Брилонская вишня
Шрифт:
Мы все так же строимся и проводим все такую же перекличку. Но внутри словно вырвали какой-то кусок надежды, изуродовали, как только могли, и всунули обратно. Не получается больше мыслить позитивно. Не получается искать в самом худшем светлые стороны. И поверить в побег через двенадцать дней тоже не получается. Какой, к черту, побег, когда человека за одно-единственное оскорбление расстреливают? Какой побег?!
Да и вообще ничего не получается. И спать, уверена, не получится. Состояние такое,
На словах Ведьма была страшнее, чем в жизни. Да, некрасивая, но не такая жуткая, как в моих представлениях. По-русски разговаривает настолько плохо, что некоторые новенькие беззвучно над ней смеются.
В столовую нас не ведут. Кажется, комендант сдержал свое обещание. Но в стрессе, перемешанном с усталостью, я совсем не хочу есть. Хоть и понимаю, что это временно…
А я снова тоскую по прошлому. На этот раз – по Марлин, сравнивая ее с этой стахолюдиной. И не знаю, почему. Наверное, боюсь, что больше ее не увижу. Наверное, цепляюсь, как за единственную спасительную соломинку.
Но, к счастью, я нахожу ее.
Она сама меня находит.
И я совсем неожиданно даже для самой себя лечу к ней, сбиваясь с ног, и в самый последний момент сдерживаю себя, чтобы не обнять.
– Вас не выгнали? – в восторге воплю я.
– А ты расстроена? – хмыкает Марлин.
– Шутите, – улыбаюсь. – Я еще вчера хотела у вас материалы попросить. Шить же мне нужно из чего-то.
Марлин вдруг вздыхает. Мнется.
– Вер, тут проблема одна возникла.
– Что такое? – напрягаюсь.
– Швеи у нас две. А малярщица одна. Ей была Антонина.
Я пытаюсь сообразить секунды три, затем бодро заявляю:
– Так это ничего, я могу ее заменить.
И сама пугаюсь, как прозвучали мои слова. Так… беззаботно, что ли. Будто заменять я ее буду, пока она отдыхает на курорте.
Но Марлин не придает этому значения. Видимо, у них это уже принято. И на удивление заразно.
– Знаешь, где краски? – спрашивает Марлин.
– М-м-м… В сарае?
– В сарае, слева на третьей полке. А кисти…
– В ведре, знаю. Что мне красить?
Она снова тяжело вздыхает. Кивает в сторону большого здания в центре штаба и говорит:
– Там в квартире одной нужно подоконники покрасить. На второй этаж поднимешься, налево повернешь, самая последняя дверь.
– И чья это квартира?
– Коменданта.
Я замолкаю.
Меня всю передергивает, и я яростно мотаю головой.
– Эй! Вера! Ты чего психуешь?
– Я не пойду! Можно я не пойду? Пожалуйста! Куда угодно, но не туда!
– Вера! – Марлин хватает меня за плечи и легонько встряхивает. – Хочешь, чтобы я сама ему окна красила?
– Пусть швея! Их же две! Пусть она! А я шить буду!
– Ты же шить
– Умею! Честное слово! Это я просто так сказала, чтобы…
Марлин резко поднимает мою голову за подбородок и со строгостью вглядывается в глаза.
Да что такого?! Я просто хочу жить! Я же не смогу! Я не смогу ничего не задеть, ничего не заляпать… а если я еще буду работать с краской…
– Сейчас же прекрати! – кричит Марлин. – Что ты мне тут устраиваешь?! Я что, уговаривать тебя должна?! Сейчас пойду и Вернеру все расскажу! Он-то тебя быстро заставит!
Я захлопываю рот.
– Вот и прекрасно. Иди.
– Но, Марлин… Я же…
– Его сейчас нет. Уехал. Не думаю, что вернется.
– А если вернется?! А если зайдет и увидит меня в своей квартире?! А если подумает, что я украсть у него что-то решила?!
– Ты дуру-то не включай! Первая, что ли, у него красишь? Анна, вон, каждый день у него пол моет, и ничего. Живая.
Это меня немного успокаивает. Хоть и понимаю я, что краска с водой не сравнится. Но ведь коменданта нет. И вряд ли приедет.
Сжимаю губы и плетусь в сарай. На ходу обещаю себе, что ни одной капельки не в то место не поставлю.
Перед глазами вдруг всплывает, как я толкаю краску и выливаю ее на стол с документами. Пока коменданта нет, быстро сжигаю бумаги. Потом он их ищет, спрашивает, кто последний в его квартире находился…
Меня всю передергивает. Я со свистом выдыхаю. Сжимаю кулаки и иду дальше.
Охрана меня не останавливает. Уже хорошо.
Взбираюсь на второй этаж, подхожу к последней квартире слева. Снова выдыхаю, сжимаю губы сильнее и толкаю дверь.
Неуверенно ступаю по ковру. Останавливаюсь. Тщательно вытираю ноги о палас и прохожу в квартиру.
Хорошая, немаленькая. Светлая такая. Везде царит армейский порядок. Даже такое ощущение складывается, что здесь никто не живет. Об обратном говорит коробка шахмат, стоящая на краешке стола, красивые карманные часы и пепельница. А еще на плечиках висит тщательно выглаженный китель, под которым покоятся блестящие ботинки.
Немного смелею.
Подхожу к окну и ставлю на подоконник голубую краску. Отсюда так хорошо видно почти весь штаб. Вон, Васька стирает, Ведьма с Вернером переговариваются…
И вдруг думаю, что подстелить под подоконник, чтобы краска на пол не капала? Даже газету в этой квартире искать рискованно – вдруг нужную коменданту возьму? А если схвачу документы какие?
Запускаю ладонь в волосы. Пойти, попросить у Марлин? А где она? В окне не видно. Сегодня ж не ее смена, могла вообще уехать куда. Пока искать буду, пока спрашивать – комендант точно вернется! Нужно спешить! Из девочек кого спросить? Так красила одна только Тоня…