Будем как солнце!

Бальмонт Константин Дмитриевич

В белом

Я сидел с тобою рядом, Ты была вся в белом. Я тебя касался взглядом Жадным, но несмелым. Я хотел в твой ум проникнуть Грезой поцелуя. Я хотел безгласно крикнуть, Что тебя люблю я. Но кругом сидели люди, Глупо говорили. Я застыл в жестоком чуде, Точно был в могиле. Точно был в гробу стеклянном, Где-то там – другие. Я – с своим виденьем странным – В сказке летаргии. И твои глаза горели В непостижной дали. Но мои сказать не смели, Почему мерцали. Ты – невеста, ты – чужая, Ты и он – мечтанья. Но застыл я, твердо зная, Что любовь – страданье. Вижу, вижу, как другого Счастье ослепило. Я утратил силу слова, Но сильна могила. Кто узнал с другим слиянье, Тем не возродиться. Я застыл, как изваянье, Знаю: нам не слиться. Смерть свои соткала сети, Смерть

непобедима. Если есть любовь на свете, Ты лишь мной любима! Январь 1904

Бедлам наших дней

Безумствуют, кричат, смеются, Хохочут, бешено рыдают, Предлинным языком болтают, Слов не жалеют, речи льются Многоглагольно и нестройно, Бесстыдно, пошло, непристойно. Внимают тем, кто всех глупее, Кто долог в болтовне тягучей, Кто, человеком быть не смея, Но тварью быть с зверьми умея, Раскрасит краскою линючей Какой-нибудь узор дешевый, Приткнет его на столб дубовый И речью нудною, скрипучей Под этот стяг сбирает стадо, Где всякий с каждым может спорить, Кто всех животней мутью взгляда, Кто лучше сможет свет позорить. О сердце, есть костры и светы, Есть в блеск одетые планеты, Но есть и угли, мраки, дымы На фоне вечного горенья. Поняв, щади свои мгновенья, Ты видишь: эти – одержимы, Беги от них, им нет спасенья, Им радостно, что бес к ним жмется, Который глупостью зовется, Он вечно ищет продолженья, – Чтоб корм найти, в хлевах он бродит, – И безошибочно находит Умалишенные виденья. О сердце, глупый бес – как Лама, Что правит душами в Тибете: Один умрет – другой, для срама, Всегда в запасе есть на свете. Беги из душного Бедлама И знай, что, если есть спасенье Для прокаженных, – есть прозренье, И что слепцы судьбой хранимы, – Глупцы навек неизлечимы.

Мой завет

Я не устану быть живым, Ручей поет, я вечно с ним, Заря горит, она – во мне, Я в вечно творческом Огне. Затянут в свет чужих очей, Я – в нежном золоте лучей, Но вдруг изменится игра, И нежит лунность серебра. А Ночь придет, а Ночь темна, – В душе есть светлая страна, И вечен светоч золотой В стране, зовущейся Мечтой. Мечта рождает Красоту, Из нежных слов я ткань плету, Листок восходит в лепесток, Из легких строк глядит цветок. Мгновений светлый водопад Нисходит в мой цветущий сад, Живите ж все, любите сон, – Прекрасен он, кто в Жизнь влюблен.

Земля

Поэма (Отрывки)

