Будем как солнце!

Бальмонт Константин Дмитриевич

Молитва вечерняя

Тот, пред Кем, Незримым, зримо Всё, что в душах у людей, Тот, пред Кем проходят мимо Блески дымные страстей, – Кто, Неслышимый, услышит Каждый ропот бытия, Только Тот бессмертьем дышит, В нераздельно-слитном я. Тот, в чьём духе вечно новы Солнце, звёзды, ветер, тьма, Тот, Кому они – покровы Для сокрытого ума, – Тот, Кто близко и далёко, Перед Кем вся жизнь твоя Точно радуга потока, – Только Тот есть вечно – я. Все закаты, все рассветы В нём возникли и умрут, Все сердечные приметы Там зажглись, блистая – тут. Все лучи в росе горящей Повторяют тот же лик, Солнца лик животворящий, В Солнце каждый луч возник. Всё, что – здесь, проходит мимо, Словно тень от облаков. Но очам незримым – зрима Неподвижность вечных снов. Он живёт, пред Кем проводит Этот

мир всю роскошь сил, Он, Единый, не уходит, В час захода всех светил!

Мост

Между Временем и Вечностью, Как над брызнувшей водой, К нам заброшен бесконечностью Мост воздушно-золотой, – Разноцветностью играющий, Видный только для того, Кто душою ожидающей Любит бога своего, – Кто, забыв свое порочное, Победил громаду зол И, как радуга непрочная, Воссиял – и отошел.

Белая страна

Я – в стране, что вечно в белое одета, Предо мной – прямая долгая дорога. Ни души – в просторах призрачного света, Не с кем говорить здесь, не с кем, кроме Бога. Всё, что было в жизни, снова улыбнется, Только для другого, – нет, не для меня. Солнце не вернется, счастье не проснется, В сердце у меня ни ночи нет, ни дня. Но еще влачу я этой жизни бремя, Но еще куда-то тянется дорога. Я один в просторах, где умолкло время, Не с кем говорить мне, не с кем, кроме Бога.

Из книги «Будем как Солнце»

1903

Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце.

Анаксагор

«Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…»

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце И синий кругозор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце И выси гор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Море И пышный цвет долин. Я заключил миры в едином взоре, Я властелин. Я победил холодное забвенье, Создав мечту мою. Я каждый миг исполнен откровенья, Всегда пою. Мою мечту страданья пробудили, Но я любим за то. Кто равен мне в моей певучей силе? Никто, никто. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце, А если день погас, Я буду петь… Я буду петь о Солнце В предсмертный час!

«Будем как солнце! Забудем о том…»

Будем как солнце! Забудем о том, Кто нас ведет по пути золотому, Будем лишь помнить, что вечно к иному – К новому, к сильному, к доброму, к злому – Ярко стремимся мы в сне золотом. Будем молиться всегда неземному В нашем хотеньи земном! Будем, как солнце всегда молодое, Нежно ласкать огневые цветы, Воздух прозрачный и всё золотое. Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое, Будь воплощеньем внезапной мечты! Только не медлить в недвижном покое, Дальше, еще, до заветной черты, Дальше, нас манит число роковое В вечность, где новые вспыхнут цветы. Будем как солнце, оно – молодое. В этом завет Красоты! ‹1902›

Голос заката

1

Вот и солнце, удаляясь на покой, Опускается за сонною рекой. И последний блеск по воздуху разлит, Золотой пожар за липами горит. А развесистые липы, все в цвету, Затаили многоцветную мечту. Льют пленительно медвяный аромат, Этой пряностью приветствуют закат. Золотой пожар за тканями ветвей Изменяется в нарядности своей. Он горит, как пламя новых пышных чар, Лиловато-желто-розовый пожар.

2

Я – отошедший день, каких не много было На памяти твоей, мечтающий мой брат. Я – предвечернее светило, Победно-огненный закат. Все краски, сколько их сокрыто в силе света, Я в мысль одну вложил, которая горит, В огонь рубиновый одета И в нежно-дымный хризолит. Многоразличные созвучия сиянья По небу разбросав, я все их слил в одно: В восторг предсмертного сознанья, Что мне блаженство суждено. Так пышно я горю, так радостно-тревожно, В воздушных облаках так пламенно сквозя, Что быть прекрасней – невозможно, И быть блаженнее – нельзя. Гляди же на меня, о дух мечты печальной, Мечтатели земли, глядите на меня: Я блеск бездонности зеркальной Роскошно гаснущего дня. Любите ваши сны безмерною любовью, О, дайте вспыхнуть им, а не бессильно тлеть, Сознав, что теплой алой кровью Вам нужно их запечатлеть. ‹1 сентября 1901›

Гимн огню

1

Огонь очистительный, Огонь роковой, Красивый, властительный, Блестящий, живой!

2

Бесшумный в мерцаньи церковной свечи, Многошумный в пожаре, Глухой для мольбы, многоликий, Многоцветный при гибели зданий, Проворный, веселый и страстный, Так победно-прекрасный, Что, когда он сжигает мое, Не могу я не видеть его красоты, – О красивый Огонь, я тебе посвятил все мечты!

