Брусничное солнце
Шрифт:
[1] Славянское ругательство, обозначающее разиню.
[2] Гуляка, повеса.
[3] Ткань из конопляного волокна, грубая, неокрашенная, находившая применение только в крестьянстве.
[4] Ткань из остатков пряжи разного качества (лен, шерсть) со слегка шероховатой поверхностью.
Глава 10
Все тяжелые мысли, наскочившие на нее с самого утра, из Варвары выбила мокрая кухонная тряпка. Еще горячая, после доставания чугунков и сковород из печи, она пахла кислой капустой, репой и затхлостью. На щеке расцветало алое пятно.
Матушка
— Ты тут чего? Что забыла?! — Оторопевшая барыня обернулась на пятящуюся дальше во двор девушку. Та суетливо запихивала косу за ворот рубахи, не сводя с матери настороженного взгляда.
— Так подруга моя новая, матушка. Ночью посреди дороги ее от полуночницы спасла, крик как услышала — мигом на помощь из избы выскочила. А в ночевку мы на сеновале остались. Страшно ей было, Вареньке, не пущала меня до дома, тряслась осиновым листом, плакала долго…
Тряслась. Листом.
Варвара серьезно кивнула.
— Тебе лишь бы забот на родительские плечи взвалить, спасительница, а если б нечисть болотная?! Хватай эту и мигом за яйцами да молоком, чем кормить семью буду?! Вырастила на свою голову… Не сыскать помощи, помру никто слезы не пустит!
Снова взлетело полотенце и Варвара, забывая о чести и родовитости, шальной стрелой вынеслась из избы, вжимая голову в плечи. Видно, достанется Ульяне, как порог переступит. Матушка-то ее стыд потерявшая, так просто незнакомых людей лупит… Что ж тогда с бедной дочерью и мужем творится?
Дорогу к сараям она знала, дошла бы, даже если б не видела резво трусящую впереди молодую крепостную. У невеликого узкого сарая та всунула ей в руки маленькое плетеное лукошко, заискивающе улыбнулась:
— Яйца собрать несложно, ты по гнездам посмотри, быстро их найдешь. Если хочешь, можешь Аду подоить, а я в курятник.
Козы, куры… Уголки губ Вари потянуло вниз в грустной гримасе. Барыня тяжело вздохнула и молча потянулась к узкой дверной ручке в указанную мелкую пристройку.
Стоило приоткрыть двери, из щели под ноги тут же хлынула пернатая орава. Закудахтала, заголосила на разный суетливый лад, врезаясь в голые расцарапанные лодыжки рябыми головами. Куры обступили плотным галдящим кольцом. Среди них к выходу во двор вальяжно протолкнулись два жирных неповоротливых гуся, прошлепали по сухой, вытоптанной и загаженной земле к свежей траве. Совсем скоро поняв, что кормить гостья их не собирается, куры разочарованно разбрелись по двору, разрывая ямы, склевывая мелких дождевых червей и букашек.
Шагнувшая в дверной просвет Варвара не видела, как мелко и трусливо ее перекрестила Ульяна в спину.
После утреннего солнца сумрак сарая казался поглощающей любые краски тьмой. Поджидая, пока глаза привыкнут к темноте,
У стен вырисовывались очертания старых потрескавшихся корыт, забитых сеном. Внутри — вытоптанные кружочки гнезд с белеющими боками яиц, Варвара нетерпеливо пошла дальше. Глубже. Не замечая, что совсем рядом на насесте за ней наблюдал пышнохвостый петух. С каждым мигом перья раздвигались, приподнимались все больше, острые когти на длинных пальцах царапали заляпанный пометом шест, раздувалась мясистая круглая грудина…
Она забирала десятое яйцо, когда у самого выхода послышалось громогласное кукареканье и хлопанье крыльев. Проклятое отродье перекрыло ей путь к отступлению и, взлетев, напало.
Острый клюв мазнул совсем рядом с глазом — Варвара уклонилась инстинктивно, отпрянула, изумленно растерев царапину на виске. А защитник курятника цветастой вспышкой ринулся вперед, расклевывая и без того настрадавшиеся ноги.
Первый миг она отбивалась молча: с нарастающим страхом отталкивала его ногами, пытаясь продвинуться к выходу. А когда петух высоко подскочил и острый клюв щипнул за бедро, выбивая из глаз искры, оставляя смазанный след на юбке, Варвара завизжала. Высоко, на одной ноте. Понеслась вперед, уже не пытаясь обойти аккуратно, оттолкнуть так, чтобы мелкое чудовище не пострадало. Пнула, заставляя врезаться пернатым боком в стену, а затем быстро захлопнула дверь курятника и что есть мочи ринулась к сараю с козой.
Пусть Ульяна сама соберет оставшиеся яйца, она к подобному не приучена и обращаться с животными не умеет.
В этом Глинка убедилась лишний раз, когда мечущийся по подворью взгляд задержался на окаменевшей у избы хозяйке подворья. Лицо ее кривила плавно находящая волна злости — та самая, что обещала лупцевание кочергой, зажатой в загрубелых руках.
Взвинченная Варвара не сразу поняла, почему преследование петуха так быстро кончилось. Обернулась, пытаясь проследить за направлением взгляда Ульяниной матери. И воздух ледяной глыбой ударился о ребра, тяжело осел, зажал желудок.
Петушок свою гневную миссию выполненной не считал и, видимо, привычный к боям с людьми, ринулся за нею вслед, когда она выбегала. Не слишком ловко. Потому что теперь он лежал с перебитой шеей между полузакрытой тяжелой дверью и дверным косяком. Надо же. Ни звука не издал напоследок, почем ей было знать, что он нагонял улепетывающую жертву тихо? До этого за всех Кастромских бесов голосил, крыльями хлопал так, что глушило.
Из соседнего сарая вышла Ульяна с полным ведром молока. Окинула взглядом удручающе мрачную картину и неловко прочистила горло:
— Матушка, не губите. Варвара наша барыня беглая, ее воспитывать вам никак нельзя, а меня бесполезно. Я с детства дурная родилась, сами говорили с люльки падала… Нетушки ничего в голове, что мне туда сунуть надобно…
Жажда мести в глазах крепостной бабы потухла так же резво, как разгоралась до этого. Брови удивленно поползли вверх, смешно опустился вниз кончик носа, когда в изумлении ее губы скривились, открываясь.
— Конопли объелась? Какая барыня в обносках ходить станет? От жизни скучной ей бежать, где грелку под пятки ночами кладут и в зад богато принаряженный целуют?