2

Странный мир противоречья, Каждый атом здесь иной, Беззаветность, бессердечье, Лютый холод, свет с весной. Каждый миг и каждый атом Ищут счастия везде, Друг за другом, брат за братом, Молят, жаждут: «Где же? Где?» Каждый миг и каждый атом Вдруг с себя свергают грусть, Любят, дышат ароматом, Шепчут: «Гибнем? Что же! Пусть!» И мечтают, расцветают, Нет предела их мечте. И внезапно пропадают, Вдруг исчезнут в пустоте. О, беспутница, весталка, О, небесность, о, Земля! Как тебе себя не жалко? Кровью дышат все поля. Кровью дышат розы, маки, И дневные две зари. Вечно слышен стон во мраке: «В гробе тесно! Отвори!» «Помогите! помогите!» – Что за странный там мертвец? Взял я нити, сплел я нити, Рву я нити, есть конец. Если вечно видеть то же, Кто захочет видеть сон? Тем он лучше, тем дороже, Что мгновенно зыбок он. Ярки маки, маки с кровью, Ярки розы, в розах кровь, Льни бесстрашно к изголовью, Спи смертельно, встанешь вновь. Для тебя же – мрак забвенья, Смерти прочная печать, Чтобы в зеркале мгновенья Ты красивым был опять. Люди, травы, камни, звери, Духи высшие, что здесь, Хоть в незримой, близкой сфере, – Мир земной прекрасен весь. Люди бледные, и травы, Камни, звери и цветы, Все в своем явленье правы, Все живут для Красоты. Все в великом сложном Чуде – И творенье, и творцы, Служат страсти звери, люди, Жизнь идет во все концы. Всюду звери, травы, камни, Люди, люди, яркий сон. Нет, не будет никогда мне Жаль, что в Мире я рожден! Все вражды и все наречья – Буквы свитка моего, Я люблю противоречья, – Как сверкнуть мне без него!

4

Мерно, размерно земное страдание. Хоть беспримерно по виду оно. Вижу я в зеркале снов и мечтания, Вижу глубокое дно. Вечно есть вечер, с ним свет обаянья, В новом явленье мечты и огни. В тихие летние дни Слышится в воздухе летнем жужжанье, Гул голосов, Звон и гуденье, как будто бы пенье Тысяч, о, нет, мириад комаров. Нет их меж тем в глубине отдаленья, Нет и вблизи. Это сон? Наважденье? Это – подъятье воздушных столбов. Полосы воздуха вверх убегают, Полосы воздуха нежно сверкают, И непрерывность гуденья слагают, Улей воздушный в садах облаков. Мука долга, но короче, короче, – Души предчувствуют лучшие дни. В светлые зимние ночи В Небо взгляни. Видишь созвездья, и их постоянства? Видишь ты эту бездонность пространства? В этих морях есть свои жемчуга, Души там носятся в плясках навеки, Вихри там просятся в звездные реки, Всплески созвездные бьют в берега. Чу, лишь сознанию внятные струны, С солнцами солнца, и с лунами луны, Моря

планетного мчатся буруны, Твердость Эфира лучами сверля, – Марсы, Венеры, Вулканы, Нептуны, Вот! Между ними – Земля! Где же все люди? Их нет. Все пустынно. Все так духовно, согласно, причинно, Нет человеков нигде. Только твоя гениальность сознанья, Сердца бездонного с сердцем слиянье, Звездного моря вовне излиянье, Песня звезды к отдаленной звезде. Полосы, полосы вечного Света. Радостной тайною Небо одето, – Близко так стало, что было вдали. Непостижимо прекрасное чудо: – Мчимся туда мы, ниспавши оттуда. В глыбах бесцветных – восторг изумруда, Майская сказка Земли.

5

В зеленом и белом тумане, И в дымке светло-голубой, Земля в мировом караване Проходит, любуясь собой. Растенья земные качает, Поит опьяненьем цветы. И ночь мировая венчает Невесту небесной мечты. Сплетает в союзе небесном То с Солнцем ее, то с Луной, С Венерой в содружестве тесном, С вечерней своей тишиной. Всех любит Земля молодая, Ей разных так сладко любить, Различностью светов блистая, Стожизненным можешь ты быть. И вот половиною шара, В котором Огонь без конца, В горенье дневного пожара Земля опьяняет сердца. И в это же самое время Другой половиной своей Чарует влюбленное племя Внушеньями лунных лучей. И странно желанно слиянье С Землею двух светочей в Три. Люби, говорит обаянье, Бери – мы с тобою цари. Качает нас Вечность, качает, Пьянеют земные цветы. И Полночь, и День отвечает Невесте небесной мечты.

