Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят
Шрифт:
И повел женщину в танцующий круг.
Я сидел, отодвинувшись от стола, закинув ногу на ногу, и руки мои лежали на коленях. Но что–то меня зацепило, что–то ворвалось внутрь хмельного моего сознания, и прошло несколько минут, пока я сообразил, в чем дело.
Сумочка!
Когда я это осознал, у меня не осталось никаких сомнений, я твердо знал, что делать. Опустив руки, я в полумраке ресторана нащупал сумочку. Она висела совсем рядом, и открыть ее не составляло труда. Я смотрел на Жанну, она смотрела на меня, мы были едины, пальцы мои в эти же самые секунды, нащупав несложный замочек, спокойно отодвинули один
У меня не было никаких ожиданий или предчувствий. Просто сработало нечто криминальное, тем более что рядом, с другой стороны стола, сидел бдительно–рыжий лейтенант и что–то говорил мне о своей опасной работе.
Едва пальцы мои погрузились внутрь сумочки, я сразу нащупал, сразу узнал, сразу протрезвел – у меня в руке был холодный ствол пистолета. Я нащупал даже насечку рукоятки, кнопку предохранителя.
Танец кончился, Жанна, счастливо улыбаясь, шла к столику, за ней, поддерживая ее под локоток, шел не менее счастливый Жора. И я счастливо улыбался, глядя на них. А пальцы мои в это время, покинув криминальные внутренности сумочки, легонько соединили два шарика. И я не столько услышал, сколько почувствовал – замочек легонько щелкнул.
Чтобы оправдать свои опущенные вниз руки, я подхватил стул снизу и чуть сдвинулся в сторону, чтобы Жанне было легче пройти на свое место.
Она пытливо посмотрела мне в глаза – то ли там выражение, которое она оставила несколько минут назад? Выражение оказалось точно таким же, и она успокоилась. Тем более что сумочка опять лежала у нее на коленях, на загорелых коленях, по форме чем–то напоминающих большие, зрелые яблоки.
Может быть, даже антоновку.
– Твои колени напоминают большие спелые яблоки, – сказал я, наклонившись к Жанне. – Может быть, даже антоновку, – иногда совсем неплохо озвучивать свои мысли – это создает ощущение искренности.
– Неплохо, – зарделась Жанна. – Мне нравится. Продолжай.
– Здесь?!
– А ты что имеешь в виду?
– А ты? – спросил я.
Она некоторое время молча смотрела мне в глаза, потом положила легкую свою ладошку мне на колено и чуть сжала. И я понял – будет ночь и будет утро.
– Хотите для вас двоих прочитаю стихи? – Жора все видел, все понимал.
– Да, – сказала Жанна.
Я на юге, я у моря —
Восхитительный обман!
Груз семейный на просторе
Растворился, как туман.
У брегов волна седая
Прерывает свой напев,
Рядом, бедрами играя,
Ходят стаи юных дев.
Слово за слово – общенье,
Начинается роман.
И для полного сближенья —
Славы Ложко ресторан.
А наутро, изможденный,
Просыпаюсь, чуть дыша,
Голый, неопохмеленный
И к тому же без гроша…
Что вы на это скажете?
– После таких стихов… нам пора уходить, – добавил я.
– Как я вас понимаю, – простонал Жора.
Выговский не жалел денег на обустройство фирмы. Приобретение и ремонт старого особняка обошелся ему в миллион долларов, даже чуть побольше. Теперь он мог приглашать в свой кабинет людей любого пошиба, просто любого. Если бы вдруг у него в гостях оказался президент страны, Выговский все равно выглядел бы достойно. Его ближайшие соратники тоже сидели в кабинетах, ничуть не уступающих министерским. Ему удалось даже отвоевать у городских властей небольшую площадку
По стране открывались все новые магазины «Нордлеса», работали пилорамы, уходили через Босфор суда с лесом, брусом, досками – все международных стандартов. Новый сотрудник фирмы Курьянов обеспечивал бесперебойную отправку грузов в самом щадящем режиме.
Но и аппетиты его росли.
А не надо бы ему жадничать, не надо бы…
Жадность фраера погубит.
Как и прежде, правой рукой Выговского был Здор – он единственный имел право входить к нему без предупреждения. Но пользовался этим своим преимуществом чрезвычайно редко, прекрасно понимая – не надо злоупотреблять, не надо.
Охрана особняка на внутренних мониторах давно заметила странного человека, который вот уже несколько раз проходил мимо, но не останавливался, хотя на окна смотрел пристально, поворачивая голову, насколько позволяли шейные позвонки. И когда, появившись в очередной раз, он направился к входу, его уже ждали.
Раздался звонок – человек нашел нужную кнопку.
– Слушаю вас, – проскрежетало из встроенного динамика.
– Мне к руководству.
– Вы договаривались?
– Нет.
– В таком случае руководство не может вас принять.
– Речь идет о миллионах долларов. Доложите, пожалуйста.
Сначала охранник доложил о посетителе Здору, тот выслушал, подумал и отправился к Выговскому.
– Игорь… Какой–то тип говорит о миллионах долларов.
– Где он? – спросил Выговский.
– На пороге.
– Ты его знаешь?
– Нет.
– Кого он спрашивает?
– Руководство. Не называя фамилий.
– Миллионы долларов? Он так и выразился?
– Ребята сказали, что именно так.
– Хорошо, – Выговский передернул плечами, – пусть обшарят и пропустят.
Здор тут же связался с охраной.
– Обшарить и доставить.
Через несколько минут посетитель сидел в приемной на краешке стула, сжав коленки и положив на них плоский чемоданчик. Рассматривая его на экране монитора, Здор и Выговский не видели никаких следов волнения, каких–то приготовлений к разговору, посетитель даже не смотрел по сторонам, хотя посмотреть было на что – картины на стенах, красивая секретарша, современная мебель. Но нет, все это гостя нисколько не интересовало.
– Чудной какой–то хмырь, – пробормотал Здор. – Я пойду?
– Оставайся, – сказал Выговский и нажал кнопку звонка, разрешая секретарше впустить посетителя.
Через несколько секунд тот просунул голову в приоткрытую дверь и вопросительно посмотрел на Выговского, сидевшего за большим столом. Он сразу распознал в нем начальство.
– Входите. Садитесь, – Выговский предложил гостю расположиться у приставного столика.
– Спасибо, – тот сел все с той же невозмутимостью. Чемоданчик поставил у ног, не решившись положить на стол. Впрочем, вполне возможно, что в чемоданчике не было ничего, что понадобилось бы для разговора.