном блузку и яростно тру пол. До того дотрудилась, что руки совсем не чувствуются, ну словно бумажные! А спину как не разгону – так на всю квартиру хрустит! Эх, была б здесь баба Катя… Лучше нее в массаже никого нет! И руки вправляла, и синяки лечила… Как же ее сейчас не хватает…
Снова вздыхаю.
За окном уже вечер. Люди в окне лениво работают, еле шевелятся, да и надзиратели за ними особенно не следят, лишь между собой переговариваются.
Натягиваю прилипающую блузку и пропитанную ацетоном юбку. Прощальным взглядом окидываю свои труды.
И вдруг замираю.
На комендантском столе лежат красивые карманные часы. Вот только циферблат у них весь залит синей краской.
Кидаюсь к ним. Хватаю, оттягиваю краешек блузки и начинаю активно тереть. Не отскабливается! Даже цифр не видать!
Это конец… Мне точно конец… А если еще и поцарапаю…
Сглатываю. Пытаюсь ногтями отскоблить краску. Немного получается… Ну-ка, а если посильнее…
Дверь хлопает.
От неожиданности я чуть-чуть не роняю часы, но в последний момент успеваю спрятать их под кофту и прижать рукой.
– Ты все еще здесь?
Оборачиваюсь.
Комендант выглядит уставшим. Полузакрытые глаза, опущенные руки и медленное,
Киваю.
– Покрасийт?
Снова киваю.
– Все отмыйт?
– Да, товарищ комендант.
Он неприязненно морщится.
– Ну тогда пошла вон отсюда.
Бросаю взгляд на стол. Сглатываю. Прижимаю часы к телу посильнее и медленно, бочком протискиваюсь к выходу.
Покидаю здание.
Прислоняюсь к дереву и медленно выдыхаю.
Кажется, что в часах бьется маленький пульс. Или он бьется во мне?..
И что теперь делать? Я знаю что. Пойти в барак и попытаться отскоблить краску там. А потом… Зайти к коменданту в квартиру и незаметно ему подкинуть? Но как? Как я зайду к нему?
Интересно, он заметит пропажу? Наверное, нет… Он такой уставший вернулся. Вряд ли начнет выискивать и считать все свое имущество. Выглядел он так, словно вот-вот завалится спать, стоит ему только добраться до кровати.
А даже если заметит – разве помнит, куда и зачем их брал? Раз часы карманные, значит, он их носит с собой. Мало ли, где потерять мог. Я подброшу их возле его дома. Если сам комендант найдет – чудесно. Если кто-то другой – ему вернут. А даже если и не вернут, это будут уже их проблемы. Мои – краску отскоблить.
Марлин вчера распустила нас по баракам, едва зарумянилось небо, а Ведьма держит почти до самой темноты.
В баню бы сходить… Но мылась я позавчера. Так часто топить вряд ли станут… хоть и чистоплотные до мозга костей. А ведь тело все еще липкое, и волосы застывшими сосульками свисают.
Захожу в барак, взбираюсь на свою койку и замираю.
Ко мне тут же подсаживается Васька.
– Ты, – начинает она без всяких экивоков, – говорят, у коменданта сегодня была?
Киваю.
Васька щурится.
– И как? – улыбается она слишком уж ехидно.
– Ничего. Окна ему красила.
– Угу, – ухмыляется она. – Молодец.
Я вздыхаю. Мнусь и осторожно спрашиваю:
– Вась… Ты… Ты не поможешь мне?
– Чего такое?
Я колебаюсь и наконец вытягиваю из-под рубашки часы.
Васька аж чуть ли не зеленеет. Вздергивает брови, пучит глаза и протягивает:
– Да за какие такие заслуги комендант тебе с царского плеча… часы подарил?! Как говорится, даром только птички…
– Ничего он мне не дарил! Я сама их стащила.
– Ага, как Тоня винишко…
Все вдруг замолкают.
Тоня была упомянута зря.
И Васька это быстро понимает и захлопывает рот.
А мне неожиданно становится как-то слишком мерзко от Васьки, ее зависти и бездумных реплик. Я даже сжимаю губы от тошноты, беру часы и молча начинаю их царапать.
– Дура ты, Васька, однако, – вдруг подает голос женщина с мелко трясущейся головой. – Про ребенка такие вещи говоришь… Самой-то не стыдно?