Брилонская вишня
Шрифт:
Я задерживаю дыхание и до побелевших костяшек сжимаю собственные ладони.
Комендант стоит.
Смотрит сначала на упавшую ложку. На запачканные кашей сапоги. Окидывает взглядом столовую. Медленно стаскивает с ладоней кожаные перчатки, складывает их и засовывает в карман кителя.
Первой подает голос откуда ни возьмись появившаяся Марлин. Прижимает ладони к пылающим щекам и охает:
– О, господи… Ради бога, простите меня, оберштурмбаннфюрер!
Комендант переводит взгляд на нее. Прищуривается.
Я
Марлин вдруг падает на колени перед комендантом и начинает активно вытирать полотенцем его ботинки.
– Совсем не понимаю, как такое могло произойти, – приговаривает Марлин, ссутулясь над ступнями нациста. – Ведь все время находилась здесь, следила за ними… Но никак не ожидала, что вы зайдете.
Комендант вытягивает из нагрудного кармана папиросу, вставляет ее в зубы и чиркает красивой зажигалкой. Марлин наконец стирает с ботинок остатки каши и неуверенно поднимается.
– Так я должен спрашивать у вас разрешения, чтобы войти в свою же столовую? – вздергивает бровь комендант, размыкает губы и выпускает тонкую струйку дыма.
– Господи, конечно, нет! Просто вы нечасто ее посещаете…
– А сейчас вздумал посетить. Проверить, как прижилась новая рабочая сила. И, насколько вижу, прижилась она очень хорошо?
Я упираю взгляд в тарелку настолько, насколько это вообще возможно.
Против своей же воли кошусь на коменданта.
– Я разберусь с ними, – опускает глаза Марлин. – Еще раз извините. Они просто еще не знают, как нужно себя вести.
– Эту я видел уже давно, – комендант кивает на Тоню, а я сначала напрягаюсь, потом облегченно выдыхаю. Значит, он понял, кто во всем виноват?
– Оберштурмбаннфюрер, вы уж не злитесь. Просто…
– Услышьте саму себя, фрау Эбнер! Как я могу не злиться, если подобный инцидент происходит не в первый раз?! Как я могу не злиться, когда вижу, что вы не справляетесь со своими обязанностями?! Сколько раз животные забывали свое место именно в ваше дежурство?!
– Но… Оберштурмбаннфюрер… Вы же меня не выгоните?
– Лучше вспомните, почему вы до сих пор здесь, фрау Эбнер, – комендант резко гасит папиросу и утирает губы. – Если бы на моем посту был некто другой, вы вылетели бы в первый же день. Самая ничтожная надзирательница.
– Я исправлюсь.
– Не
– Не считаю. Я накажу их.
– Я сам этим займусь. У вас слабые руки.
Я напрягаюсь.
Их?!
– Понимаю, оберштурмбаннфюрер. Постараюсь исправиться.
– Вы неисправимы. Зайдите ко мне. Обсудим вашу дальнейшую работу здесь наряду с поведением рабочей силы.
Марлин багровеет. Теребит свои пальцы и почти неслышно выдавливает:
– Как скажете.
На секунду – или мне кажется? – глаза коменданта светлеют. Сам он грустно вздыхает, покровительственно хлопает Марлин по плечу и говорит:
– Идемте за мной. Я хочу обсудить с вами некоторые аспекты.
– Но вы же меня не выгоните?
– У нас будет много времени, чтобы подробно обо всем поговорить. Рассчитываю на ваше понимание и благоразумие. В противном случае, вы знаете, что вас ждет.
Марлин в секунду преобразуется в дрессированную собачку и покорно, понурив голову, плетется за комендантом.
В дверях он останавливается. Оборачивается через плечо, останавливается взглядом на Тоне и едва слышно выдает:
– Неотесанный свиной сброд. Я по шею в вашем дерьме.
Резко разворачивается, толкает дверь и выходит.
– Это мы теперь в дерьме, – констатирует Васька и залпом опрокидывает в себя стакан воды. И картинно морщится. Наверное, пытается создать иллюзию целебного напитка, что у нее прекрасно получается.
А потом мы выходим на работу. Я упрямо пытаюсь найти Марлин, но ее нигде нет. Как ушла вместе с комендантом, так и не вернулась. Только Вернер по-павлиньи с плеткой расхаживает да парочка немецких офицеров в беседке алкоголем заливаются.
Я брошенной собакой брожу мимо работающих девушек. То и дело оглядываюсь на Вернера и пытаюсь прибиться хоть к кому-нибудь, чтобы избежать порки.
Марлин обещала дать мне материалы, но ее нет, а наш барак почему-то заперт. И теперь я искренне не знаю, что мне делать, чтобы создать видимость работы.
Нахожу в толпе Тоню, которая красит табуретки. Вздыхаю и приближаюсь к ней.
Она мигом щетинится:
– Слышь, тебе заняться нечем?
– Мне не дали материалов.
– А я тебе их где возьму, высру?!
Я сажусь на мягкую траву. Пальцами пытаюсь расчесать спутанные волосы.
– Тебя не наказали? – спрашиваю.
– Представь себе – нет! Я с комендантом покувыркалась, и он меня помиловал!
Я морщусь. Выдаю:
– Тонь… Не злись, пожалуйста. Это все Васька. А меня два дня назад еще здесь не было, поэтому знать я ничего не могу.