3

Ты меняешься вечно, Ты повсюду – другой. Ты красный и дымный В клокотанье костра. Ты как страшный цветок с лепестками

из пламени, Ты как вставшие дыбом блестящие волосы. Ты трепещешь, как желтое пламя свечи С его голубым основаньем. Ты являешься в быстром сияньи зарниц. Ты, застывши, горишь в грозовых облаках – Фиолетовых, аспидно-синих. Ты средь шума громов и напева дождей Возникаешь неверностью молний, То изломом сверкнешь, То сплошной полосой, То как шар, окруженный сияющим воздухом, Золотой, огневой, С переменными красными пятнами. Ты – в хрустальности звезд и в порыве комет. Ты от солнца идешь и, как солнечный свет, Согревательно входишь в растенья И, будя и меняя в них тайную влагу, То засветишься алой гвоздикой, То зашепчешь, как колос пушистый, То протянешься пьяной лозой. Ты как искра встаешь Из глухой темноты, Долго ждешь, стережешь. Кто пришел? Это ты! Через миг ты умрешь, Но пока ты живешь, Нет сильней, нет страшней, нет светлей красоты!

4

Не стану тебя восхвалять, О внезапный, о страшный, о вкрадчивый! На тебе расплавляют металлы. Близ тебя создают и куют Много тяжких подков, Много кос легкозвонных, Чтоб косить, чтоб косить, Много колец для пальцев лилейных, Много колец, чтоб жизни сковать, Чтобы в них, как в цепях, годы долгие быть И устами остывшими слово «любить» Повторять. Много можешь ты странных вещей создавать: Полносложность орудий, чтоб горы дробить, Чтобы ценное золото в безднах добыть, И отточенный нож, чтоб убить!

5

Вездесущий Огонь, я тебе посвятил все мечты, Я такой же, как ты. О, ты светишь, ты греешь, ты жжешь, Ты живешь, ты живешь! В старину ты, как Змей, прилетал без конца И невест похищал от венца. И, как огненный гость, много раз, в старину, Ты утешил чужую жену. О блестящий, о жгучий, о яростный! В ярком пламени несколько разных слоев. Ты горишь, как багряный, как темный, как желтый, Весь согретый изменчивым золотом, праздник осенних листов. Ты блестишь – как двенадцатицветный алмаз, Как кошачья ласкательность женских влюбляющих глаз, Как восторг изумрудный волны океана, В тот миг как она преломляется, Как весенний листок, на котором росинка дрожит и качается, Как дрожанье зеленой мечты светляков, Как мерцанье бродячих огней, Как зажженные светом вечерним края облаков, Распростерших свой траур над ликом сожженных и гаснущих дней!

6

Я помню, Огонь, Как сжигал ты меня Меж колдуний и ведьм, трепетавших от ласки Огня. Нас терзали за то, что мы видели тайное, Сожигали за радость полночного шабаша, – Но увидевшим то, что мы видели, Был не страшен Огонь. Я помню еще, О, я помню другое: горящие здания, Где сжигали себя добровольно, средь тьмы, Меж неверных, невидящих, верные – мы. И при звуках молитв, с исступленными воплями Мы слагали хваленья Даятелю сил. Я помню, Огонь, я тебя полюбил!

7

Я знаю, Огонь, И еще есть иное сиянье для нас, Что горит перед взором навеки потухнувших глаз. В нем внезапное знанье, в нем ужас, восторг Пред безмерностью новых глубоких пространств. Для чего, из чего, кто их взял, кто исторг, Кто облек их в лучи многозвездных убранств? Я уйду за ответом! О душа восходящей стихии, стремящейся в твердь, Я хочу, чтобы белым немеркнущим светом Засветилась мне – смерть! 29 декабря 1900

Влияние Луны

Я шел безбрежными пустынями, И видел бледную Луну, Она плыла морями синими, И опускалася ко дну. И не ко дну, а к безызмерности, За кругозорностью земной, Где нет измен и нет неверности, Где все объято тишиной. Там нет ветров свирепо дышащих, Там нет ни друга, ни врага, Там нет морей, себя не слышащих И звонко бьющих в берега. Там все застывшее, бесстрастное, Хотя внушающее страсть, Затем, что это царство ясное Свою нам передало часть. В нас от него встают желания, Как эхо, грянувшее вдруг, Встает из сонного молчания, Когда уж умер самый звук. И бродим, бродим мы пустынями, Средь лунатического сна, Когда бездонностями синими Над нами властвует Луна. Мы подчиняемся, склоняемся Перед царицей тишины, И в сны свои светло влюбляемся По мановению Луны.

Завет бытия

Я спросил у свободного ветра, Что мне сделать, чтоб быть молодым. Мне ответил играющий ветер: «Будь воздушным, как ветер, как дым!» Я спросил у могучего моря, В чем великий завет бытия. Мне ответило звучное море: «Будь всегда полнозвучным, как я!» Я спросил у высокого солнца, Как мне вспыхнуть светлее зари. Ничего не ответило солнце, Но душа услыхала: «Гори!»

«Я – изысканность русской медлительной речи…»

Я – изысканность русской медлительной речи, Предо мною другие поэты – предтечи, Я впервые открыл в этой речи уклоны, Перепевные, гневные, нежные звоны. Я – внезапный излом, Я – играющий гром, Я – прозрачный ручей, Я – для всех и ничей. Переплеск многопенный, разорванно-слитный, Самоцветные камни земли самобытной, Переклички лесные зеленого мая – Всё пойму, всё возьму, у других отнимая. Вечно юный, как сон, Сильный тем, что влюблен И в себя и в других, Я – изысканный стих. ‹1901›