Из книги «Фейные сказки»

Детские песенки

1905

Посвящение [8]

Солнечной Нинике с светлыми глазками – Этот букетик из тонких былинок. Ты позабавишься Фейными сказками, После – блеснешь мне зелеными глазками, – В них не хочу я росинок. Вечер далек – и до вечера встретится Много нам: гномы, и страхи, и змеи. Чур, не пугаться, – а если засветятся Слезки, пожалуюсь Фее. Sillamaggi, Estl. 1905, Sept. 7

8

Нине Константиновне Бальмонт-Бруни, дочери поэта.

Наряды феи

У Феи – глазки изумрудные, Всё на траву она глядит. У ней наряды дивно-чудные: Опал, топаз и хризолит. Есть жемчуга из света лунного, Каких не видел взор ничей. Есть поясок покроя струнного Из ярких солнечных лучей. Еще ей платье подвенечное Дал колокольчик полевой, Сулил ей счастье бесконечное, Звонил в цветок свой голубой. Росинка с грезой серебристою Зажглась алмазным огоньком. А ландыш свечкою душистою Горел на свадьбе с Светляком.

Фея за делом

К Фее в замок собрались Мошки и букашки. Перед этим напились Капелек с ромашки. И давай жужжать, галдеть В зале паутинной, – Точно выискали клеть, А не замок чинный. Стали жаловаться все С самого начала, Что ромашка им в росе Яду подмешала. А потом на комара Жаловалась муха: Говорит, мол, я стара, Плакалась старуха. Фея слушала их вздор И сказала: «Верьте, Мне ваш гам и этот сор Надоел до смерти». И велела пауку, Встав с воздушных кресел, Чтобы тотчас на суку Сети он развесил. И немедля стал паук Вешать паутинки. А она пошла на луг – Проверять росинки.

Седой одуванчик

Одуванчик, целый мир, Круглый, как земля, Ты зовешь меня на пир, Серебря поля. Ты мне ясно говоришь: Расцветай с весной. Будет нега, будет тишь, Будь в веселье мной. Поседеешь, отцветешь, Разлетишься весь. Но тоска и страхи – ложь, Счастье вечно здесь. Поседеешь, но седой Помни свой черед. Будешь снова золотой, Утром, через год.

Осенняя радость

Радость может ждать на каждом повороте. Не грусти. Не надо. Посмотри в окно. Осень в желтых листьях, в нежной позолоте Медленно колдует. Что нам суждено? Разве мы узнаем? Разве разгадаем? Будем ждать, что чары улыбнутся нам. Пляска мертвых листьев завершится маем. Лютики засветят снова по лугам. Даже и сегодня… Ум предав заботе, Шел я хмурый, скучный по лесной глуши, Вдруг на самой тропке, да на повороте, Красный цвет мелькнул мне в ласковой тиши. Спелая рябина прямо предо мною, Алая калина тут же рядом с ней. Мы нарвем ветвей их на зиму с тобою, Пред окном повесим комнатки твоей. Прилетит снегирь смешной и неуклюжий, Раза два чирикнет, клюнет – да и прочь. И метель завоет, всё затянет стужей, Но зимой, пред лампой, так уютна ночь. И пока на всполье будут свисты вьюги, Сон тебя овеет грезой голубой. «Милый, что я вижу! Лютики на луге! Хороводы травок! Ах, и я с тобой!»

Зима

Поля затянуты недвижной пеленой, Пушисто-белыми снегами. Как будто навсегда простился мир с весной, С ее цветками и листками. Окован звонкий ключ. Он у зимы в плену. Одна метель поет, рыдая. Но солнце любит круг. Оно хранит весну. Опять вернется молодая. Она пошла бродить в чужих краях, Чтоб мир изведал сновиденья, Чтоб видел он во сне, что он лежит в снегах И вьюгу слушает – как пенье.